Вчерашний разговор с отцом заставил меня саму всерьез задуматься о том, что происходит между мной и Роа. Когда мама спросила, что я к нему чувствую, перед помолвкой, я ответила не задумываясь. Любила ли я его? Конечно, любила. Поэтому сейчас мне было невероятно грустно от того, что его нет рядом со мной. Мне было больно от того, что больно ему — я не хотела причинять ему боль, в моем прошлом, когда я переспала с Вэйдом, было все: страсть, от которой срывает крышу, чувства, от которых хочется кричать на весь мир, но я никогда намеренно не хотела причинить Роа боль.

И да, когда я узнала о его измене, мне было больно.

Но с Вэйдом я забыла обо всем.

Вздохнув, я закончила завтрак, промокнула салфеткой губы и поднялась. Вернувшись к себе, я заглянула в ванную, а после переоделась: из уютной плюшевой пижамы в платье. Потом передумала и переоделась обратно. Мне хотелось выглядеть как можно более просто и естественно, когда я приду к нему, Вот только что для него значит естественно? Роа никогда не видел меня в плюшевых пижамах. Даже когда я была ребенком.

Ой, ладно. Это вообще не главное.

Стянув волосы в хвост, я глубоко вздохнула и вышла из комнаты. Я знала, куда идти, наши с Роа комнаты располагались через одну. Я понятия не имела, что меня там ждет, но все равно постучала и, не дождавшись ответа, решительно толкнула дверь.

Роа сидел в кресле, и по его виду было вообще невозможно сказать, спал он сегодня или нет. Я заметила только, что у него в глазах пляшут искры черного пламени, смешивающиеся с естественным цветом его радужки. Карие, как у его отца. Сейчас он вообще как никогда был похож на отца.

— Я… — начала было я, но он меня перебил.

— Я хочу тебя трахнуть.

— Что? — переспросила я, ошарашенная таким началом.

— Что слышала, Ятта. Я хочу тебя трахнуть. Сейчас.

Я собиралась с ним нормально поговорить. Я собиралась попросить прощения за то, что не сказала ему все раньше, не сказала сама, так, как должна была, тогда, когда была должна — когда Роа принес мне Дири, когда мы с ним обсуждали наши перспективы и возможности восстановления нашей пары, нашей помолвки. Но после такого заявления желание извиняться отпало на раз, равно как и желание разговаривать.

— В таком тоне у нас тобой разговора не получится, Роа, — сказала я, глядя прямо ему в глаза.

Он прищурился.

— Неужели? По-моему, у нас с тобой только в таком тоне и получится, Ятта. Потому что все это время я с тобой носился, пылинки с тебя сдувал, не трогал тебя, потому что это было для тебя важно. И что я в итоге узнаю? Что тебя оттрахал Вэйд Гранхарсен в тот самый момент, когда мы с тобой поссорились. Когда ты предъявляла мне за Нису!

— Мы с тобой расстались, — напомнила я, — именно в тот самый момент.

— О, как здорово! — Он поднялся, приближаясь ко мне.

Роа унаследовал рост своего отца, он был немногим выше меня, когда я стояла на каблуках, но сейчас у меня каблуков не было, поэтому он надо мной возвышался и давил. Ростом, психологически, пламенем, которое в его глазах набирало силу и растекалось по комнате, ощущаясь уже физически. С точки зрения теории я знала такой прием, знала, как с этим работать, но сейчас на мгновение растерялась. Просто потому, что не привыкла защищаться от него.

— Как удобно, правильно, Ятта? Очень удобно сказать, что мы расстались, а потом запрыгнуть в койку к Вэйду!

— Я не запрыгивала…

— А что ты сделала? — уточнил он. — Он тебя изнасиловал? Напоил и связал? Было что-то, что он сделал против твоей воли?

— Тебе было бы легче, если бы он меня изнасиловал?

— Не перекручивай, — Роа плотно сжал губы. — Ты достаточно все перекручивала в наших отношениях. Достаточно заставляла меня чувствовать себя наблом, виаром, который прыгает вокруг тебя с поводком в зубах, дожидаясь, пока добрая хозяйка Ятта соизволит потрепать его по голове.

Очешуеть.

— Я никогда не заставляла тебя чувствовать себя наблом или виаром! — разозлилась я. — У нас с тобой была договоренность…

— Да какая, к наблам, договоренность⁈ Ты манипулировала моим чувством вины, заставляя меня делать все, что ты хочешь!

— Я тобой не манипулировала! И, если помнишь, у нас в Зингсприде была близость…

— Я сейчас расплачусь от счастья, — Роа вытолкнул это сквозь зубы. — Ты дала мне потрогать себя за сиськи! А Вэйду ты дала все остальное и, подозреваю, не один раз. Во все места. Он трахал тебя в задницу, Ятта?

Я влепила ему пощечину, от которой ладонь словно сунули в кипяток. Звенящая тишина, воцарившаяся после этого, разлетелась по комнате, как молекулы ядовитого газа. Мне казалось, что они отравляют все вокруг, отравляют меня, пропитывают мою кожу, волосы и одежду.

— То, что было у нас с Вэйдом, — процедила я, — тебя не касается. Это было в прошлом, оно осталось в прошлом, в том самом, где мы с тобой не существовали как пара. И, похоже, что нас до сих пор нет, Роа. Сегодня мы объявим о том, что наша помолвка была ошибкой…

— Разумеется, объявим. — Он пожал плечами, стараясь показать, что расслаблен, но его глаза выдавали его с головой. Его глаза, его пламя, хищно раздутые ноздри, черты лица, напоминающие о том, что ему ничего не стоит совершить оборот по щелчку пальцев. — И я расскажу о том, почему. В красках. Вообще-то, у меня вчера просили интервью, и я уже ответил на вопросы. У меня два варианта видео, Ятта, вопрос только в том, какое я отправлю в СМИ.

Я широко распахнула глаза.

— Ты мне… угрожаешь, Роа? Ты меня шантажируешь⁈ — Я покачала головой. — Очешуеть. Просто очешуеть. Отправляй какое знаешь, мне нет до этого дела.

— Серьезно? — Его холодный голос ударил мне в спину вместе с пламенем. Я почувствовала, как кожа покрылась мурашками от странного отклика. Странного — потому что никогда раньше со мной такого не было. По крайней мере, в присутствии Роа. И уж точно не должно было быть в присутствии Роа, этого Роа, который достоин исключительно…

— Давай подумаем, Ятта, — произнес он, перебивая мои мысли. — Прежде чем ты выйдешь из этой комнаты, подумай, как это скажется на репутации твоего отца и твоей матери.

Он совсем поехавший?

Я резко обернулась, чувствуя, что теперь уже я сама раздуваю ноздри.

— При чем здесь они?

— Ой, прости, я еще забыл этого вашего внутрисемейного сноба, Эрвера.

— Роа! — рявкнула я. — Мои родители тут ни при чем!

— Конечно ни при чем. Это не они тебя покрывали, ни слова не сказав ни мне, ни моему отцу.

— Мой отец узнал об этом сегодня ночью! Так же, как и мама…

— И ты хочешь, чтобы я в это поверил? Впрочем, мне по чешуе. Хочешь уйти — валяй, посмотрим, к чему это все приведет.

Он достал смартфон.

— Давай проверим, через сколько в вашу резиденцию начнут ломиться все журналисты Хайрмарга, а пресс-секретарь твоего отца сойдет с ума, пытаясь придумать хоть что-то мало-мальски толковое, чтобы объяснить общественности твою связь с Гранхарсеном и не выставить тебя конченой шлюхой.

Первым порывом было влепить ему вторую пощечину. Вторым — просто развернуться и выйти, и пусть сам разбирается со своим дерьмом у себя в голове. Проблема заключалась в том, что я очень хорошо представляла, как это дерьмо из его головы может измазать имя отца. Я на это училась. И еще я училась считывать эмоции и настроение, мимику — даже малейшую, и просчитывать риски. В отличие от той наивной Ятты, которая повелась на «встречу с Вэйдом» из-за несуществующей видеозаписи, сейчас я видела, что он не блефует. Больше того, он реально готов это сделать, и сделает, как только я выйду за эту дверь.

Да, отец всегда меня поддержит, сегодня ночью я это поняла.

Мама… мама, скорее всего, разозлится еще больше. Как раз из-за отца. Сейчас, когда эмоции прошлого вечера схлынули, и включилась моя рациональная часть, передо мной как на экране политической арены развернулись все возможные варианты и все последствия. Я пыталась говорить с Роа, как его девушка, возможно, мне стоит попытаться поговорить с ним, как… как — кто? Как дипломат? Да тьфу. Ему плюнуть и растереть на такое, он не хуже меня знает, как играть в эти игры. Иначе бы не было сейчас всего этого. В нашей несостоявшейся партии он уже победил. Потому что у него информационная бомба, а информационная бомба, как известно, иногда может быть пострашнее реальной.