— Сплетники фиговы, — устало бубнит Вася Котов.

Не спешу показать своё присутствие, впечатленная словом «Олесечка». Детям есть до меня дело. И они меня вспоминают. В самом, что ни на есть, актуальном контексте.

Действительно, чего это я такая робкая⁈ Нас с Андреем практически поженили, а я его за руку боюсь взять.

Тайное всегда становится явным.

И это, скорей, хорошо, чем плохо.

Раз, два, три, фо! Кач наверх! Уходи в таз!

— Уже целый час выкаблучиваются, — Людмила по пояс высовывается из окна и протяжно зевает. — Преображенская, марш по комнатам! До подъёма еще двадцать минут. Меня начальство со свету сживет!

Виталина нехотя отпускает руку Пряникова и подходит ближе. Прямо под окна вожатской.

— Олеся Анатооольевна, — зовёт протяжно. — Ну, скажите ей. Не время батониться, у нас конкурс сегодня.

— Я тебе сейчас побатонюсь и заодно полимонадюсь, — рассерженно верещит Люся и грохочет оконной рамой.

— Может, лучше «поколбасимся немножко»*? Верните мой 2007-ой, — придуривается Пряников.

Преображенская умоляюще складывает ладони, хлопает своими длиннющими ресницами и делает жалостливый взгляд, как у кота из «Шрека».

— Под мою ответственность, — обреченно закатываю глаза, суетливо размешивая нержавеющей сталью ржавый растворимый кофе. Бренчание ложки о кружку отдается в ушах раздражающим звоном и скрежетом. Морщусь и откладываю недопитое снадобье до лучших времён.

— Лучше бы вместе время провели, — бурчит Людмила и надувает губы. — Я с тобой в городе больше общалась, чем в этом балагане на выезде.

— Давай вечером посидим? — предлагаю с энтузиазмом. — Я за пирожными сбегаю в соседний посёлок.

Быстрым шагом следую к беседке, где наша парочка изволила репетировать. И какой черт меня дернул одобрить этот дуэт на общелагерный конкурс танцев⁈ Печёнкина ведь предлагала старый добрый народный танец и костюмы уже придумала. А всё современные тенденции и реалии, будь они неладны…

— Лёша хочет снимать наше выступление в прямом эфире. Его подписчики даже голосовалку сделали. 90% за то, что мы победим, — восторженно щебечет Виталина.

— Ах, вот зачем тебе эти танцульки, — молниеносно догадываюсь и с подозрением обращаюсь к Пряникову. — Девчонке мозги не пудри!

— Это паппинг! Фанкуем, — парень делает пальцами жест «коза» и припеваюче на меня глазеет.

После нашего недоброго знакомства с его родственником я боюсь каждого слова, брошенного невзначай. Алексей прощупывает мои слабые стороны, и, вероятно, когда-нибудь нанесет ответный удар, чтобы отомстить. Жить в бесконечном стрессе — история не впечатляющая. Но я пока справляюсь и даже стараюсь сгладить все острые углы. У меня ведь для всего найдётся приспособление, если помните…

— Мы с ним теперь встречаемся. Правда, Лёш⁈ Так что, пудрить надо носик, а не мозги, — с наслаждением произносит Преображенская.

Пряников согласно кивает и выписывает ломаное движение ногой и рукой, сотрясаясь всем телом. Ох, уж мне эти контемпорари и твёрк…

— Вы в танцах, — смотрю на затейливые движения и вспоминаю свой главный танец. А лучше бы мне его забыть…

В день нашей свадьбы идёт сильный дождь. Лето объявили аномально холодным. Как в том анекдоте. В этот уикенд обещают плюс тридцать: плюс пятнадцать в субботу и плюс пятнадцать в воскресенье…

Обнимаю себя за плечи, прогоняя с кожи следы дождя. Шквалистый ветер роняет деревья и выселяет прохожих с улицы. В душе тоже неразбериха — сколько ответственности быть супругой.

Сергей сияет, будто начищенный самовар, благодушно заигрывая с гостями. А я, хоть и улыбаюсь, чувствую себя, как натянутая струна, которая вот-вот лопнет. Это у меня, вероятно, от волнения.

— Поправь причёску, сейчас объявят первый танец, — сосредоточенно шепчет мне в волосы.

Улыбаюсь натужно, заглядывая с бездонной надеждой в глаза своего суженого.

— Поцелуешь? — молю о поддержке.

— Еще нацелуемся, — отшучивается Сергей.

Раз-два-три, раз-два-три… Плавный вальс и движения-волны. Мы выходим ко всем под овации и восторги. Муж кружит меня, как буря кружит листья за окном. Его руки сильные и надёжные, но их касания леденят кожу. Оступаюсь, сбиваясь с ритма. Сергей смотрит с укором и молчит. Сладкая боль.

В памяти, ни с того, ни с сего, всплывает другая песня. Совершенно сейчас неуместная.

Закрываю глаза, подпевая самой себе.

«Ассоль+Грей — хлоп-хлоп…»

— Рад вас видеть, — многозначительно шепчет Андрей, когда мы сталкиваемся в дверях актового зала.

Конкурс прошёл успешно. Вита и Пряников купаются в лучах софитов и славы. Может, я всё-таки ошибалась на счёт нашего новенького⁈

Праздничная дискотека светится разноцветными лампочками и смехом детей. Стараюсь соответствовать настроению.

— Это взаимно, — смотрю на мужчину с ухмылкой.

— Тогда, быть может, я покажу вам свежие декорации за сценой, — коварно добавляет он.

Испуганно мотаю головой, все ещё смущённо озираясь по сторонам. Звучит медленная композиция. Объявляют белый танец.

Моё дежурство по залу строго регламентировано. Хожу взад и вперёд, чтобы держать всех в поле зрения. Директор тоже принимает серьёзный вид, контролируя обстановку.

— Андрей Михайлович, потанцуем? — смело заявляют Печёнкина и Юля.

Танец втроём? А это интересно…

Девчонки обхватывают ладони начальника лагеря своими руками и с силой тянут его вглубь танцпола. Дюша удивлённо смотрит на их «художества», не уловив суть происходящего. Я смеюсь над его неуклюжей грацией и над целеустремлённостью девчонок. Но радоваться мне приходится недолго. Потому что, дойдя до центра зала, они бросают Андрея одного и направляются ко мне. Это ещё что за новости⁈

— Хватит вам стесняться, — кидают мне обвинение и настойчиво тянут все в том же направлении.

Затем вкладывают мои холодные влажные пальцы в нежные руки Нестерова. А сами по-наглому сбегают, громко хихикая. Конфуз невероятный. Стою и краснею, не успев оказать сопротивление или блеснуть красноречием.

— Деваться некуда, — шепчет шутливо Андрей.

Мы танцуем под какой-то заезженный попсовый мотивчик и все плывёт перед глазами. Моя застенчивость, неудачный опыт отношений, непутевые годы семейной жизни…

Нестеров переплетает наши пальцы и шумно выдыхает. Он тоже чувствует это⁈ Многообразие потерянного времени, злую иронию судьбы…

Музыка незаметно стихает, оставляя зал на секунду в полной тишине. Диджей замешкался со сменой трека.

— Но почему? — слышится обиженный девичий голос, словно откуда-то издалека.

— Потому что ты обычная тупенькая бимбо с ЧСВ. Неужели ты думала, что мы реально будем мутить⁈ — отвечает ей не менее знакомый голос.

А дальше все происходит слишком стремительно. Музыка глушит громкие всхлипы Преображенской. Которая пулей вылетает из зала.

Делаю Андрею знак рукой, указывая на Пряникова, а сама несусь следом за девочкой.

Погоня за Виталиной уже входит в мое постоянное расписание рядового дежурства на дискотеке. Надеюсь, сегодня обойдёмся без деревьев…

Обхожу всю территорию лагеря, нигде не обнаружив беглянки. Обреченно иду в корпус, не питая особых надежд. А зря.

Преображенская, свернувшись калачиком, лежит на своём чемодане посреди холла. Все пожитки ее собраны. Слезы катятся по щекам.

— Виталина, это не повод, — начинаю совсем аккуратно.

— Даже, если я чувствую себя дурой⁈ — отзывается доверчиво и громко всхлипывает.

— Тем более, если ты так себя чувствуешь. Все мы иногда бываем дурами, — усмехаюсь, скорей, над собой, чем над девочкой.

— Даже Вы? — она приподнимается на локтях и удивлённо смотрит на меня.

— О, поверь, я мастер в этом деле! — смеюсь в голос.