— Ты самая красивая невеста в мире, — шептал он мне на ухо, а я думала о руках Джахангира на моей коже. О том, как он сжимал мою талию, как входил в меня, разрывая что-то важное навсегда.

— Я так долго этого ждал, Люда. Так долго мечтал об этом дне.

А я мечтала забыть. Забыть запах его одеколона, перемешанный с запахом тюремной камеры. Забыть вкус виски у себя на губах. Забыть ощущение его члена во рту. Но некоторые воспоминания врезаются в память, как гвозди в дерево. И чем больше пытаешься их вытащить, тем глубже они входят.

Некоторые раны не заживают. Они просто покрываются коркой лжи, а внутри продолжают гнить.

— Пошли, любимая. Нас ждут.

Мы вошли в ЗАГС под руку, и я чувствовала, как сотни глаз проходящих людей смотрят на нас. Красивая пара, счастливые молодожены. Если бы они знали…

ЗАГС встретил нас торжественной музыкой и улыбками служащих. Все как положено. Все правильно. Все неправильно до корня души. Зал был украшен белыми цветами — символ чистоты. Как же хотелось расхохотаться в голос над этой иронией.

— Граждане Алханов и Лаврова, подойдите к столу для регистрации, — объявила женщина-регистратор с приветливой улыбкой.

Алханов и Лаврова… Скоро будет два Алханова. Рустам и его жена-шлюха. Интересно, а если бы он знал правду, все равно бы женился? Или плюнул бы мне в лицо и ушел, не оборачиваясь?

— Граждане Алханов и Лаврова, вы пришли сюда добровольно, по взаимной любви и согласию?

Добровольно… Да, никто меня силой не тащил. Любовь… Да, я люблю Рустама. Или любила ту, которой была раньше. Согласие… А есть ли у меня выбор?

— Да, — сказали мы хором.

— Гражданин Алханов, согласны ли вы взять в жены гражданку Лаврову?

— Согласен, — голос Рустама звучал твердо и уверенно. В нем слышалось столько счастья, что мне хотелось провалиться сквозь землю.

— Гражданка Лаврова, согласны ли вы выйти замуж за гражданина Алханова?

Пауза. Секунда, которая длилась вечность. Я чувствовала, как все смотрят на меня, ждут ответа. Рустам сжал мою руку, и в его глазах я увидела такую веру, такую любовь, что сердце сжалось от боли.

— Согласна, — прошептала я.

И в этот момент поняла: я только что произнесла самую страшную ложь в своей жизни. Потому что та девочка, которая согласилась выйти замуж за Рустама Алханова, умерла в тюремной камере три дня назад.

Я расписывалась в документах дрожащей рукой, и чернила растекались, как кровь на бумаге. Людмила Алханова. Новое имя для старой шлюхи.

— Поздравляю! Теперь вы муж и жена! Можете поцеловать невесту!

Рустам поцеловал меня, и этот поцелуй был нежным, как прикосновение ангела. А я думала о том, что ангелы не целуют падших. Они их просто жалеют издалека.

Гости засыпали нас лепестками роз и рисом. Традиция. На счастье. А мне казалось, что они бросают в меня камни. Каждый лепесток обжигал кожу, каждое зернышко риса било, как пуля.

Фотограф щелкал затвором, ловя «счастливые моменты». Улыбнитесь! Посмотрите друг на друга с любовью! Обнимитесь! А я улыбалась и думала: интересно, видно ли на фотографиях, что душа невесты черная, как смола?

После ЗАГСа мы поехали в ресторан. Маленькое торжество — только самые близкие. Амина Ибрагимовна, Пашка, несколько друзей Рустама, моя двоюродная сестра Зоя. Все пили, смеялись, желали нам счастья. А я сидела и чувствовала, как каждое слово поздравления обжигает кожу, как раскаленное железо.

— За молодых! За их любовь! — поднял тост лучший друг Рустама Марат.

Бокалы звенели, шампанское пенилось, а я думала: «Любовь… Что это такое? То, что было между мной и Рустамом до той ночи? Или то животное, первобытное притяжение, которое я почувствовала к тому ублюдку в камере?»

Потому что, честно говоря, я не могла выкинуть из головы его глаза. Золотисто-карие, жестокие, но в то же время… живые. Так живые, что рядом с ними все остальные казались бледными тенями.

— Рустам, ты молодец, — подмигнул Марат. — Нашел себе красавицу. А то мы уж думали, ты монахом станешь.

— Люда особенная, — ответил Рустам, обнимая меня за плечи. — Я сразу понял, что она — моя судьба.

Судьба… А что если судьба — это не подарок, а наказание? Что если некоторым людям суждено нести крест лжи всю жизнь?

Зоя подсела ко мне, когда мужчины ушли курить.

— Люд, ты какая-то… не знаю, странная сегодня. Грустная какая-то. Невесты обычно светятся от счастья.

— Просто устала, — соврала я.

— А помнишь, как мы в детстве играли в свадьбу? Ты всегда говорила, что у тебя будет самая красивая свадьба в мире. И вот она, мечта сбылась.

Мечта… Да, была такая мечта. У маленькой девочки, которая верила в сказки. А потом девочка выросла и узнала, что в реальной жизни принцы не всегда спасают принцесс. Иногда принцессам приходится спасать себя сами. И цена этого спасения — душа.

— Люда, ты в порядке? — Рустам обеспокоенно смотрел на меня. — Ты почти ничего не ешь.

— Волнуюсь просто, — соврала я и попыталась улыбнуться.

Ложь — это как наркотик. Сначала колешь от случая к случаю, потом не можешь без дозы прожить и дня. А в конце концов ложь становится тобой, а ты — ложью. И уже не понимаешь, где кончается одно и начинается другое.

— А я вот думаю, — сказала Амина Ибрагимовна, поднимая бокал с соком, — хорошо, что отец Рустама скоро приедет. Он очень хотел быть на свадьбе, но дела, понимаете… Зато будет на никахе. Познакомится с нашей девочкой.

При упоминании об отце Рустама у меня внутри все сжалось. Интересно, какой он? Строгий? Добрый? Примет ли меня? И самое главное — похож ли он на сына?

— А он давно заграницей? — спросила Зоя.

— Десять лет уже, — ответила Амина Ибрагимовна, и в голосе прозвучала едва уловимая грусть. — Работа такая. Но он всегда присылает деньги, заботится о нас. Хороший отец, хороший муж.

Десять лет… Значит, уехал, когда Рустаму было четырнадцать. Интересно, скучает ли Рустам по отцу? Мы никогда об этом не говорили. Рустам вообще редко упоминал отца.

Пашка подошел ко мне, когда все разошлись курить.

— Сестренка, ты же счастлива, да?

Я посмотрела на него — на этого долговязого дурака, из-за которого все началось. На его молодое лицо с первым пушком на щеках, на глаза, в которых еще теплилась детская наивность. И поняла: он никогда не узнает цену моего счастья. Никогда.

— Конечно, Паш. Я очень счастлива.

— Знаешь, Мил, я все думаю… Если бы мама была жива, она бы так радовалась. Помнишь, как она говорила: «Людочка моя такая умная, красивая. Обязательно выйдет замуж за хорошего человека»?

Мама… Господи, как же больно думать о ней сейчас. Мама, которая всю жизнь работала, чтобы мы ни в чем не нуждались. Которая до последнего дня верила в то, что мы с Пашкой вырастем хорошими людьми.

— А помнишь, как мы с тобой мечтали, когда мама болела? Ты говорила, что выйдешь замуж за принца и будешь жить в замке.

Принц… Да, был такой. Звали его Рустам, и он дрался за меня, как рыцарь. А теперь он женился на шлюхе, которая отдалась зэку за освобождение брата. Сказки иногда превращаются в кошмары. Особенно когда вырастаешь.

— И знаешь что, сестренка, — Пашка наклонился ко мне и тихо добавил, — я обещаю, что больше никогда не доставлю тебе проблем. Никогда. Я понял, что чуть не разрушил твою жизнь своей дурью.

Если бы ты знал, Пашка. Если бы знал, что ты не чуть не разрушил — ты разрушил. Окончательно и бесповоротно. Но я никогда тебе этого не скажу. Потому что некоторые грехи должны нести в одиночестве.

— Мама была бы счастлива, — добавил Пашка.

Мама… Господи, хорошо, что она не видит этого. Хорошо, что она не знает, чего стоило мне спасти ее сына. Некоторые жертвы должны оставаться тайной. Навсегда.

— Пашка, — позвала я его, когда он уже собирался отойти.

— Да?

— Я тебя люблю. Ты знаешь это, да?

— Конечно знаю, Мил. И я тебя тоже. Ты у меня самая лучшая сестра в мире.

Лучшая… Интересно, что он сказал бы, если бы узнал правду? Что его лучшая сестра провела ночь с зэком? Что она стонала под ним и чувствовала то, чего никогда не чувствовала с любимым человеком?