II Елки – беленькие свечи. Здравствуй, дуб широкоплечий, Очарованный старик! Как живешь? Озяб? Еще бы! У пяты – бугром сугробы, Над челом – седой парик… Ветер лютый и бесстыжий Шелестит листвою рыжей, С неба сыплется снежок… Пусть… Весна не за горами: Пестроглазыми цветами Закудрявится лужок, Понатужась, лопнут почки, И зеленые комочки Крикнут радостно: «Пора!» Не ворчи… Ведь я терплю же, У меня беда похуже: Видишь – в валенке дыра? III Если взрыть снежок под елкою у кочки, Под навесом зимних дымчатых небес Ты увидишь чудо из чудес: На бруснике изумрудные листочки! Если их к щеке прижать нетерпеливо, О, как нежен влажный их атлас! Словно губы матери счастливой, Перед сном касавшиеся нас… Иней все березы запушил, Вербы в белых-белых пышных сетках… Спит зима на занесенных ветках, Ветер крылья светло-синие сложил… Горсть брусничных веток я связал в пучок, Дома их поставлю в банку из-под меда — Пусть за дверью воет непогода: На моем столе – весны клочок… IV «Тишина!» – шепнула белая поляна. «Тишина!» – вздохнула, вея снегом, ель. За стволами зыбь молочного тумана Окаймила пухлую постель. Переплет теней вдоль снежного кургана… Хлопья медленно заводят карусель, За опушкой – тихая метель, В небе – мутная, безбрежная нирвана… «Тишина!» – качаясь, шепчет ель. «Тишина!» – вздыхает белая поляна. V Домой! Через озеро, в пышном лиловом тумане… Над синим холмом расцвела на окошке свеча. Вдали убегают, болтая бубенчиком, сани, И белые мухи садятся гурьбой вдоль плеча… Под снегом и льдом дышат сонные, тихие щуки. Над прорубью в дымке маячит безмолвный рыбак, А ветер играет и дует в иззябшие руки И с визгом уносит в снега перекличку собак… Там, дома, добуду в печурке горячих картошек, Подую на пальцы – и с солью зернистою в рот, Раздую лучину… В сенях из-под старых лукошек Достану салазки – и свистну у наших ворот! Соседский Ильюшка примчится веселою рысью, — Ох, трудно в тулупчик рукою попасть на ходу, Я сяду, он сядет – и с холмика тропкою лисьей Помчимся, помчимся, помчимся, как птицы к пруду!.. 1921 Бал в женской гимназии
I Пехотный Вологодский полк Прислал наряд оркестра. Сыч-капельмейстер, сивый волк, Был опытный маэстро. Собрались рядом с залой в класс, Чтоб рокот труб был глуше. Курлыкнул хрипло медный бас, Насторожились уши. Басы сверкнули вдоль стены, Кларнеты к флейтам сели, — И вот над мигом тишины Вальс томно вывел трели… Качаясь, плавные лады Вплывают в зал лучистый, И фей коричневых ряды Взметнули гимназисты. Напев сжал юность в зыбкий плен, — Что в мире вальса краше? Пусть там сморкаются у стен Папаши и мамаши… Не вся ли жизнь хмельной поток Над райской панорамой? Поручик Жмых пронесся вбок С расцветшей классной дамой. У двери встал, как сталактит, Блестя иконостасом, Сам губернатор Фан-дер-Флит С директором Очкасом: Директор – пресный, бритый факт, Гость – холодней сугроба, Но правой ножкой тайно в такт Подрыгивают оба. В простенке – бледный гимназист, Немой Монблан презренья. Мундир до пяток, стан, как хлыст, А в сердце лава мщенья. Он презирает потолок, Оркестр, паркет и люстры, И рот кривится поперек Усмешкой Заратустры. Мотив презренья стар как мир… Вся жизнь в тумане сером: Его коричневый кумир Танцует с офицером! II Антракт. Гудящий коридор, Как улей, полон гула. Напрасно классных дам дозор Скользит чредой сутулой. Любовь влетает из окна С кустов ночной сирени, И в каждой паре глаз весна Поет романс весенний. Вот даже эти, там и тут, Совсем еще девчонки, Ровесников глазами жгут И теребят юбчонки. Но третьеклассники мудрей, У них одна лишь радость: Сбежать под лестницу скорей И накуриться в сладость… Солдаты в классе, развалясь, Жуют тартинки с мясом. Усатый унтер спит, склонясь, Над геликоном-басом. Румяный карлик-кларнетист Слюну сквозь клапан цедит. У двери – бледный гимназист И розовая леди. «Увы! У женщин нет стыда… Продать за шпоры душу!» Она, смеясь, спросила: «Да?», Вонзая зубы в грушу… О, как прекрасен милый рот Любимой гимназистки, Когда она, шаля, грызет Огрызок зубочистки! В ревнивой муке смотрит в пол Отелло-проповедник, А леди оперлась о стол, Скосив глаза в передник. Не видит? Глупый падишах! Дразнить слепцов приятно. Зачем же жалость на щеках Зажгла пожаром пятна? Но синих глаз не укротить, И сердце длит причуду. «Куда ты?» – «К шпорам». – «Что за прыть?» — «Отстань! Хочу и буду». |
