– Это возможность познания своего внутреннего мира, своего я и, ну это не всем удаётся, изменение реальности через изменение самого себя, путём перестроения внутри себя своего я. Тогда открывается способность читать чужие мысли.

– Как?!

– Проникаешь в чужой мозг и читаешь как книгу.

– А говорил, что души людские тебя не интересуют!!?

– Души – нет, а мысли – да,- Сашка усмехнулся.

– Я в это не верю. Но для чего всё это?

– Для гарантий полной страховки при сборе информации. Сведений, что кто-то из посвященных попался – нет.

– Ло был посвящённым, я знаю. Как давно он им стал?

– Поздно. В возрасте 50 лет.

– В одной из рукописей он обмолвился о тебе. Не хочешь узнать что?

– Нет.

– Тебе не интересно мнение кого-то о тебе вообще или у тебя упрежденное чувство собственного достоинства?

– Говори, если хочешь сказать и молчи, если сомневаешься, нужно ли это твоему собеседнику,- витиевато ответил Сашка.

– За его характеристикой тебя я не увидел банальности. Он пишет, что ты шагнул выше святости, но скрываешь это от посторонних. Что на такую высоту не входят по велению и указанию Господа. Только разум приводит человека и его стремление к познанию к такой вершине.

– Я об этом не задумывался.

– Ты мне не лжешь?

– Брат! Зачем мне тебе лгать? У меня на всё не хватает времени. Не могу я сейчас погрузиться в размышления об этом, другие у меня заботы. А про святость и всё, что выше неё, я тебе отвечу. Святость существует для услады слуха живущих в слепоте веры, и всё это барахло придумали люди. Они обожествляют поступки и жизнь человека. Православная возвела после смерти в ранг святых несколько тысяч человек, которые при жизни святыми не были. Почему? Говорят, что эти люди сделали много для других и веры. Я изучил житие всех святых, и что они писали, а писали не все. Так их принадлежность к святым – вычурное уродство. Что ж, скажи, делать, коль без святых мощей хреново здравствуется пастырям. Не от заслуг истинных они возводят в лик святых своих предшественников, а корысти своей ради, и в надежде, что и их потомки не забудут за это и возможно тоже причислят к святым.

– Ну, с этим и я согласен вполне. Они порядком зажрались,- Павел боднул головой.

– У всякой власти есть свои герои, пророки, мученики и свои святые. Вон главный ваш святой в Мавзолее до сего дня покоится. Вечно живой трупик. Случается, что от древних святых не остаётся праха и мощей, но достаточно лишь упоминания об их существовании в прошлом. Их имена передают из поколения в поколения из уст в уста. Католическая парафия хранит кусок материи, в которой, якобы, был завернут после снятия с креста Иисус. Святая реликвия. Ну, с ним всё ясно. Вознёсся на небеса и нет субстанции. А Святом Петре легенд не меньше, чем о сыне Господнем. Уж он-то был личностью реальной вполне. О жизни его известно почти всё, но где его прах покоится, никто не знает. Почему?

– Зачем ты мне об этом говоришь, да ещё у меня спрашиваешь где. Откуда мне знать. Я же его не хоронил.

– Так говорю, чтобы ты меня понял. Я не собираюсь создавать религию, хоть мог поступить и так. Просто мне это ни к чему.

– Не верю, что в тебе нет ни грамма тщеславия.

– В данный момент в созданном мной клане сотня стрелков. Половины из них я никогда не видел в глаза. Есть такие, которые ни словом ни духом обо мне. Меня никто не вводил в ранги. Нет в созданном мной клане иерархии. Никакой. И никто никем не руководит. Через сто лет никто не сможет узнать у наших последователей имён людей стоявших у истоков дела.

– Во имя чего тогда ты так корячишься?

– Во имя пути.

– Какого?

– Того, который мной избран для всех живущих на этой земле.

– А куда ты идёшь?

– Брат мой! Я уже пришёл туда куда шёл и сделал это в нашей паскудной реальности. Я достиг абсолютной свободы. А все вы в пути для того, чтобы она стала доступной каждому. Это необходимо для того, чтобы не висела у человека над головой засранная и продажная власть.

– К полной анархии, стало быть, толкаешь.

– Нет, Павел, не к ней! К свободе человека через разум.

– А духовная часть?

– Её нет, её не было, её никогда не будет.

– Тогда что есть твоя посвящённость?

– Это личная мера глубины познания себя самого.

– Погодь! Вы же эту способность используете в личных интересах. Лезете в чужие головы, делаете это без разрешения граждан. Какая же это свобода?

– Ты в школе резал листья деревьев, чтобы увидеть клетчатку под микроскопом?

– Допустим.

– Тебе так разрешили делать эти листики?

– Так другого пути познать истину нет!

– Сам себе ты и ответил.

– Получается, что право залазить и шарить, возведено в ранг посвященного.

– Мы говорим с тобой о разных предметах. Во-первых, не я это придумал. Старые это термины. Во-вторых, не всё есть явь. Когда ты в самом себе, то всё, что там происходит, если кому рассказать, тянет на место в психушке. Чужие мысли может понять лишь тот, кто ходил в самого себя и правильно в самом себе разобрался. Поэтому и говорят, что некто – посвящённый. Кстати, не все посвящённые могут в чужой мозг проникнуть. Там много специфики.

– И далеко ты в самом себе? Дедушка Ло пишет о каких-то "стенах" преодоления и каком-то там свете.

– "Стен" – семь, но может их быть и миллион. Никто из ныне живущих за семь не ходил. Когда-то один сумел это сделать и оставил об этом записи. Вообще-то это и не "стены". Нечто вроде ступеней познания самого себя, своего внутреннего мира.

– И сколько штук ты прошёл?

– Шесть. Сейчас стою у седьмой.

– Что потом? Ну, когда перелезешь?

– Согласно оставленных записей смогу увидеть будущее в пределах отмеренных мне жизнью и безмерно уходить в прошлое.

– Что-то подобное есть в Ведах, кажется. Там полубоги и ложные боги обладали такой способностью.

– Но Единый Великий Лотосостопный Многоликий их убивал. А эта способность была им дарована полубогам, чтобы знали о дате своей смерти и в подтверждение его могущества.

– И ты хочешь с ним драться!!- Павел улыбнулся.

– А у меня нет выбора. Все полубоги, заметь себе, все до единого, вступали с ним в схватку и все погибли. Знали они о смерти своей, но дрались. Среди полубогов не было ни одного струсившего,- Сашка тоже улыбнулся.- Да и вопросы у меня к нему поднакопились.

– Вопросы-то хоть по существу?

– Дак серьёзные.

– И когда ты с ним того?

– Завещание составлю и тронусь.

– Точно психушка плачет,- произнёс Павел.

– Брат! Об этом не говорят, но…, но я его, коль он есть, наебал.

– Вот это мне интересно. Как же ты его поимел?

– Просто. Он обленился, так мне сдаётся. Через полсотни лет ему придётся иметь дело с сотней таких полубогов как я одновременно, а через сто лет с тысячей, а дальше с тьмой. Всерется.

– Дальше что? Ну, если одолеют?

– Наступит достаточный свободный и разумный хаос. Возможно, отменится и третий термодинамики.

– Вечную житуху предлагаешь?

– Не я предлагаю, логика предлагает.

– Ересь всё это, конечно, однако, если б тебя не знал, послал бы куда подалее, а так в глубине души мне что-то говорит, что ты в это веришь,- вдруг серьёзно сказал Павел.- А в этой паскудно-реальной, вот теперь, по твоему концерну, который сотни тысяч кормит, сколько попавших на кладбище в перечне?

– В ближайшей перспективе крови нет. С властями в Москве всё уладили без кровопускания.

– Мало верится!!

– Один был покойник. Только его не мы убили. Хочешь, дам клятву,- предложил Сашка, видя, что Павел его слову не верит.

– Не надо. Если б не кто-то, то твои бы ему башку отвернули. Разве не так?

– Была у меня надежда мирно всё сделать, но уж очень там жирно просили, но кто-то нас опередил и эту жадную задницу грохнул.

– Хорошо. Тетрадку оставлю,- Павел встал.- Мне домой пора. Твоя половина не будет коситься?

– Поворчит малость, как водится, на то она и половина,- Сашка встал, и они покинули летнюю кухню.