— Каким-таким? — зарычал драконом отец.

— Таким… защищающим меня. Ты всю жизнь меня оберегал, вокруг меня были мергхандары, все эти навороченные системы безопасности, бронированные флайсы и проверки знакомых, но ты никогда никому не бил за меня морду. Спасибо, пап. — Смеяться больше не хотелось, захотелось плакать. Вместо этого я порывисто его обняла, прижимаясь к нему, как к самому надежному на свете иртхану.

Разговор с мамой вытряхнул из меня чувство, которое бывает только в детстве — когда ничего не надо решать, когда ты знаешь, что все сделают за тебя, всегда примут и поймут. Но поступок отца не просто его вернул, он позволил мне чувствовать себя не ребенком, а взрослой девушкой, у которой самый лучший отец на свете.

Этот самый отец явно такого не ожидал, поэтому на мгновение замер, а потом обнял меня в ответ.

— Я за тебя убью, Ятта, — прорычал он, — я думал, что ты это знаешь.

— Знаю, — я глубоко вздохнула, чтобы не заплакать. — Но убивать никого не надо. Серьезно. Я сама накосячила, и я сама с этим разберусь.

— С чем ты разберешься сама? — спросил отец, правда, судя по тону, уже возвращаясь к привычному образу Торнгера Ландерстерга.

— Со всем, — вздохнула я. — Давай обработаем тебе подбородок?

Он не стал возражать, уселся в свое правительственное кресло, а я пристроилась рядом с ним на столе.

— Начнем с того, почему ты здесь. — Да, вот это уже совершенно точно Дракон Номер Один, как его называла мама. — Ты должна быть у себя, отдыхать. Что сказал Арден?

— Что я лишусь глаза и начну заикаться.

Отец убийственно посмотрел на меня, а я залезла в ящик стола за аптечкой (уж кто-кто, а я отлично знала, что и где здесь лежит), открыла ее и достала антисептик.

— Пап, серьезно, ну что он мог сказать? Со мной все в порядке, отделалась легким испугом и небольшим ушибом. Хожу, говорю, по-моему, по мне видно, что медицинская помощь мне не нужна и в ближайшее время мне не потребуется.

Он спокойно позволил мне обработать свою ссадину, а потом я налепила маленькую заживляющую пластинку-пластырь, под которой до утра ничего не останется. В книжках, которые я читала, героини обычно проделывали такое со своими возлюбленными, но я, видимо, неправильная героиня, потому что Вэйду мне хотелось отвестить вдогонку, а не обрабатывать что-то там.

Тьфу! С чего я вообще про него подумала?

— Вот и все, — я улыбнулась отцу и захлопнула коробочку. — Завтра будешь как новенький.

— Да я и сейчас не старенький, — отец мне подмигнул.

— Даже мысли такой не было, — я вернула аптечку на место и обошла стол, чтобы сесть в кресло напротив.

Как назло, оно тоже пахло Вэйдом, но я вытряхнула из себя все мысли о нем и обо всем, что выбивало меня из реальности. Как бы мне ни хотелось побыть еще немного просто папиной дочкой, настало время для серьезного разговора.

— Я поговорю с Роа обо всем завтра утром, — произнес отец, глядя на меня, — но прежде чем я с ним поговорю, мне нужно понимать, что ты сама обо всем этом думаешь, Ятта.

Я пожала плечами.

— Не знаю. Не уверена. Брак с Роа для меня всегда был чем-то предопределенным, как… ну я не знаю, то, что я вырасту. Потому что только он может раскрыть мое пламя, но теперь я не уверена, что оно мне нужно. Что оно нужно нам, ему в том числе.

— Ты не можешь знать, что ему нужно, Ятта, а что нет.

— Нет, не могу, конечно, — я вздохнула. — Просто… у нас с ним не получается. Мы просто друзья, пап… точнее, мы были друзьями до того случая с Нисой, а кто мы сейчас, я уже не уверена.

Отец внимательно на меня посмотрел.

— Ты совсем ничего к нему не чувствуешь?

— Нет, я не могу такого сказать. Но я боюсь, что я просто к нему привыкла. Знаешь, как это бывает… когда вы с детства встречаетесь, знаете, что в перспективе вас ждет замужество. Ты просто не можешь ничего не испытывать к тому, кого знаешь с детства.

— Иногда из дружбы рождаются самые крепкие браки.

— У вас с мамой было не так.

— У нас нет. Но мы скорее исключение из правил. На того, кого знаешь с детства, гораздо проще примерить чувства, чем на того, кого видишь впервые.

Вот тут я бы поспорила, но…

— Ты хочешь расторгнуть помолвку, Ятта?

— Я не смогу ответить тебе на этот вопрос, пока не поговорю с Роа.

Кажется, мы пришли к тому, от чего ушли, только на этот раз мы с Роа поменялись местами. На этот раз ему изменила я, и тот факт, что произошло это в далеком прошлом, ничего не меняет. Он узнал об этом только сейчас. Для него все это ново, свежо и больно. Пожалуй, даже больнее, чем для меня, потому что Ниса не была моей подругой.

— И я хочу поговорить с ним первая, пап, ему тоже нужно понять, что между нами сейчас, прежде чем идти к тебе.

Какое-то время отец молча смотрел на меня, а потом произнес:

— Когда ты успела так повзрослеть, Ятта?

— Я бы очень хотела снова стать маленькой, — честно призналась я, — а сейчас так особенно. Отменить это все. Знать, как нужно поступить, как правильно…

Отец усмехнулся и поднялся из-за стола.

— Все мы этого временами хотим.

— Даже ты? — Мне пришлось запрокинуть голову.

— Даже я. Пойдем, провожу тебя до твоей комнаты.

Мы и вправду дошли до моей комнаты, совсем как в старые времена. Иногда папа нес меня на руках, потому что я заигрывалась на улице в снегу или перекаталась с горок, а после ужина буквально клевала носом. Иногда он просто держал меня за руку, чтобы заглянуть в комнату вместе со мной и сказать, что чудовищ там нет. А иногда тащил на плече с ревом, сам изображая чудовище, а я заливалась смехом и верещала, как новорожденная виари.

— Не обижайся, Ятта, но я выставлю мергхандаров возле твоей двери, — сказал отец, предварительно заглянув ко мне в комнату.

— С чего бы мне обижаться? — Я снова коротко обняла его. — Люблю тебя, пап. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Льдинка.

Отец поцеловал меня в щеку и, улыбнувшись, закрыл за собой дверь. А я быстренько приняла душ, переоделась и заснула, едва голова коснулась подушки.

Ятта

Обычное утро в последние годы для меня начиналось с того, что Дири забирался ко мне на постель и лизал в нос. Так он просил есть: ему было важно, чтобы его покормила именно я. А я привыкла к тому, что рядом со мной всегда сопит мохнато-чешуйчатое, которого можно обнять, прижать к себе и в ответ поцеловать в носяшку. Сегодня, разумеется, его со мной не было — на выходные и на время помолвки Дири остался в городской квартире на попечении горничных. Конечно, ему нравилось, когда его кормлю я, но когда меня не было рядом, кто-то другой тоже сойдет.

Мы с мамой всегда смеялись по этому поводу, что у нас в квартире живет самое прожорливое в мире существо. Она достаточно быстро его приняла и очень быстро оттаяла, а спустя пару месяцев уже носилась с виаренком, как будто он был моим новорожденным братиком. Сегодня, впрочем, посмеяться с мамой вряд ли получится — вчера она меня не поняла. А еще сегодня мне предстояло поговорить с Роа, и я не собиралась это откладывать. Такие вопросы надо решать сразу.

Предполагалось, что утром мы с ним будем завтракать вдвоем, я знала, это было в программе нашей помолвки. Знала, что для нас накроют на утепленном балконе на втором этаже, чтобы мы могли любоваться заснеженным парком и наслаждаться обществом друг друга. Но Вэйду Гранхарсену удалось и это изгадить. Я, наверное, ни на кого и никогда в жизни так не злилась, как на него.

Он захотел меня трахнуть? Окей.

Кинул меня? Окей.

Но заявиться на мою помолвку, чтобы все разрушить? Это просто полное дно.

Да, может быть я была неправа, когда не сказала Роа об этом сразу. Но Вэйд… надеюсь, его выплюнет в телепорт далеко отсюда. Как можно дальше. И я никогда, никогда, никогда в жизни больше его не увижу!

Завтрак нам накрыли, как и планировалось, но, когда я пришла на балкон, Роа там предсказуемо не было. Поэтому я ела в одиночестве, завернувшись в плед, а второй сиротливо лежал, аккуратно сложенный, на его стуле. Там, где должен был сидеть он.