Но было поздно. Бастико сделал последний хриплый вдох, его тело обмякло. Его глаза, всё ещё открытые, смотрели в небо, словно искали там ответы. Доктор Феррари закрыл их, перекрестился и тихо произнёс:

— Он мёртв.

Флавио замер, не в силах поверить в происходящее. Джованни и Марко стояли рядом, их лица были белее мела. Вокруг собирались солдаты, их голоса сливались в гул. Кто-то кричал, требуя найти виновных, кто-то шептался о шпионах. Доктор Феррари поднялся, его руки дрожали.

— Нужно сообщить в Рим, — сказал он. — И провести расследование. Если это яд, то он был в еде или кофе.

Флавио посмотрел в сторону «Санта Лючия», вспоминая безмятежные минуты, проведённые там час назад. Мысль, что кофе или выпечка могли быть отравлены, казалась дикой, но слова доктора не оставляли сомнений. Абиссинские шпионы? Советские агенты? Или, что хуже, кто-то из своих? Вопросы крутились в его голове, но ответов не было.

— Джованни, Марко, — резко сказал Флавио, поворачиваясь к охранникам. — Никому не выходить из штаба. Антонио, ты едешь со мной в «Санта Лючия». Мы должны проверить всё — еду, кофе, персонал. Если это яд, мы найдём, кто это сделал.

Антонио кивнул, его лицо было напряжённым. Машина снова тронулась, направляясь обратно в кофейню. Флавио смотрел в окно, сжимая кулаки. Смерть Бастико была не просто трагедией — она была ударом по итальянской армии, по их морали, по их надеждам. Он знал, что Муссолини будет в ярости и что кто-то должен ответить за это. Но пока он мог думать только об одном: найти виновных и сделать всё, чтобы смерть генерала не стала началом конца итальянской кампании в Абиссинии.

В «Санта Лючия» их встретила Мария, её глаза были полны слёз. Она клялась, что ничего не знает о яде, что никто не мог подойти к еде или кофе. Флавио внимательно смотрел на неё, пытаясь понять, говорит ли она правду. Он приказал обыскать кухню, проверить все продукты, допросить помощников. Но в глубине души он знал, что истина может быть гораздо сложнее. Война в Абиссинии только начиналась, и смерть Бастико была лишь первым зловещим знаком того, что враг ближе, чем они думали. Ночь опустилась на Асмэру, но в штабе никто не спал. Телеграммы летели в Рим, солдаты обыскивали город, а Флавио, стоя у тела Бастико, обещал себе найти тех, кто это сделал, даже если это будет стоить ему жизни.

Солнце клонилось к закату, окрашивая Асмэру багровыми и золотыми оттенками. Город, ещё утром казавшийся оазисом спокойствия, теперь гудел от тревожных слухов. Смерть генерала Этторе Бастико потрясла итальянский гарнизон, и штаб превратился в улей, где офицеры, солдаты и связисты метались, пытаясь понять, что произошло. Телеграммы в Рим отправлялись одна за другой, но ответов пока не было. Флавио Альберико, всё ещё бледный от шока, стоял у входа в «Санта Лючия», сжимая кулаки. Его взгляд скользил по узкой улочке, где толпились зеваки, привлечённые слухами о трагедии. Солдаты обыскивали кухню кофейни, переворачивая банки с кофе, вскрывая мешки с мукой, проверяя кувшины с водой. Синьора Мария, обычно полная жизни, сидела за стойкой, её лицо было мокрым от слёз. Она повторяла, что не понимает, как такое могло случиться, что никто не мог подойти к еде или кофе, приготовленным для генерала.

Флавио пытался сохранять хладнокровие, но его мысли путались. Слова доктора Феррари о возможном отравлении цианидом звучали в голове. Если это был яд, то кто-то в кофейне — или рядом с ней — был виновен. Помощник Марии, молодой итальянец по имени Луиджи, нервно вытирал посуду, избегая взгляда Флавио. Но внимание капитана привлекло другое — отсутствие одного из сотрудников кофейни.

— Мария, — резко сказал Флавио, подходя к стойке, — где твой уборщик? Тот эритреец, что подметает полы и выносит мусор?

Мария подняла заплаканные глаза.

— Ты про Йонаса? — спросила она, её голос дрожал. — Йонас Берхе, мальчик, что работает по утрам… Я не видела его с обеда. Он обычно уходит после того, как уберёт кухню, но сегодня… — Она запнулась, её глаза расширились. — Ты думаешь, он…

Флавио не ответил. Йонас Берхе был худощавым юношей с пугливыми глазами. Он был тих, молчалив, но работал усердно, никогда не вступая в разговоры с офицерами. Его присутствие в кофейне казалось таким привычным, что никто не обращал на него внимания. И теперь он пропал — в тот самый день, когда умер Бастико.

— Луиджи! — крикнул Флавио, повернувшись к помощнику. — Когда ты последний раз видел Йонаса?

Луиджи, вздрогнув, чуть не выронил тарелку. Его лицо покраснело, а руки задрожали.

— Я… я видел его утром, синьор капитан, — пробормотал он. — Он убирал на кухне, как обычно. Потом… не знаю. Он, наверное, ушёл домой. Он всегда уходит после обеда.

— Домой, — повторил Флавио, его голос был холоден. — И никто не заметил, когда он ушёл? В день, когда отравили генерала?

Луиджи побледнел, его глаза забегали. Мария вскочила, её голос стал резким.

— Флавио, ты же не думаешь, что Йонас… Он всего лишь мальчишка! Ему едва девятнадцать! Он работает у меня уже год и никогда… никогда ничего подобного!

— Тогда где он? — отрезал Флавио. — Если он невиновен, почему его нет? — Он повернулся к Джованни, который стоял у входа с винтовкой наперевес. — Сержант, возьми двух солдат и обыщи окрестности. Проверь его дом, рынок, все ближайшие улицы. Если Йонас Берхе где-то в Асмэре, я хочу, чтобы его нашли. Живым или… — Он замолчал, не желая заканчивать фразу.

Джованни кивнул, его обожжённое солнцем лицо не выражало эмоций. Он подозвал двух солдат, стоявших у входа, и они быстро исчезли в вечерней мгле. Флавио повернулся к Антонио, который всё ещё стоял у машины, нервно теребя ремень.

— Антонио, ты знаешь город лучше, чем кто-либо. Есть места, где мог бы спрятаться эритрейский уборщик? Может, какие-то заброшенные дома, склады, где собираются местные?

Антонио задумался, его тёмные глаза сузились. Он затушил сигарету и кивнул.

— Есть несколько мест, синьор капитан. На окраине, у старого рынка, есть заброшенные склады, где иногда собираются местные. Ещё говорят, что в горах за городом есть пещеры, где прячутся контрабандисты. Если Йонас сбежал, он мог направиться туда. Но… — он замялся, — он не похож на того, кто стал бы бегать. Слишком тихий.

— Тихие — самые опасные, — мрачно сказал Флавио. — Собери ещё одну группу. Возьмите Марко и проверьте склады. Я останусь здесь, пока не закончим с кухней.

Антонио кивнул и направился к машине, подозвав Марко, который всё ещё выглядел растерянным. Молодой рядовой, привыкший к спокойной жизни в Италии, явно не был готов к такой ответственности. Но война не спрашивала о готовности, и Марко, сжав винтовку, последовал за Антонио.

Флавио вернулся в кофейню, где солдаты продолжали обыск. Они переворачивали банки с кофе, вскрывали мешки с мукой, проверяли кувшины с водой и даже нюхали остатки выпечки, которую подавали утром. Но ничего подозрительного не находилось. Флавио чувствовал, как его раздражение растёт. Без улик расследование превращалось в погоню за призраком. Он повернулся к Марии, которая всё ещё сидела за стойкой, обхватив голову руками.

— Мария, кто имеет доступ к кухне? — спросил он, стараясь говорить спокойно. — Кто мог подойти к еде или кофе, приготовленным для генерала?

Мария покачала головой.

— Только я, Луиджи и Йонас, — ответила она. — Иногда я сама убираю, но Йонас всегда помогал с тяжёлыми ящиками. Он… он был таким добрым, таким тихим… Я не верю, что он способен на такое.

— Добрые и тихие тоже убивают, — холодно сказал Флавио. — Если он невиновен, мы найдём его, и он объяснит, где был. Но пока он — наш главный подозреваемый.

Мария заплакала ещё сильнее, но Флавио уже не слушал. Он вышел на улицу, где сгущались сумерки. Асмэра погружалась в ночь, и фонари на улицах загорались один за другим, отбрасывая длинные тени. Он чувствовал, как усталость и страх смешиваются в его груди, но гнев пересиливал всё. Бастико был не просто его командиром — он был символом итальянской решимости, человеком, который вдохновлял солдат даже в самые тёмные дни. Его смерть не могла остаться безнаказанной.