Глава 3
Смерть ценного разведчика – не неприятность. Это больше. Заместитель директора ЦРУ был в бешенстве. "Тихом" бешенстве. В его кабинете сидел Стивен Оуэн.
– Всех кто работал по этому направлению в отпуск под присмотр. Сам сиди тут безвылазно. Жди, когда закончится внутреннее расследование. Нет, это же надо!!!! Я вам поиграю в игры без разрешения. Если провалится ещё кто-то вслед за Дункан – выставлю всех вон без пенсий и пособий,- заместитель директора ЦРУ махнул рукой и Стив покинул кабинет.
Без пенсий и пособий означало самое неприятное – кладбище. Стив шёл длинными коридорами здания в Ленгли и тихо говорил сам с собой. Его губы при этом не шевелились.
"Конечно, он прав. Если Лиза провалилась, ФСБ станет выдергивать наших агентов. Зачем дернула меня нелёгкая послушать этого придурка Брига? Мы нарушили все мыслимые и немыслимые внутренние инструкции. Теперь осталось молить Господа, что Лиза ушла из жизни сама, добровольно и никто больше не попадётся. Почему она так поступила? Наши действия кого-то всполошили? Это могли быть британцы? Могли. Чтоб им было пусто, если они приложили к её смерти руку. Командование мне этого дела никогда не простит. Сейчас русские собираются продавать с аукционов пакеты акций своих нефтяных компаний, а Лиза участвовала в этой игре на стороне наших компаний. Теперь им ничего не светит на российском рынке. Даже Клинтон – друг Ельцина – им не поможет, обратись он к нему напрямую. Наш чахлый бизнес в России умрёт окончательно. Стив, Стив!! Ты – осёл. Тебя обвинят во всех смертных грехах. Осталось ждать, смогут ли наши кого-то подцепить тут. Второго Эймса нам как раз теперь и не доставало. Вот это я взбаламутил так взбаламутил водицу. И где!! В своей родной конторе. А может быть всё правильно? Надо же когда-то начинать чистить эту конюшню. У нас стало пованивать. Иногда несносно".
Глава 4
Узнав о происшествии (для нас смерть всего лишь прискорбное происшествие) начальник ФСБ вызвал своего человека на конспиративную квартиру.
– Как прошли похороны?
– Нормально, шеф. Обычно. У нас ещё нет прибамбасов в этой сфере услуг. "Вот твой билет, вот твой вагон, всё в лучшем виде одному тебе дано",- пропел Воробьёв строки из песни Владимира Семёновича Высоцкого.
– Чего ты смолк? Давай дальше.
– Шеф! Я знаю, что вы от меня ждёте подробного отчёта, но я пока ничего не успел.
– Ну хоть что-то ты выяснил? Мне шею по инстанции уже намылили. Выкладывай.
– Хорошо. Я проверил версию мадам до её прибытия из-за границы. Повидался с несколькими её согруппниками, с теми кто тут, в стране. Собрал всё на них и их близких. Коктейль прекрасный, но её смерть спутала все карты. Кто-то вызвал её на встречу, с которой её понесли вперёд ногами.
– Кто вызвал?
– Шеф! Можно я по порядку.
– Давай,- кивнул начальник ФСБ.
– Елизавета Петровна Чайкина в нашей стране не числится. Она пришла, прилетела или ещё как-то появилась из-за кордона. В деревне, где она согласно метрике родилась и окончила 10 классов, её никто не опознал. Там три четверти жителей Чайкины. На фото выпускного класса (мне удалось раздобыть её виньетку) она посажена на место другой Елизаветы Петровны Чайкиной, которая окончила педагогический и теперь директор родной школы в деревне. Всего же не предусмотришь!! Правильно? Я по ней расследование прекратил. Там надо пускать бригаду экспертов-криминалистов. Она явно из США. В её фирме НАН никто и не скрывал, что Лиза проталкивала в верхах интересы монополий США. Особенно нефть. Конкурентам помогать не будешь. По ней всё. Я бы не стал на вашем месте вопрос её принадлежности официально поднимать. Это сразу обеспокоит янки. Были у меня встречи с девятью её согруппниками. Мелочёвка. Все середняки, но все очень крутыми хотят выглядеть. Из этого состава выпадает только один. Николай Крючков. Он работает корреспондентом районной газетки в далекой Сибири. Ни роста, ни амбиций. Вышел у меня с ним прелюбопытный разговор. Вроде болтовня ни о чём, но я его понял и он меня просёк. Нам надо с ним повторно увидеться, но ехать мне к нему никак нельзя.
– И чем же он тебя так огорошил?
– Цельностью. Проверил я его родовод и не поверил своим глазам.
– Не тяни резину, говори.
– Понял. Мама у него работница древнейшей профессии. Уже покойная. Говорят, что красоты была неописуемой. А вот папа…, папа у него профессиональный разведчик и ко всему не простой. Он был главным в проекте получения информации из центра ядерных исследований США. Лавры достались другим. Он стоял у истоков ЦРУ. Был с Алленом Даллесом знаком, оба интересовались древней китайской поэзией. Судоплатовцы получили ордена и почет, а он был отозван в 1950 году в Союз и получил десять лет лагерей. Отбыл пять и 15 на поселении в Туруханском крае. Будущая мама Коли Крючкова оказалась в тех местах тоже после отсидки (убила вилкой в глаз своего сутенера) на поселении. Через два месяца после родов она пустилась гулять, оставив Колю на попечении отца. Давала хорошо, и её досрочно с поселения отправили в столицу. Больше она в их жизни ни разу не появилась.
– Как настоящая фамилия отца?
– Коринф.
– Это тот, у которого принял дела Авель и его в конечном итоге взяли?
– Жаль Авеля нет в живых. Он умер совсем недавно. А Коринф жив. Я на него посмотрел. Бодрый дед. Так выглядеть в 95 лет надо умудриться.
– Говорят, это легенда, что работа в нелегале останавливает биологические часы,- начальник ФСБ постукал ногтем по стеклу своих часов.
– Возвращаюсь к Чайкиной-Х. У неё была встреча в метро со стариком. Там у меня вышла осечка. Я поздно спохватился. Вычислить, где они смог только под самое утро. От ворот депо старика забрала "Волга". Имя старика – Мелентьев Самуил Георгиевич. Рулил Стоганов Павел Иванович.
– Они чьи?
– Наши.
– Наших теперь много. Конкретно?
– Я точно не выяснял. Голову, чтоб лом пробил – не для меня.
– Ну, хоть что-то ты пронюхал?
– Мал-мал. Мелентьев кадровый в ГРУ. Генерал-майор. На пенсии давно. Был два десятка лет в разведке Пентагона, потом в АНБ. Сюда вернулся в 1974 году. Там была авиакатастрофа. А вот кто её сделал? Янки или русские? Это вопрос. Могли и не они.
– Намёк понят. А Стоганов?
– Этого не проверял. Взял на заметку. У меня нет на всё времени. Я как белка в колесе.
– Только не скули. Не могу я тебе дать никого даже в подхват.
– Я не прошу, просто поясняю, что не смогу везде поспевать. Нас обставят. Если я пойду по какому-то следу вторым – грохнут за любопытство.
– Что тебе сказал ценного Крючков?
– Ничего, но всё.
– Это уже интересно.
– Он очень умный и выше меня. Я его не одолею. Есть только один шанс. Лечь к нему в подельники.
– Почему?
– А он чистый со всех точек зрения. Нет на нём пятен.
– Видно отец приложил руку.
– Да это, несомненно!!! И торговаться нам с ним нечем.
– И как ты с ним собираешься увидеться?
– Вы должны мне сказать, что вы хотите и на что мне рассчитывать. Пустым я к нему пойти не могу. Если вы готовы на риск, то я ему откроюсь с вашего согласия, а нет – ползу сам, но тогда наши шансы нулевые.
– Он тебе не поверит.
– Это не важно.
– Куда ты его определил?
– В архивариусы.
– Думаешь бумаги Бутырцева у него?
– Мои подозрения могут и не подтвердиться. Только проверить он или нет был у врачихи, можно к нему втесавшись в доверие.
– Боюсь, затянется на долгие годы.
– Решать вам. Я изложил всё.
– Шанс один на миллион,- вздохнул начальник ФСБ.- Ладно. Я тебе даю добро. В таком варианте мы не засветимся и, дай-то бог, попадём в точку. Где ты его собираешься увидеть?
– На кладбище. Он не присутствовал на похоронах.
– Придёт?
