Так за что иракцу, который потерял семью, любить Америку, если он знает, что Саддам бандит, а Клинтон ещё больший бандит, но бомбежка уже ничего не решала (войска Ирака из Кувейта ушли), а он вообще там ни при чём, он пахал, сеял, не воевал, повода янки убивать жену и детей не давал. Как бы вы отнеслись к действиям Клинтона и армии США, случись у вас вот так в жизни?

Я бы его возненавидел. Клянусь. Всё бы сделал, чтобы ему и его пархатой стране, где не могут научить лётчиков целиться, сделать вай-вай как плохо. Работал бы не покладая рук, воровать бы пошёл, но денег на бомбу, чтобы свалить хоть один небоскреб в Нью-Йорке добыл бы. Именно так многие поступили. Янки сразу в крик: терроризм!!! Ну не хотят они, природа у них плохая и с восприятием того, понять, что нет возможности у простого иракца, ливийца и многих в этом мире, заработать на эскадрилью Б-1, чтобы послать её отбомбиться в Вашингтоне за плохое поведение Клинтона.

Наличие авианосцев и крылатых ракет вовсе не означает, что те, в чьём распоряжении они находятся, всегда правы и безгрешны.

Бомбят Ирак. Клинтон подозревает, что Хусейн делает атомную бомбу. Хорошо, говорю я. Подкиньте ещё парочку бортов бомб на Тель-Авив, можно кинуть и на Исламабад, я подозреваю, что и они делают тайно ядерные заряды. Но противнючий Клинтон не хочет меня в моих устремлениях справедливости поддержать и Тель-Авив не бомбит, и в Пакистан авиацию не посылает. Почему? Всё просто. Они союзники и стратегические партнеры им можно атомные клепать, а вот Саддаму Хусейну нельзя.

Всё плохо и всё хорошо. Непогрешимых нет. А если учесть, что наши понятия о грехе не совпадают, то мы все, живущие на этой планете, в отношении друг друга – исчадие ада и добро вообще к нам не приходило и это всё досужие вымыслы библейских пророков, которые уверяют, что Господь Создатель неоднократно посылал мессий на нашу грешную землю, чтобы навести порядок в умах и деяниях наших, чтобы закон был главным (богом), а не развратное мнение какого-то замухрышки Клинтона или Ельцина, тут нет разницы. Вы давали им право творить правосудие? И я не давал. Но они это делают, и я им свечку тротилловую вставлю, на больше у меня нет денег.

Москва. 1998 год. Рынок.

– Слышь, мужик! Почём у тебя детонаторы?

– Полста штука.

– Парочку мне замотай.

– Держи.

– Тротил у тебя есть?

– Сыщем.

– Почём?

– От веса зависит.

– Десять кило мне надо.

– Ты чё!! Того? Крыша поехала, да? Десять кило хватит, чтобы Белый дом лёг в руины. Куда тебе столько?

– Сосед достал. (Клинтон)

– Мочить хочешь?

– Ага.

– Тебе двести грамм хватит. От него мокрого места не останется.

– Уговорил. Давай. Сколько с меня?

– Тоже пятьдесят.

– Четыреста отсыпь. Чтоб наверняка.

– Сам рубишь или консультант нужен?

– Берёт дорого?

– Сотня. Он тебе место покажет верное и объяснит как подложить.

– Через недельку подъеду. Хорошо?

– Сговорено.

Это не вымысел, это реальность. Наша реальность в 1998 году.

Предательство это зло? Конечно. Тогда почему наши бежавшие туда – злодеи, а их бежавшие сюда и работавшие на нас – герои?

Вот Ельцин поручил своему начальнику личной охраны узнать, откуда у Бутырцева был проект Указа 1400. Сто лет тот будет искать и не найдёт. Бутырцев сам не знал, кто его тиснул. Просто была у человека привычка вставлять в факсы маленькие штучки, на которые записывается автоматически вся корреспонденция. Вот и всё. Потом её вставляешь в компьютер и распечатывай хоть до второго пришествия. Что ж он за руку того гада не схватил? Чтобы хватать за руку, есть другие люди. Правда, номер факса, который принял Указ 1400 Бутырцев знал, но кому он принадлежит, тоже выяснять не стал. Ещё раз вам говорю, что этим должны заниматься профессионалы, а не он. Утечки информации происходят, потому что наше руководство решило оснаститься современным оборудованием, а вот задание своей науке на предмет организации и изготовления электронных сторожей не удосужилось, сославшись на демократию (а чё? у нас секретов нет, пердёж президента напоминает ноту фа третьей октавы) и отсутствие средств в казне.

Лиза Чайкина работала самозабвенно. Героическая у неё сущность. Вжиться к нам (это не шутка и не выдумка) тяжело. Почти невозможно. Многочисленные провалы заставили руководство ЦРУ пойти на отчаянный шаг. Поэтому в США в начале семидесятых в один из центров подготовки стали свозить детей возрастом 12-14 лет. Их собирали везде, даже на помойках. Лиза была из таких. Деток скрупулезно учили, прежде всего русскому языку, который был для них как тарабарщина. Никто из них не знал зачем. Лизе повезло больше остальных. От рождения она была болезненной (мать наркоманка и пьянь), скитания по свалкам от рождения здоровья ей не добавили, и выглядела она на несколько лет моложе. К моменту, когда она подала документы в МГУ ей было 21. Ей прошлое нехорошее скрыло четыре года. В школе разведки она была самой маленькой и самой злой. Несколько раз вопрос стоял о её исключении, но что-то руководство останавливало от такого шага. Но через три года уже никто не жалел. Она успокоилась и принялась с жадностью учиться. За ней потянулись остальные и выпуск был отличным. Всем им предстоял Союз. Почти наверняка навсегда. Долговременные агенты – консерванты. Перед заброской, а ушло восемь человек, всем сделали пластические операции не только физиономий, но и рук, ног. Из восьми брошенных в Союз – Лиза была единственной дамой.

Сейчас она сидела в своей московской квартире напротив работающего телевизора, вытирала голову полотенцем и время от времени говорила по мобильному телефону, который частенько позванивал. Два часа назад она прилетела из Вашингтона, где встречалась со своими начальниками. Десять минут как приняла душ, надеясь пораньше лечь спать, но в двери позвонили.

Она глянула на часы (23.40) и пошла открывать. У дверей стоял старичок, в руке палочка. Он произнёс, мельком глянув на листок, зажатый в свободной руке.

– Извините за беспокойство в столь поздний час, но если вы Лиза Чайкина, то вам просили кое-что передать.

– Давайте,- Лиза протянула руку.

– Нет,- старик сунул записку в карман потертого плаща.- Словами.

– Говорите, я вас слушаю.

– Мне заплатили, но половину. Вторую, так мне сказали, дадите вы.

– Сколько?

– Сто.

– Это много.

– Тогда извините,- старик стал разворачиваться, чтобы уйти.

– Подождите, я согласна,- Лиза ушла в комнату и вернулась с сумочкой в руках.- У меня нет рублей. Двадцать долларов вас устроит?

– Да.

– Держите,- она протянула старику купюру.

– Вам, старик взял двадцатку,- надо поспешить. Вас ждут на станции метро Новослободская до 00.30.

– Кто?

– Мне позвонили, я живу в нескольких минутах ходьбы от вас, деньги оставили в почтовом ящике. Они мне необходимы. На лекарство. Звонил мужской голос и просил передать, что Мартин Иден забыл какие-то вещи. Их надо срочно забрать,- старик развернулся и пошёл к лифту.

Мартин Иден – Лизкин псевдоним по спецшколе и о нём знали только те семь, кто с ней забрасывался в Союз на внедрение. Это значило, что кто-то её срочно вызывал на связь.

Она быстро натянула джинсы на свои кривые ноги, свитер на голое тело и бросилась на станцию метро Новослободская. В подземке было полупустынно. Редкие пассажиры стояли в ожидании поезда. Когда он отъехал стало совсем пусто. Лишь ветхий седой старец восседал на скамье у колонны. И он ей кивнул. Она подошла.

– Присядь,- сказал он ей.- Это я тебя позвал. Не пытайся меня узнать. Мы не виделись, не знакомы и о существовании друг друга знать были не должны.

– Я вас слушаю.

– Ты правильно поступила, что пришла. Тебе пока ничего не угрожает, но скоро о том кто ты, будут знать все…

– А кто я?- спросила Лиза, улыбнувшись, перебив старика, что ему не понравилось, он поморщился.

– Твоя мама Грета Пилс, ты – Изабелла Дункан. Девочка моя, не надо меня перебивать, я этого не переношу. Давай отсюда отъедем,- он кряхтя поднялся и пошёл к вагону поезда, чуть пришаркивая ботинками. В поезде он ей сказал, склонив голову к её голове:- Через три станции выйдем на поверхность. Пистолет, что у тебя клейкой лентой прилеплен к животу, не трогай, тогда всё будет хорошо.