К обеду Кэндзи вызвали на совещание с другими редакторами. В комнате, пропахшей табаком и кофе, Исикава раздавал указания: увеличить тираж, сделать больше сенсаций, привлечь читателей. Кэндзи слушал, кивая, но его мысли были заняты другим. Он заметил, как Исикава бросил на него короткий взгляд, словно проверяя. Это усилило подозрения: был ли Исикава марионеткой Сато? Или он преследовал свои цели? Кэндзи чувствовал, как давление нарастает, словно воздух перед грозой.

После совещания он вернулся к работе, но не мог избавиться от ощущения, что за ним следят. Коллеги, казалось, тоже поглядывали на него с любопытством — новость о его повышении уже разлетелась по редакции. Накагава, старший журналист с вечно кислым лицом и привычкой жевать зубочистку, подошёл к его столу.

— Поздравляю, Ямада, — сказал он, но в его голосе была насмешка. Его уголки рта искривились в саркастической улыбке. — Заместитель, надо же. Не забывай нас, простых смертных, когда будешь сидеть в большом кресле.

Кэндзи улыбнулся, скрывая раздражение. Он знал, что Накагава завидует, но сейчас не время для конфликтов.

— Не забуду, Накагава-сан, — ответил он, стараясь звучать дружелюбно. — Работы хватит на всех.

Накагава хмыкнул, пожевал зубочистку и ушёл, но Кэндзи почувствовал, как напряжение в редакции растёт. Его новая должность делала его мишенью — для зависти, слухов, а может, и чего-то большего. Он вернулся к статьям, но мысли всё время крутились вокруг Сато. Надо было встретиться с ним, если тот появится, и выяснить, что он знает.

К концу рабочего дня редакция опустела. Журналисты разошлись, оставив на столах недопитый кофе, скомканные черновики и полные пепельницы. Кэндзи задержался, разбирая заметки и пытаясь составить план. Он решил, что поговорит с Тэцуо вечером. Кэндзи собрал портфель, надел шляпу и вышел на улицу.

Вечерний воздух был чуть прохладнее. Гиндза сверкала фонарями, витрины кафе манили тёплым светом, а из ближайшей забегаловки доносились смех и звон посуды. Уличные музыканты играли на сямисэне, их мелодия вплеталась в шум толпы, а торговец лапшой громко расхваливал свой товар, обещая «самый вкусный рамен в Токио». Кэндзи направился к трамвайной остановке, но не успел сделать и десяти шагов, как услышал знакомый голос:

— Ямада-сан. Поздравляю.

Кэндзи обернулся. У фонарного столба стоял Сато Харуки. Его чёрный пиджак был расстёгнут, шляпа сдвинута на затылок, а в пальцах тлела сигарета. Он выглядел расслабленным, но его глаза, холодные и цепкие, следили за Кэндзи, словно выискивая слабину. Его поза была небрежной, но в ней чувствовалась скрытая угроза, как у хищника, готового к прыжку.

— Сато-сан, — сказал Кэндзи, стараясь скрыть удивление. — Откуда вы…

— Знаю? — перебил Сато, выпуская дым, который растаял в вечернем воздухе. Его голос был низким, с лёгкой насмешкой. — Я всё знаю, Ямада. Заместитель редактора. Неплохо для парня, который ещё месяц назад боялся писать про армию.

Кэндзи напрягся. Сато знал о повышении — и, судя по его тону, это не было случайностью. Он сжал ручку портфеля, стараясь не выдать волнения. Его сердце забилось быстрее, но он заставил себя дышать ровно.

— Это неожиданно, — сказал он, стараясь звучать спокойно. — Я сам не ждал.

Сато усмехнулся, шагнул ближе.

— Не ждал? — сказал он, прищурившись. — А я ждал. Это моя работа, Ямада. Я поговорил с нужными людьми, намекнул, что ты — парень с головой. Исикава послушал. Теперь ты свободнее. Можешь писать, что хочешь. Но, — он ткнул сигаретой в сторону Кэндзи, и пепел упал на асфальт, — ты знаешь, чего я жду.

Кэндзи почувствовал, как сердце забилось ещё быстрее. Сато устроил его повышение? Это объясняло внезапное решение Исикавы, но делало игру ещё опаснее. Если Кэмпэйтай стоит за его новой должностью, каждый шаг будет под их контролем. Он сжал ручку портфеля, но постарался сохранить лицо спокойным.

— Я благодарен, Сато-сан, — сказал он, подбирая слова. Его голос был ровным, но внутри всё кипело. — Но статья… Без фактов это самоубийство. Исикава тоже хочет конкретику. Имена, места, доказательства. Вы же знаете, как это работает.

Сато затянулся, дым растаял в воздухе. Он смотрел на Кэндзи, словно взвешивая каждое слово, и его улыбка стала жёстче, почти угрожающей.

— Факты? — сказал он наконец, его голос понизился до шёпота. — Я дам тебе факты. Но не здесь. Пойдём.

— Куда? — спросил Кэндзи, чувствуя, как напряжение сжимает грудь. Его голос дрогнул, и он проклял себя за это.

— В чайную, — ответил Сато, бросая окурок на асфальт и раздавливая его каблуком. — Там поговорим. Без лишних ушей.

Кэндзи кивнул, хотя внутри всё кричало об опасности. Он последовал за Сато, который шёл впереди, уверенно лавируя между прохожими. Они свернули в узкий переулок, где фонари горели тускло, а стены домов были покрыты облупившейся краской. Прохожие здесь были редкостью, только пара пьяных рабочих, смеясь, брели к ближайшему бару. Чайная, куда привёл Сато, называлась «Зелёный дракон» — маленькое заведение с деревянной вывеской, на которой иероглифы едва читались. Внутри было тесно: несколько низких столов, татами, запах зелёного чая и жареного риса. Хозяин, пожилой мужчина с редкими седыми волосами и морщинистым лицом, кивнул Сато, как старому знакомому, и указал на столик в углу, за ширмой с выцветшим узором из журавлей.

Они сели. Сато заказал чай и миску с жареными лепёшками, от которых шёл пряный аромат, смешанный с запахом соевого соуса. Кэндзи смотрел на него, пытаясь понять, что тот задумал. Сато был спокоен, но в его движениях чувствовалась скрытая угроза, как у кошки, играющей с добычей. Он сидел, слегка откинувшись, но его глаза не отрывались от Кэндзи, словно выискивая малейший намёк на ложь.

— Итак, Ямада, — начал Сато, когда хозяин принёс чай в глиняных чашках и поставил миску с лепёшками. Его голос был низким, почти вкрадчивым. — Ты теперь большой человек. Заместитель редактора. Можешь писать, что угодно. Но я хочу, чтобы ты написал про раскол. Про предателей в армии. Имена я тебе дам. Но взамен, — он сделал паузу, отхлебнув чай, — ты будешь работать на меня.

Кэндзи замер, держа чашку. Работать на Сато? Это было хуже, чем он ожидал. Москва требовала втереться в доверие, добыть информацию, но стать агентом Кэмпэйтай — это уже не игра, а предательство. Он поставил чашку, стараясь выиграть время, и поправил очки, чувствуя, как пот выступил на лбу. Его мысли метались: отказ означал бы конец, согласие — предательство. Он был на краю пропасти.

— Сато-сан, — сказал он осторожно, подбирая слова. Его голос был ровным, но пальцы слегка дрожали, и он спрятал их под столом. — Я журналист. Моя работа — писать правду. Если я начну работать на вас, это изменит всё. Люди перестанут мне верить. Редакция, читатели — они почувствуют, что я не свободен.

Сато рассмеялся. Его глаза блестели, но в них не было веселья, только холодный расчёт.

— Правда? — сказал он, прищурившись. Он взял лепёшку, откусил, но не сводил глаз с Кэндзи. — Не смеши меня, Ямада. Правда — это то, что мы говорим людям. Ты напишешь, что я скажу, и люди поверят. А я дам тебе имена. Например, генерал Накамура. Слышал о нём?

Кэндзи напрягся. Накамура — имя, которое мелькало в военных кругах. Говорили, что он выступал за мир с Китаем, против экспансии на континенте. Если Сато называет его, это не просто намёк — это мина, готовая взорваться. Кэндзи сделал глоток чая, стараясь выглядеть спокойным.

— Накамура? — переспросил он, притворяясь небрежным. Он слегка наклонил голову, как будто просто любопытствовал. — Он же герой войны.

Сато наклонился ближе, его голос стал тише.

— Герой? — сказал он с презрением, его губы скривились. — Он встречается с офицерами, строит планы против войны. Пьют, болтают, думают, что мы не видим. Но мы видим всё. Напиши про него. Напиши, что он предаёт Японию.

Кэндзи кивнул, запоминая каждое слово. Накамура, встречи, планы. Это была ценная информация, но лезть дальше было опасно. Сато смотрел на него, ожидая реакции, и Кэндзи понимал, что должен ответить так, чтобы не вызвать подозрений.