— Кать… — произнёс он тихо, шагнув ко мне. Мы почти касались друг друга. — Пожалуйста… скажи мне остаться.

Я смотрела ему в глаза и видела там всё: тревогу, надежду, любовь.

— А ты останешься? — спросила я, едва дыша.

— Останусь, — сказал он, и его пальцы коснулись моей руки.

В этот момент что-то внутри меня решилось. Я больше не могла ждать. Наклонилась и сама поцеловала его.

Он сначала замер, а потом ответил. Его руки обвили меня, обволокли теплом, и мир вокруг исчез. Остались только мы двое, стоящие среди суеты аэропорта, но будто в своей маленькой вселенной.

Первый раз инициатива исходила от меня. И впервые я почувствовала, что могу быть смелой — ради любви, ради этого момента, который больше не повторится.

Мы оторвались друг от друга, и я увидела, как у него в глазах блестит то же, что и у меня — слёзы счастья. Он держал меня за руки, не отпуская. Этот день, этот момент, этот поцелуй — стали нашей точкой невозврата. Началом новой главы.

— Я даю нам шанс… — сказала я, сердце колотилось так, что, казалось, его слышно всем вокруг. — Я хочу попробовать… если ты, конечно, еще не передумал.

Он улыбнулся, мягко и уверенно, и в этом взгляде было столько тепла, что я чуть не растаяла.

— Никогда, — ответил он тихо, но с полной убеждённостью. Его пальцы крепко переплелись с моими, и он не отпускал.

Затем, не говоря больше ни слова, он просто взял меня за руку и повёл вперёд.

***

Мы едва успели добраться до его квартиры. Летний воздух с улицы ещё лип на коже, сердце било так, что казалось, оно готово вырваться из груди, а руки искали друг друга сами, без слов.

Как только дверь захлопнулась за нами, мы почти одновременно начали снимать верхнюю одежду — лёгкие куртки, майки, туфли — и каждый жест превращался в игру, в танец, где наши тела искали соприкосновение. Я ловила его взгляд, и в каждом движении чувствовала ту самую энергию, которую нельзя было скрыть.

Он прижал меня к стене, и я вдохнула его запах, смешанный с тёплым запахом летнего воздуха, что просачивался сквозь приоткрытое окно. Мы смеялись, сбивая друг друга с толку, скидывая вещи, как будто это был единственный способ избавиться от всего, что мешало нам быть ближе.

И вот, наконец, мы оказались на кровати. Солнечный свет мягко лился через занавески, окрашивая комнату в золотистые оттенки. Его руки обвили меня, а я, не сопротивляясь, прижалась к нему. Мир вокруг исчез — осталась только мы двое, дыхание смешалось, сердца бились в унисон.

— Я весь год мечтал об этом, черт побери! — сказал он, и его губы коснулись моих. Коротко, но с такой страстью, что всё внутри меня вспыхнуло.

Мы смотрели друг другу в глаза, и в этом взгляде было всё: желание, страх, радость и уверенность. Лёгкий летний ветер играл волосами, трепал шторы, и всё это делало момент ещё более реальным, живым, настоящим.

Я почувствовала, как он прижимает меня сильнее, и ответила тем же. Мир снаружи перестал существовать, остались только мы, кровать, стены и тепло друг друга. Всё остальное потеряло значение.

И я поняла: этот момент был нашим — настоящим, долгожданным, искренним.

И я не жалею, что сделала это здесь и сейчас. С ним.

Десять лет спустя

Жаркое летнее солнце, будто специально, светило именно так, как в тот год, когда мы решились... Я шагнула из дверей университета — того самого, где когда-то всё началось. Только теперь я выходила отсюда не как студентка, а как преподаватель филологии, неслышно ворча под нос на свои собственные лекции и держа ладонью большой круглый живот.

Спускаться по ступенькам было задачей не из лёгких: живот жил своей жизнью, ноги тянули домой, а голова — отдохнуть. Но внизу, прислонившись к своей машине и притворяясь строгим, меня ждал Марк. Мой Марк.

Он увидел меня — и сразу нахмурился, как всегда, когда делал вид, что злится.

— Кать, тебе сегодня-завтра в роддом, а ты на работу пошла! — проворчал он, но уже тянул руки ко мне, помогая аккуратно спуститься.

— Сегодня-завтра — это очень условно, — буркнула я, — лекции сами себя не прочитают.

— Угу, расскажешь это своему врачу, — пробормотал он, целуя меня так, будто я только что вернулась с другой планеты.

Он открыл передо мной дверцу машины, помог забраться внутрь так бережно, что я едва не засмеялась: ещё чуть-чуть — и он будет носить меня на руках. Хотя, если честно, не исключено.

На заднем сиденье нас ждала наша старшая — Лиза. Пятилетняя малышка с папиными глазами и моими рыжими локонами. Она полностью была поглощена какой-то ролью: две её куклы выясняли отношения. С серьёзностью адвоката.

— Мам! — радостно закричала она, даже не подняв головы. — Мы теперь поедем к бабушке? Пап, скажи да, ну скажи да!

Марк уже открывал рот, чтобы подтвердить, но в этот момент я резко замерла.

Очень резко.

Он сразу это заметил.

— Кать?

Я уставилась на живот с выражением человека, который внезапно понял, что план на вечер сейчас рухнет с треском.

Потом медленно подняла на него глаза.

— Марк… давай… в роддом, — проговорила я.

— Почему? — насторожился он.

Я глубоко вдохнула.

— Воды отошли.

Пауза.

— …Какие ещё воды? Те самые?

Он заморгал, как зависший компьютер. Лиза подняла голову:

— Пап, а бабушка в роддоме живёт?

И всё — паника. Марк метнулся за руль с такой скоростью, будто мы участвовали в гонках.

— Ремень! — напомнила я.

— Точно! Ремень! — начал он пытаться пристегнуться, но застегнул почему-то ремень заднего сиденья.

— Марк… это не твой ремень.

— Я нервничаю, Кать!

— А я что делаю, по-твоему, релаксирую?

Лиза тем временем взяла свою куклу, прижала к животу и важно сообщила:

— Папа, я могу помочь. Я видела, как в мультике рожали.

— Нет! — в унисон вскрикнули мы с Марком.

Машина наконец рванула вперёд. Марк то и дело бросал взгляд на меня, будто боялся, что вот-вот появится ребёнок прямо на переднем сиденье.

— Дыши! — сказал он.

— Я дышу!

— Ну дыши по-другому!

— ПО-ДРУГОМУ?!

Он протянул руку и сжал мою ладонь.

— Всё будет хорошо. У нас уже один раз всё получилось.

— Тоже верно.

Мы мчались в роддом — шумно, сумбурно, с любовью, паникой и смехом. И я знала:

как бы ни началась эта новая глава нашей жизни, она будет счастливой.

Потому что теперь мы — семья.

И потому что когда-то одна упрямая девчонка всё-таки успела в аэропорт.