"Четвертый" – жилой уровень тоже заняли Даниловцы…
А "третий", где были энергетические системы – дизеля, вентиляционные насосы жизнеобеспечения, ёмкости с дизтопливом, здесь засел генерал Задорожный, который хоть вроде как и колебался, но больше склонялся в сторону "законной" власти, то есть – на сторону Старцева.
Такой в ставке получился бутерброд.
Данилов понимал, что покуда он не взял Ставку под свой полный контроль с уничтожением Старцева и его сторонников, то ни о каких переговорах с Ходжахметом речи пока не могло и идти. Но время не ждало.
И Данилов послал радиограмму Ходжахмету, в которой предлагал начать переговоры о почетных условиях сдачи. Одновременно он дал радио на ракетный крейсер К-653…
Ходжахмет непременно должен был клюнуть на предложение – выменять почетные кондиции сдачи Данилова с последующим предоставлением ему комфортных и богатых условий проживания во дворце – где-нибудь на Майорке или на Кипре… Ходжахмет не мог устоять против предложения обменяться баш на баш. Ты мне гарантии, а я тебе – выдам шпиона в сердце твоей ставки, и не только шпиона, но и имя главного изменника, который уже занес руку с ножом, чтобы ударить в спину. …
Ходжахмет размышлял над резюме, сделанном Заир-пашой по переводу со староанглийского, по переводу пьесы, в состоянии откровения, написанной Узбеком.
Здесь и без комментариев Заир-паши было понятно, что в пьесе Узбека речь идет не о заговоре во дворце датского короля, а о событиях, происходящих теперь во дворце Ходжахмета и в Резервной Ставке Командующего войсками Российской Федерации.
Ходжахмет прочитал еще раз:
В послании изменника измены яд получишь ты.
И бойся
Ведь заразен он – предательства спирИт
А потому убойся жала Того – кто лишь вчера тебя по братски обнимал Его кинжала Сталь крепка и ядовита Ходжахмет задумался…
Послание изменника – это радиограмма от Данилова.
Он изменник.
Он предал своего Командующего, предал свою армию и свое Отечество. Предал свою веру.
Но яд предательства заразен… В этой строчке явно намек на ситуацию в ставке самого Ходжахмета. Это явный намек на то, что ближайший товарищ Ходжахмета готов предать его и вступив в сговор с врагом – скинуть своего Правителя для того, чтобы занять его место.
Кто этот друг-предатель?
Здесь для Ходжахмета никаких неясностей не было.
Он давно уже ощущал, как Алжирец завидует ему.
А зависть – это верный признак ненависти.
– Надо кинуть ему кость, – подумал Ходжахмет, – надо дать ему Лидию. Это отнимет время. Сладострастник набросится на вожделенное мясо и на два или на три дня выбудет из борьбы. А кроме того, Лидия отнимет, отберет у Алжирца из соков ненависти. Он размякнет от любви. А любовь отнимает у ненависти питающие ее соки.
4.
Когда Саша понял, что ему предстоит увидеться с Катюшей, он очень забеспокоился, выдержит ли она испытание этой встречей.
Ведь ни в коем случае нельзя выдать себя.
Везде стоят камеры наблюдения.
И сможет ли Катюша сохранить самообладание?
Это только в кинокартине Лиозновой "Семнадцать мгновений весны" разведчику показали жену, которую он не видел десять лет. Но там его жену готовили к такому свиданию, провели с нею работу. А Катюша… Она увидит Сашу как бы вдруг.
Откуда ей знать, что ее новым шофером назавтра будет ни кто иной, как ее родной муж Саша Мельников? …
Сашу учили властвовать собой.
Излишний адреналин из крови можно убрать три раза очень-очень громко крикнув слово "ос", сделав при этом крестообразное движение кулаками возле солнечного сплетения.
Внешне он был вполне спокоен.
Но на всякий случай Саша все-же надел солнцезащитные очки.
Вот он взял в гараже одну из самых красивых машин, принадлежавших Ходжахмету.
Серебристый "роллс-ройс" серии "сильвер спур" оттенка "жженая карамель"… И с попсовым номером, как у британской королевы – QWN.
Вот он загнал машину на мойку.
Проследил, чтобы рабы тщательно вымыли машину снаружи, дважды натерев ее шампунем и потом надраив ее серебристые бока нежной фланелькой.
Потом лично проследил, чтобы две рабыни протерли внутри салона всю пыль, сперва собрав ее маленьким специальным пылесосом, а потом протерев все сиденья, все панели и подлокотники чистыми белыми тряпочками, слегка смоченными французскими духами.
Рабыни принесли два букета цветов и поставили их внутри просторного салона, в специально закрепленные вазы-кашпо…
Саша проверил, достаточно ли прохладительных напитков в холодильнике лимузина, работает ли телевизор, опускается и поднимается ли стекло, отделяющее водителя от пассажирской половины…
Его костюм был тоже безукоризнен.
Серый мундир – галифе, заправленные в высокие сапоги, двубортный военный сюртучок без погон, серая в тон фуражка… Английский шофер королевы – да и только!
Без одной минуты десять подал машину к заднему выходу из дворца – с женской его половины, там где бассейн и оранжерея.
Ровно десять.
Саша вышел из машины, обошел ее, открыл заднюю дверцу.
На верху мраморной лестницы показались охранники в хеджабах.
Ага!
Выходят…
Впереди шла Катя.
В длинном до пола шелковом платье и в большом белом платке, скрывавшем нижнюю
часть лица.
Саше показалось, что Катя слегка располнела.
Только бы не вскрикнула от удивления, только бы не вскрикнула!
Рядом с Катей, слегка позади ее, семенила высокая красивая женщина – по всей видимости, служанка.
– Нет, – отчетливо, но негромко сказал Саша, держась за ручку предупредительно открытой им задней двери. Лицо его при этом было почтительно опущено вниз и сам он согнулся в глубоком поклоне.
Не издав ни звука, Катя легко проскользнула внутрь салона.
Ее служанка последовала за своей госпожой, и Саша захлопнув дверцу, быстро обежал автомобиль, чтобы занять свое место за рулем.
– Поезжайте на центральный базар, – сказала служанка, и женщины тут же пожелали отделиться от водителя бесшумно поднимавшимся стеклом.
Только они отъехали, как сбоку из кустов за ними вынырнули два джипа с охранниками и теперь ехали вслед, соблюдая приличную дистанцию.
Саша боялся взглянуть в зеркало заднего вида.
У него пересохло во рту.
Ах, какая же она стала красавица – его Катя!
Какая она стала мягкая и вся такая плавно-округлая.
Интересно знать, она поняла его тихий, но внятный возглас "нет"?
А может, она попросту не узнала его?
Ведь и такое бывает – случается!
Вот и базар…
Саша остановил машину, дождался, когда по инструкции первая машина с охранниками поравняется с его лимузином, и охранники выйдут наружу…
Потом выскочил из лимузина, обежал его со стороны, где сидит госпожа, с поклоном открыл дверцу…
– Да, – тихо, но отчетливо сказала Катя, выходя…
Только ветерком его обдала, задев его краем своего шелкового сари…
Но ведь и взглядом себя не выдала.
Не чиркнула по нему даже самым быстрым глансом.
Вышла из машины, глядя и не сквозь своего шофера, а куда-то мимо него и вдаль, как и подобает госпоже.
И служаночка ее выбралась из лимузина и тоже…
Не поглядела даже.
Четверо охранников пошли с госпожой на базар.
Один остался подле Саши…
– Что, брат? Жарко сегодня? – спросил охранник, закуривая.
– Да уж, – ответил Саша, сняв форменную фуражку и платочком вытирая пот со лба.
***
Женщины задержались возле торговца, продававшего золотые и серебряные украшения.
Катя рассеянно перебирала то и это, и три раза роняла украшения на земляной пол ювелирной лавки.
