Лика, как всегда, не стала тянуть. Она первая вырвала бутылку из рук.

— Влад, лови! — засмеялась она.

Все ржали, но я всё думала: «Что если в следующий раз это буду я и Марк?» И вот бутылка остановилась. И, как я и боялась, её горлышко указало на меня, а донышко на Марка.

Марк посмотрел на меня, и я не могла сдержать дрожь. Он смотрел так, как будто знал, что со мной сейчас будет.

— Целоваться умеешь? — его голос прозвучал слишком громко, или мне так показалось. Я не была уверена.

В голове сразу всплыл тот странный сон. Где мы то ли не целовались, то ли целуемся как-то неловко, а вокруг... помидоры. Много помидоров, которые летят прямо на меня.

— Ооо, ну так хоть потренируетесь! — рассмеялась Мира, хлопая в ладоши.

Я осталась на месте, почти не в силах пошевелиться. Смотрела на них — все были так напряжены, как будто этого момента ждали. В глазах одной из девочек я заметила зависть, а Соня, кажется, уже готовила для нас стрелы.

— Отказываться нельзя! — подмигнула мне Лика, и я чуть не застрелила её взглядом. Всё это было её затеей, из-за неё я вляпалась в эту дурацкую игру.

Но вот что произошло дальше: Марк не настаивал. Он просто молча сидел напротив, словно ожидая чего-то от меня, его глаза были спокойными, но внимательными. А потом он медленно встал и подошел ближе, почти касаясь меня, и сел рядом. С этим его движением я заметила, как ребята вокруг тихо замерли. Они тоже что-то почувствовали.

Он наклонился ко мне так, что я уже готова была ожидать поцелуй, но вместо этого его дыхание шепнуло мне на ухо:

— Поцелуй меня сама, без разницы как. Засчитают даже мимолетное касание губ.

Его слова звучали как вызов, но в них было что-то ещё… нечто благородное. Он играет в джентльмена, но откуда мне знать, что не передумает и не полезет ко мне с языком, когда я этого, черт возьми, не жду?

Что было делать? Я зажмурила глаза и, не раздумывая, чмокнула его в губы. Быстро, едва коснувшись их, но этого оказалось достаточно. Весь мой мир будто замер на секунду. Я почувствовала, как ток пронёсся по каждой клеточке моего тела, как маленькие искры рванулись в мою кожу.

Я отпрянула от него, едва успев осознать, что в его глазах загорелась яркая вспышка… Значит, этот разряд почувствовала не только я. Чёрт! Что за необъяснимая ерунда между нами?

— Я больше не играю! — вскочила я со своего места и, не в силах контролировать себя, рванула наверх, пытаясь успокоить сердце, которое билось как сумасшедшее.

Я оказалась в какой-то темной комнате, недолго сидела в тени, оставив дверь слегка приоткрытой.

Пять минут? Или полчаса? Время было расплывчатым, и в голове стояла лишь одна мысль: что за чертовщина сейчас происходит?

Тихий скрип двери заставил меня вздрогнуть.

— Кто там? — мой голос звучал резко, почти чужд для меня самой. — Я хочу побыть одна, выйдите, кто бы это ни был.

— Я хочу поговорить, — его голос, словно волна, прокатился по комнате, и вдруг включился свет. Я увидела его. Марк.

— Не горю желанием с тобой разговаривать, — слова вырвались из меня, хотя в глубине я уже знала, что это ложь. Я быстро вскочила и шагнула к выходу, но он не дал мне пройти. Схватил меня за руку, притянул к себе.

Мы стояли, почти не дыша, уставившись друг на друга. Молча, с каждым моментом всё сильнее ощущая эту невидимую границу, которую мы оба пересекли.

— Прости меня... — его слова сорвались с губ, тихо, но настолько искренне, что я почувствовала, как внутри всё сжалось.

Марк

— За что ты просишь прощения? — она вскидывает голову, резко, как будто защищаясь, и задорно задирает нос.

Наши взгляды сталкиваются — как искра о камень. Меня будто бьёт током. По коже пробегает дрожь, кровь начинает бурлить, дыхание сбивается.

Странное, пугающе притягательное ощущение рядом с ней. Может, это то самое чувство вины, которое пожирало меня все эти месяцы, — оно живёт во мне, не даёт покоя, шепчет о ней в темноте.

Я засыпал с мыслями о ней. Просыпался — тоже с ними.

Снова и снова возвращался к тому дню. К инциденту. К тому, что я натворил.

Я сам себя свёл с ума. И больше так жить не мог.

Хотел хотя бы попытаться — объясниться, извиниться, закрыть этот чёртов круг.

— Тогда... я перегнул палку, — выдыхаю наконец. — Прости. Но я и понятия не имел, что ты упадёшь в обморок.

— Конечно! — она усмехается с горечью. — Откуда тебе было знать о моей клаустрофобии, верно? Знаешь, в чём твоя проблема? Ты никогда не думаешь о последствиях! Совсем!

Она вырывает руку, толкает меня в грудь обеими ладонями. Я отшатываюсь, ударяюсь лопатками о стену — воздух вырывается сквозь зубы.

— Я? — я с трудом сдерживаю смех, больше похожий на рычание. — Я, блядь, не думаю? А ты чем думала, когда мою машину в фаршмачила? Не думала? Я должен был просто молча всё проглотить?

Я делаю шаг вперёд. Она чуть отступает, но не сдаётся.

Теперь я нависаю над ней, чувствую, как между нами натягивается воздух, густой, почти осязаемый. В её глазах — на миг растерянность, а потом вспышка.

Огонь. Дикий, яростный, почти опасный — как будто она готова броситься и придушить меня прямо сейчас.

Я жду, что она взорвётся, заорет, — но вместо этого она резко отходит, отворачивается и, кажется, начинает считать.

— Один... два... три...

И почему-то от этого становится даже... смешно.

Настолько нелепо, что я едва не усмехаюсь.

Она стоит ко мне спиной, плечи чуть дрожат, будто она действительно старается не сорваться.

— Восемь... девять... десять... — шепчет она едва слышно, а потом глубоко вздыхает и медленно поворачивается.

В её глазах больше нет ярости — только усталость и что-то похожее на решимость.

— Знаешь, Марк... — голос всё ещё дрожит, но в нём уже нет яда. — Нам нужно постараться больше не ругаться. Серьёзно. Я устала. Ты, наверное, тоже.

Она делает шаг ко мне.

— Мы квиты, ладно? — говорит мягче. — Ни ты, ни я больше не устраиваем подлянок. Ни мелких, ни больших. Обещаешь?

Я молчу секунду, просто смотрю на неё. На эти глаза, которые я помнил все эти месяцы. На то, как дрожит уголок её губ. И только потом выдыхаю:

— Обещаю.

Она слегка улыбается. Настороженно, но искренне.

Протягивает руку.

— Тогда скрепим мирное соглашение, — говорит с лёгкой иронией.

Я смотрю на её ладонь — тонкую, чуть покрасневшую после того, как она толкнула меня. И всё равно красивую.

Пожимаю.

Тепло её пальцев будто мгновенно пробегает по венам, оседает где-то под кожей.

— Договорились, — произношу тихо.

Но, прежде чем она успевает отдёрнуть руку, я тяну её к себе.

Резко, но не грубо.

Она успевает лишь широко распахнуть глаза, вдохнуть, — и в следующую секунду мои губы накрывают её.

Поцелуй получается неосторожным, почти отчаянным. Слишком долгим, чтобы его можно было списать на случайность.

Она сначала застывает, но не отталкивает. А потом, кажется, выдыхает — прямо мне в губы.

Мир сжимается до этого мгновения — запаха её волос, горячего дыхания и бешеного стука сердца, который гремит где-то между нами.

Поцелуй становится глубже, плотнее — словно мы оба боимся отпустить первыми.

Её губы мягкие, чуть дрожащие, будто она борется с самой собой. Я чувствую, как она сначала пытается сохранить дистанцию — тело напряжено, руки прижаты к груди. Но потом одно короткое движение — и пальцы касаются моего плеча. Осторожно. Почти неосознанно.

Моё сердце бьётся так громко, что кажется, она его слышит. Я провожу ладонью по её щеке — медленно, как будто боюсь спугнуть это хрупкое мгновение.

Она пахнет чем-то умопомрачительным... Сумасшествием.

И на мгновение мир исчезает.

Нет ни вины, ни злости, ни воспоминаний — только её дыхание, обжигающее кожу, и тихий стон, сорвавшийся с её губ, прежде чем она, словно опомнившись, резко отрывается.