И самое страшное — мне было все равно. В этот момент он принадлежал мне. И это было важнее всего остального.

Секс — это наркотик. Самый опасный из всех. Потому что дилер живет внутри твоего тела, и от него нельзя убежать. Ты можешь ненавидеть мужчину, но хотеть его прикосновений. И это желание сожрет тебя заживо.

Ночью мы лежали в постели. Он курил, а я смотрела на его профиль в темноте и думала — когда это случилось? В какой момент я перестала быть жертвой и стала соучастницей?

— О чем думаешь? — спросил он.

— О том, что я схожу с ума.

— Это не безумие. Это принятие.

— Принятие чего?

— Того, кто ты есть на самом деле. Женщина, которой нужен сильный мужчина. Которой нравится подчиняться.

— Мне не нравится подчиняться.

— Твое тело говорит обратное.

Он потушил сигарету и повернулся ко мне. Его рука легла на мою грудь, большой палец провел по соску. Я задрожала от прикосновения.

— Видишь? — он улыбнулся. — Стоит мне тебя коснуться, и ты уже готова.

Это была правда. Мое тело реагировало на него мгновенно, независимо от того, что думала голова. Соски твердели, между ног становилось влажно.

— Завтра я снова поеду к Амине, — сказал он, продолжая ласкать мою грудь.

Сердце упало в желудок. Снова этот запах на его коже. Снова ожидание. Снова ревность, которая съест меня изнутри.

— Зачем вы мне это говорите? — прошептала я.

— Чтобы ты знала. Я не собираюсь лгать.

— Но зачем? Зачем ходить к ней, если я здесь?

Он наклонился и поцеловал меня. Долго, глубоко, заставляя забыть обо всем на свете.

— Потому что она — моя жена уже тридцать лет. А ты — всего неделю.

— Но вы же сказали, что я теперь ваша семья…

— Ты моя новая семья. Но от старой я не отказываюсь.

Его рука скользнула вниз, между моих ног. Я тихо застонала, когда его пальцы нашли клитор.

— Не думай об Амине, — прошептал он, лаская меня. — Думай только о том, что я делаю с тобой сейчас.

Но как не думать? Как забыть, что завтра эти же руки будут ласкать другую женщину?

Мужчины умеют делить сердце на части и раздавать по кусочку разным женщинам. Женщины же отдают сердце целиком и умирают, когда понимают, что взамен получили только осколок.

— Я не хочу делить вас с ней, — прошептала я.

— Придется. У тебя нет выбора.

Его пальцы двигались быстрее, и я чувствовала, как приближается оргазм. Тело напряглось, готовясь к разрядке.

— А если я не смогу? Если сойду с ума от ревности?

— Не сойдешь. Ты сильнее, чем думаешь.

Я кончила на его пальцах, выгибаясь и тихо крича. А он смотрел на меня сверху вниз и улыбался.

— Вот видишь? Ты моя. И будешь ждать меня, сколько бы я ни отсутствовал.

Он был прав. И я его ненавидела за эту правоту.

Самое страшное в аду — не огонь. Самое страшное — это момент, когда понимаешь, что ад тебе нравится. Что ты не хочешь в рай, потому что там будет скучно.

Утром он снова уехал. А я осталась одна, зная, что вечером снова буду стоять у окна и ждать. Снова буду нюхать его кожу в поисках следов другой женщины. Снова буду мыть с него Амину и ненавидеть себя за это.

Но самое страшное — я уже знала, что не смогу без этого жить.

Привычка к боли страшнее самой боли. Потому что когда боль становится нормой, ее отсутствие кажется пустотой. И человек начинает искать боль сам, как наркоман ищет дозу.

Я стала пленницей не его воли — я стала пленницей собственных чувств. И это было намного страшнее любых цепей.

Потому что от цепей можно освободиться. А от себя — никогда.

— Сегодня ты идешь со мной в ресторан, — сказал Джахангир за завтраком.

Я поперхнулась кофе. Ресторан? На люди? После того, что произошло?

— Я… я не готова, — прошептала я.

— Готова или нет — не имеет значения. Ты моя женщина, и люди должны это знать.

Моя женщина. Не жена — женщина. Как будто я была вещью, которую он купил и теперь хотел показать всем.

— Но что скажут люди? Что подумают?

Джахангир усмехнулся.

— Пусть думают что хотят. Мне плевать на их мнение.

Но мне было не плевать. Мне было страшно до дрожи в коленках. Представить, как все будут смотреть, шептаться, осуждать. Как друзья Рустама увидят меня рядом с его отцом.

— Надень красное платье, — приказал он. — То, что я тебе купил. И бриллианты.

Красное платье. Цвет страсти, греха и крови. Как символично.

Через час я стояла перед зеркалом и не узнавала себя. Алое шелковое платье облегало фигуру, подчеркивая каждый изгиб. Декольте было глубоким, почти неприличным. Бриллиантовое колье сверкало на шее, а серьги отражали свет, словно капли огня.

Я выглядела как дорогая содержанка. Что, в принципе, соответствовало истине.

Существует тонкая грань между элегантностью и вульгарностью. И я понимала — сегодня я ее переступлю. Буду выглядеть как женщина, которую покупают за деньги.

— Превосходно, — сказал Джахангир, входя в спальню. — Ты выглядишь как королева.

Королева. Если бы он знал, как я чувствую себя внутри. Не как королева — как проститутка, которую ведут на панель.

Мы поехали в «Метрополь» — самый дорогой ресторан города. Место, где собирается элита, где заключаются сделки на миллионы, где встречаются те, кто правит городом из тени.

Когда мы вошли в зал, разговоры стихли. Все взгляды обратились на нас. Точнее — на меня.

Я чувствовала себя как на эшафоте. Кожа покрылась мурашками, в горле пересохло так, что было трудно дышать. Каждый взгляд был как удар хлыста по обнаженной коже.

Джахангир вел меня к столику, гордо выпрямившись. Его рука лежала на моей пояснице — знак собственности, понятный каждому в зале.

Позор имеет свой вкус. Горький, металлический, оставляющий привкус крови во рту. И я глотала этот вкус, пытаясь не расплакаться прямо здесь, на глазах у всех.

— Джахангир Магомедович! — к нашему столику подошел мужчина лет пятидесяти. Я узнала его — Алексей Викторович Семенов, крупный бизнесмен. — Давно не виделись!

— Алексей, — Джахангир встал, обнялся с ним. — Знакомься, это Людмила.

— Очень приятно, — Семенов протянул мне руку, но в глазах читалось нескрываемое любопытство. — А где же Рустам? Он не составит компанию?

Вопрос повис в воздухе как дамоклов меч. Я видела, как Джахангир слегка напрягся.

— Рустам занят своими делами, — ответил он спокойно. — А мы с Людмилой проводим время вдвоем. Рустаму с нами делать нечего, он занят учебой.

— Понятно, — Семенов кивнул, но взгляд его стал еще более заинтересованным. — Ну что ж, приятного вечера.

Он ушел, но я видела, как он сразу же подошел к соседнему столику и что-то шептал на ухо своим спутникам. Те оборачивались, смотрели на нас, качали головами.

Сплетни расползаются быстрее лесного пожара. Особенно такие пикантные. К утру весь город будет знать, что Джахангир Магомедович появился в ресторане с невесткой своего сына.

— Не обращай внимания, — сказал Джахангир, заметив мой взгляд. — Это все мелкие людишки.

Мелкие людишки. А я? Кто я в этой пищевой цепочке? Самое дно?

Официант принес меню. Я делала вид, что читаю, но буквы расплывались перед глазами. Все мысли были заняты тем, как сейчас обо мне говорят в зале.

— Людка? — знакомый голос заставил меня поднять голову.

У столика стоял Марат — лучший друг Рустама. Лицо его выражало такое отвращение, что мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Марат — прошептала я.

— Охренеть, — он покачал головой. — А я думал, сплетни врут. Оказывается, нет.

— Пацан, — вмешался Джахангир, — ты кто такой?

— Я друг Рустама. И, думал, друг этой… девки.

Слово «девка» он произнес с такой презрительной интонацией, что я зажмурилась от боли.

— Ну и на хер вали отсюда…друг, — голос Джахангира стал ледяным.

— А то что? — Марат сделал шаг вперед. — Вы меня убьете? Как убили совесть этой шлюхи?