До Баранова они добрались через три дня. Городок оказался меньше, чем Ружена ожидала, и овец тут было в три раза больше, чем людей. Корабль, как они выяснили, в первую очередь предназначался для их перевозки, а люди были продуктом побочным и о них на борту заботились куда меньше.

Им предстояло провести пять дней в тесном соседстве с десятками овец и несколькими не очень добродушными баранами. И если для Ружены всё было интересно, всё в новинку, то Горецвет постоянно ворчал о том, что им приходится жить среди животных. Криву, похоже, было всё равно.

На третий день пути Ружена сидела на палубе в окружении овец, которых выпускали из трюма время от времени. Горецвет ворчал, что это опасно для здоровья.

– Они же грязные! – Возмущался он. – Мы точно чем-нибудь заразимся.

Крив посмеивался над ним, а Ружена только закатывала глаза. Ей овцы нравились. Она слышала, что они должны быть пугливыми, но эти казались очень спокойными. Особенно бараны, те были прямо-таки исполнены чувства собственного достоинства.

Ружене нравилось сидеть с овцами, когда их выпускали на палубу. Обычно она чувствовала себя умиротворённой глядя вместе с ними как день подходит к концу, а солнце медленно клонится к западу, окрашивая небо в немыслимые цвета.

Но в этот раз было по-другому.

Тёмное пятно на берегу вдалеке приковало её взгляд. По мере его приближения, Ружена всё отчётливее ощущала неясную тревогу. А когда оно оказалось так близко, что его можно было как следует разглядеть, ей стало совсем не по себе.

Они плыли мимо выжженного пепелища. От домов остались только стены, смотрящие на них пустыми и тёмными оконными проёмами. У Ружены сжалось сердце. Это была деревня, большая деревня. Если бы не произошедшая здесь ужасная трагедия, то лет через десять это был бы процветающий городок.

Как же так случилось, что сгорела вся деревня, целиком? И что это за странное чувство? Не просто грусть, сочувствие или сожаление. Что-то ещё. Что-то пугающее.

– Огонь. – Услышала она. – Разве это не самая жестокая и пугающая из всех стихий?

Ружена обернулась. Крив стоял за её спиной и, не отрываясь, смотрел на пожарище. Легко было догадаться, о чём он думает.

– Это другой огонь, – тихо, но твёрдо сказала Ружена, – на твой он не похож.

Она не была уверена, откуда об этом знает, но она знала. Может, эти знания передались ей с магией Морены.

Крив серьёзно посмотрел на неё и кивнул. Он не стал ничего спрашивать и Ружена не знала, успокоили его её слова или нет, поверил ли он им. Она похлопала по палубе рядом с собой. Крив сел. Вместе они смотрели на пепелище, пока оно не скрылось из виду.

Путь до Рассветного занял почти десять дней, но этим утром они, наконец, высадились в порту, и нашли дешёвый гостиный дом. Горецвет тут же договорился о представлениях сразу в нескольких местах, чтобы пополнить их изрядно похудевшие кошельки. Крив и Ружена нашли подработку в порту, помогали разгружать и загружать корабли. Они до сих пор не знали, зачем здесь. Видение гусляра отправило их в Рассветный, но больше ни о чём не сказало.

По крайней мере, у них было время, чтобы заработать денег. И осмотреть Рассветный.

Ружена была шокирована количеством людей на улицах. Крив, насколько она могла судить, тоже. Горецвет шокировал их ещё больше, сказав, что в столице живёт почти двадцать тысяч человек. Ей сложно было осознать, что столько людей могут находиться в одном месте.

Впрочем, первые восторги улеглись, и шум и суета города стали действовать Ружене на нервы. Ей хотелось уйти в лес и послушать шёпот листвы и трели птиц. Люди ей надоели. К счастью, спустя неделю Горецвет наконец получил видение, которого все трое так ждали. Но никого оно не обрадовало.

– Княжич Венцеслав, – задумчиво произнёс Крив, когда гусляр закончил рассказ, – средний сын князя Добромира. Хочешь сказать, что он приёмыш? И почему княжеская семья взяла его к себе, ещё и родным сыном назвала?

Горецвет покачал головой.

– Я не знаю. Всё что я увидел: княжич Венцеслав тот, кто нам нужен.

– И как нам добиться встречи с ним? – Спросила Ружена. – Мы же не можем просто войти в княжеские палаты и попросить отвести нас к Венцеславу? Как вообще такие дела делаются?

Гусляр вздохнул.

– Сначала нужно отстоять длиннющую очередь на встречу с одним из княжеских советников. Обычно со всеми делами разбираются они, а если ты думаешь, что тебе нужен кто-то из княжеской семьи, то они же решают, передавать ли им твою просьбу.

Ружена покачала головой.

– Бесполезно. Если мы скажем правду, то нас тут же выставят, назвав сумасшедшими.

– Если мы скажем им правду, – с нажимом на первое слово сказал Крив. – Никому, кроме княжича, знать её необязательно.

Горецвет кивнул.

– Я согласен. Вот только какую ложь нам придумать, чтобы нас пропустили? Большие проблемы решают или старший сын князя или он сам.

– Прежде всего, – заметила Ружена, – нам нужно как можно больше узнать о княжиче Венцеславе. Может, тогда удастся что-нибудь придумать.

Так что следующие три дня они занимались сбором информации. Разноцвет подходил к концу, Медоносицу они пропустили, находясь в это время в пути. Впервые в жизни Ружена не справила как следует этот праздник. Она старалась не думать о том, как надолго может затянуться их путешествие и что во время него может произойти.

Вечером третьего дня Крив принёс новость, которая могла им пригодиться.

– Княжич устраивает праздник у своего терема. Он стоит отдельно, у реки, на краю города. Я слышал, как люди в порту говорили, что приглашено огромное количество гостей, а сами празднования будут проводиться снаружи.

Горецвет немедленно загорелся этой идеей.

– Если мы сможем смешаться с толпой, попасть внутрь и найти княжича…

– Может, и сможем, – охладила его пыл Ружена, – но будет ли он нас слушать? Стоит только сказать, зачем мы пришли, и нас тут же выставят его дружинники.

Крив пожал плечами.

– Не попробуем, не узнаем, верно? Вдруг что-то из этого и выйдет, надо попытаться. Другого плана у нас всё равно нет и неизвестно, когда появится.

Сложнее всего оказалось найти подходящую одежду. Ружена впервые увидела, как одеваются богачи, и осталась под впечатлением. Правда, двояким. Красиво, конечно, но зачем всё это нужно? В этом наверняка неудобно, а в разгар лета ещё и жарко.

Горецвет, когда она поделилась с ним своими мыслями, рассмеялся.

– О, они не пекутся об удобстве. Всё, чего они хотят добиться, одеваясь так, это выставить напоказ своё богатство. Подчеркнуть разницу между нами и ними.

Они так и не смогли добиться от гусляра вразумительного ответа о том, где он раздобыл одежду. Тот только отшучивался, уверяя, что она не краденая. А если нет, так какая разница, где он её взял?

– Скажем так, я её одолжил у хорошего друга. И должен вернуть, так что аккуратнее с ней.

Ружена и без напоминания обращалась бы с ней осторожно. Как можно по-другому? Стоя перед зеркалом в своей маленькой комнатке, она боялась и шагу ступить за порог в этой одежде.

Движений она не сковывала, но каждая ниточка, каждая бусинка, каждая жемчужинка, каждый кусочек длинной рубахи, верхнего платья и широких нижних штанов кричал о том, какая она дорогая, сколько сил в неё было вложено.

Рукава нежно-голубой рубахи были расшиты речным жемчугом, синее верхнее платье украшал узор, вышитый серебряной нитью. Туфли на невысоком каблуке заменили привычные Ружене кожаные ботинки. Волосы пришлось заплести в аккуратную тугую косу, а не в неряшливую и лёгкую, которая так ей нравилась. Простую повязку с височными кольцами заменил венец с голубой лентой, украшенный спереди жемчужными нитями, спускающимися на лоб и к ушам. Во всём этом великолепии было ужасно жарко. Крив и Горецвет, такие же разодетые, как и она, тоже страдали от жары.

Зато одежда стала их пропуском во двор у терема Венцеслава, где уже началось празднование. Гостей пришло много и они всё прибывали, пышно, роскошно одетые и, должно быть, так же изнемогающие от жары, как и они.