Тем не менее он не переставал ее звать.

«Ятта».

«Ятта».

«Ятта!»

Тишина.

Роа ушел в сторону, вспоминая карту, которую показывал отец. Возможно, она отдалилась от прямой линии погружения. Но куда? Дракон бил хвостом от невозможности почувствовать свою драконицу, все его силы были направлены на то, чтобы найти ее. Найти, вытащить на поверхность, потому что ей угрожает опасность.

Возможно, поэтому он упустил момент, как рядом с ним оказался Гранхарсен, зарычал, раздувая свои жабры.

Да как у него только мозг не сварился на такой глубине!

Гранхарсен устремился в другую сторону и вниз, как будто показывал ему куда идти, но… Зарычав от ярости, Роа вспорол хвостом толщу воды и последовал за ним. Он не может чувствовать Ятту, у него нет такой возможности, их пламена не связаны! Зачем он вообще плывет за ним⁈

Все дальше, дальше и дальше.

В тот момент, когда он почти развернулся, он увидел глубоководных, вдалеке.

Сколько их было? Сотни? Тысячи?

И перед ними, в воде парила драконица, которую Роа так стремился найти и не мог.

Его Ятта.

Вэйд

Когда он понял, что произошло, когда мергхандары, наконец, отпустили его, Ятта уже была далеко. Поэтому когда на его предложение помощи Ландерстерг ответил отказом, Вэйд просто взмыл ввысь. Он не стал объяснять, что чувствует ее боль, что его до сих пор ломает от силы и отчаяния, струящихся по ее венам. Что там, к наблам, произошло, если Ятта после стольких лет отсутствия пламени наконец-то его обрела, но тут же обернулась? И, что самое мерзкое, в сознании жила мысль, что это частично его вина.

Что было бы, если бы он не стал ломать ее и себя тогда, в прошлом? Если бы не побоялся оказаться дерьмовым другом — да к наблам, он и был дерьмовым другом, потому что хорошие друзья не соблазняют невест, даже бывших, своих друзей. Но все это сейчас не имело значения, потому что Вэйд рвался за ней, его дракон рвался за ней, их вело возрастающее мгновение за мгновением пламя, от которого больно было даже ему. Привыкшему к этим ощущениям, к всплескам, к буре внутри, с самого детства. Каково же тогда сейчас Ятте?

Да, она готовилась к этому, но она не чувствовала, а это совершенно разные вещи. Это сводит с ума и пугает, толкает на поступки, которые ты вряд ли можешь объяснить, а если уж дракон возьмет верх над человеческим сознанием… Поэтому Вэйд не стал ждать, но, когда его обогнал Вайдхэн и устремился к океану, он зарычал ему вслед.

Потому что Роа летел не в ту сторону, точнее, он летел в сторону океана, но отдалялся от диагонали, куда его вел зов. Зов, который говорил о том, где находится Ятта. Первым порывом было оставить его нахрен, пусть разбирается со своим драконьим навигатором сам, но Вэйд понимал, что, возможно, не сможет погрузиться на такую глубину, на которую открыт путь и Ятте, и Роа. И что он будет тогда делать там в одиночку?

Поэтому он устремился за ним, поэтому зарычал, показывая дорогу.

И он оказался прав. Когда он увидел смазанным зрением Ятту, она была очень глубоко. Вэйд мог опуститься дальше, но всплыть оттуда — разве что брюхом кверху: толща воды уже и так давила на него с силой, от которой мутилось сознание. К счастью, у Вайдхэна таких проблем не было, поэтому когда он устремился к Ятте, Вэйд взмыл на пару десятков метров вверх, чтобы дать дракону немного прийти в себя.

Водные живут на глубине, но не на такой, и, по мере того, как он поднимался, сознание немного прояснялось.

Вот только что-то было не так. Он продолжал чувствовать Ятту, но с каждым мгновением все слабее, как будто… как будто ее сознание растворялось. А потом на глазах у Вэйда она взмахнула хвостом и устремилась за стаей глубоководных, уходя за ними на еще большую глубину и совершенно игнорируя Роа.

Где Вайдхэн-старший? Где, дракона его за хвост, Ландерстерг, когда он так нужен?

Они не успеют.

Пока они сюда доберутся… Тишина в сознании, в груди, во всем его существе становилась такой отчетливой, что Вэйд понял: если Ятта сейчас уйдет, они потеряют ее навсегда. И он устремился за ней и на глубину раньше, чем успел передумать.

«Ятта! — мысленно позвал он ее, сокращая расстояние до минимума. — Ятта!»

Драконица неожиданно обернулась. Как будто услышала.

«Ятта, не уходи. Ты нужна нам. Ты нужна мне».

Что мне стоило сказать это тогда, пять лет назад?

Но теперь уже ничего не вернешь.

Он опустился на глубину, на которой мог чувствовать разве что сдавливающие со всех сторон тиски воды. Зрение уже практически выпало, он скорее драконьим чутьем ощущал застывшую рядом драконицу.

«Ты нужна мне, — повторил он, стремясь достучаться до ее сознания. — Ты нужна мне, Ятта. Прости, что я тогда причинил тебе боль. Прости за то, что не сказал о том, что ты сводишь меня с ума… всегда сводила».

Ятта коротко рыкнула, и Вэйда снова прошило болью. А потом она устремилась к нему, но ее резким рывком за загривок дернул наверх Вайдхэн. Он утаскивал ее все выше, выше и выше — туда, где был свет. Наверное. Потому что здесь света не было, и сил не осталось тоже. Сознание выключилось, и мир погрузился во тьму.

Ятта

Я открыла глаза на больничной койке. Пытаясь вспомнить, что произошло, нахмурилась и заморгала, и беспроводные датчики, подключенные ко мне, тут же заверещали, как виар, выпрашивающий еду. Сидящая в кресле мама подскочила, бросилась ко мне, а следом в палату вошел Арден и весь его медперсонал в таком количестве, что мне стало дурно.

— Что произошло? — спросила я.

— А что ты помнишь? — Арден бросил один короткий взгляд на свой планшет. Потом на меня. — Меня ты помнишь, Ятта?

— Разумеется. А почему не должна?

Мама с Арденом переглянулись.

— Потому что у тебя произошел колоссальный выброс пламени, ты обернулась и довольно долго для первого оборота пробыла драконом.

Я — что⁈ Я переводила взгляд с мамы на Ардена и обратно, пытаясь понять, они шутят, или как? Нет, серьезно! С чего мне вообще оборачиваться? Как?

— Правда⁈ — выдохнула я. — Серьезно⁈ У меня есть пламя⁈

Я ждала этого слишком долго. Так долго, что теперь впору танцевать на кровати, в смысле, по поводу, что я теперь настоящая иртханесса. Но…

— Не все так просто, — перебил Арден. — Когда мы привезли тебя сюда, твои показатели стремительно снижались. Сейчас мы возьмем анализы, и, Ятта, я очень попрошу тебя не расстраиваться, если пламени в крови у тебя не будет.

Я заморгала. Они сейчас издеваются, или как?

— Арден, дай нам, пожалуйста, пару минут, — попросила мама.

— Сначала анализы.

— Ты же видишь, что с ней все в порядке, связная речь и движения в норме. Пожалуйста. Пара минут погоды не сделают.

— Прости, Лаура, но это мне потом объяснять твоему мужу, если что-то пойдет не так, почему я все не предусмотрел. Кроме того, не все изменения видимы и осязаемы. Ятта мне дорога не меньше, чем вам, поэтому пару минут придется подождать тебе. А если уж говорить откровенно, то полчаса-час. Можешь остаться, можешь выйти. Как пожелаешь.

Арден, пожалуй, был единственным, кто мог так разговаривать с мамой, да и с отцом. С папой они были знакомы очень давно, меня он наблюдал с детства, знал всю мою историю, поэтому да, в каком-то смысле мое здоровье было для него чем-то личным. Хотя по его жесткому лицу, военной выправке и прическе — сколько я его помню, он носил короткий ершик волос, придававший его лицу, чертам еще больше резкости и на первый взгляд даже жесткости, Арден был врачом по призванию. Скольких он спас, сколько всего предусмотрел задолго до того, как что-то стало бы непоправимым, сколько жизней были сохранены благодаря ему — не перечесть. Он давно уже не просто врач Торнгера Ландерстерга, он иртхан-легенда.

Поэтому сейчас сначала вокруг меня сновали медсестры, которые брали анализы, потом — специалисты, настраивавшие аппаратуру, которая проверяла мою мозговую деятельность. Потом на меня надели специальный тонкий, как вторая кожа, костюм-датчик, который проверял рефлексы и мои движения в положении лежа, в положении сидя и во время ходьбы.