Мужчина удерживает меня за руку и притягивает ближе к себе.

— Аххх, — стон удивления слетает с моих губ и приземляется на губы Андрея.

Он сразу ловит это мимолетное касание, придавая моменту нотку удовольствия. Его губы нежные и мягкие. Как в прошлый раз. Даже лучше. Ведь теперь я их распробовала. Уверенно-деликатные. Манящие. Долгожданные. В общем, мечта, а не губы. Что и говорить…

— Аххх, — повторяю я, легонько оттягивая зубами розовую слизистую. Пытаюсь расслабиться. Но мысли жужжат и стрекочут в моем излишне тревожном сознании.

— Там отряд бесхозный, — шепчу с беспокойством.

— Сегодня у нас выходной. Отправил Людмиле помощника, — отмахивается сластолюбец. И прокладывает дорожку из поцелуев от моей шеи и до ключицы. В таком дурмане даже моя гиперответственность грозится стать разгильдяйством. Его прикосновения делают меня податливой, как глина.

— Сейчас ты, скорее всего, не уснёшь. И, вряд ли, забудешь… поэтому… — продолжает сбивчиво.

Киваю, словно китайский болванчик, блаженно зажмуриваясь.

Громогласный стук в дверь напоминает, что мы все ещё не одни на этом празднике жизни.

— Мне грамоты подписать. Ты вчера обещал, — щебечет в приоткрытую щёлку голос Светочки.

Мои глаза от противоречия ощущений становятся круглыми блюдцами. Подскакиваю, как ошпаренная, и начинаю метаться по спальне туда-сюда. Затем не придумываю ничего оригинальнее, чем запрыгнуть под кровать. Успеваю поймать досадливый взор голубых озёр. А дальше — темнота и пыль. Сворачиваюсь в клубочек, даже не дыша. Замираю.

Стройные щиколотки в коричневых босоножках цокают по паркету, сокращая расстояние.

— Прости, что врываюсь, — ласково говорит старшая вожатая. — Там соревнования начинаются. Времени мало.

Нестеров молча делает пару росчерков, шурша бумагой, а затем тяжело вздыхает.

— Сколько раз я просил ждать за стеной кабинета? — цедит не своим голосом. Действительно, льдинка. Я бы сказала, целая глыба льда…

— Андрюш, — сладко тянет Светлана, вибрируя мягким «р».

Я так сильно стараюсь уловить продолжение этой беседы, что боюсь пошевелиться в тесноте своего укрытия. Навязчивый пух тополей, залетевший в открытые окна, щекочет мой нос и глаза. От чего возникают защитные реакции. А, может, я просто не хочу знать, что бы могло здесь случиться, не будь меня под кроватью.

Неконтролируемое «апчхи» разрезает воздух и вмиг выдаёт мое присутствие.

Ножки Светочки вздрагивают, как и всё тело. Представляю, как сейчас выглядит ее скромное личико. И мне почему-то хочется злорадно рассмеяться. Дожили.

— Ты не один?

— Это… чайки, наверное, — выручает меня Индюша.

— Ты что, их кашей кормил? — с надеждой интересуется девушка, заметив столовые приборы.

Снова чихаю, никак не сумев притвориться птицей.

— Им тоже достанется, — многозначительно отвечает мужчина и выводит Светлану за дверь.

А я встаю на коленки и сердито ползу к противоположному выходу. Стыдно, страшно, обидно… чего только я не чувствую.

— Сбегаешь? — интересуется мой начальник.

— Не хочу вам мешать, — рявкаю с вызовом, не меняя позу. Продолжаю ползти.

— Сбегаешь, потому что ревнуешь? — уточняет хитро, тоже вставая на корточки.

— Соблюдайте субординацию, товарищ директор, — гордо поправляю волосы и отворачиваюсь.

— Не получается. Мной безбожно командуют подчинённые, — приближается и скользит лбом по моей щеке и скулам.

— Давай остальные не будут в курсе наших с тобой… ночёвок, — стою на своём.

— Между мной и Светой ничего не было, — произносит Андрей открыто.

— Это хорошая новость, — улыбаюсь благодарно, сжимая его ладонь.

Крадемся по одиночке до моего корпуса, дождавшись пока все отряды уйдут на стадион. Забегаем в вожатскую и запираемся на ключ.

— Я лодку у сторожа попросил. На озере точно не будет свидетелей. Кроме рыб. Но они никому не расскажут, — мечтательно объявляет Нестеров.

Суетливо переодеваюсь для водной прогулки, то и дело поглядывая на сияющего Андрея. Он внимательно смотрит на мои обнажённые плечи. По коже скользят его цепкие взгляды, оставляя невидимые следы.

Разворачиваюсь лицом, прикрываясь ладонями. Делаю шаг в его направлении, еще один…

В замке щёлкает ключ, и через секунду в комнату влетает Людмила. Тотчас толкаю Андрея в укромный угол за дверью, показав знак «молчать».

— Ты чего тут полуголая делаешь? — обиженно бухтит подруга. — Эммануиловна сказала, что ты в город поехала. Сама даже не предупредила.

Молча веду плечом, виновато опустив голову. Словно нашкодивший питомец.

— Опять к Серёженьке своему намылилась? Видела я у тебя миллион пропущенных от этого гада. И не надоело по нему убиваться? — назидательно качает головой Люся.

— Никуда я не собиралась, — оправдываюсь больше для Нестерова, чем для нее. — И я обязательно расскажу тебе, как провела выходной.

— Смотри мне, — подмигивает напарница, поднимая с пола мяч, и выходит обратно к отрядникам.

Под звук ее командного тембра смотрю на, сдвинутые хмуро, мужские брови и краснею от несуразности и злости на себя.

Скелеты в наших шкафах уже не помещаются и грозятся с грохотом вывалиться наружу.

— По-моему, нам пора покинуть территорию лагеря, — тороплюсь на выход. — Пока нас не покинуло желание провести день вместе.

Зеркало воды в сумерках чуть поблёскивает. Выхожу на берег, ощущая себя океанидой. Дорожки веселых струек образуют на коже маленькие водопады. Они стекают вниз, а на их место налипают жёлтые песчинки с берега.

Купальня полна людей. День Нептуна празднуют даже после отбоя. Палящее солнце уснуло, забрав с собой душное пекло. Плечи ласкает теплый ветер.

Промакиваю волосы полотенцем, затем собираю в косу.

— Выглядишь потрясающе, — беззастенчиво шутит напарник.

— Ты тоже, — отвечаю я, проводя указательным пальцем по бутонам лесных цветов на его макушке. Девчонки плели венки. А теперь раздают их напропалую. Вот и Нестерова украсили.

Он накручивает на палец мой влажный локон, отпускает, снова сжимает. Надевает венок на мою волнистую копну.

— Тебе говорили, что ты похожа на нимфу?

— Ага, из меня нимфа, как из тебя леший, — кривляюсь, сбегая от правды.

Парень тоже смеётся, но как-то с надрывом. Или обидой.

Всполохи пламени яркими пятнами освещают его лицо…

— О чем задумалась? — интересуется Андрей, интенсивно работая вёслами.

— Ностальгия замучила, — фыркаю я, наклоняясь с сиденья к волнам.

Приятная усталость от долгого дня на природе разливается расслаблением по телу. Плеск воды и шуршание камыша баюкают и качают. Рыбалка удалась на славу. По крайней мере, губы потрескались и раскраснелись от трения.

Нестеров выбирает тихое место у самого берега и останавливает лодку. Держимся за руки и молчим, как неопытные подростки.

— Поцелуй меня напоследок. В корпус пора, — говорю тихо.

— Не пойму, чего ты стесняешься. Если нам хорошо вместе, — немного с укором отвечает мужчина.

Целую его сама, вбирая в себя десять лет нашего неконтакта. Как удивительно точно я помню каждую мелочь… иногда инстинкты сильнее разума… а тактильная память точнее зрительной…

Начинает накрапывать. Забегаю под крышу главного здания и вдыхаю чуть влажный тяжелый запах. На балконе второго этажа слышен топот и смех. Узнаю голоса своих подопечных. Они тоже спрятались от дождя. Соскучилась. И ребята, видимо, тоже. Становлюсь невольным свидетелем, узнавая интонацию каждого.

— Ничего ты не понимаешь. Я их с первого дня шипперила, — секретничает Настя Гаврилова.

— Олесечка так визжала, когда они на лодке чуть не перевернулись. Мы с батей их с берега засекли, — увлечённо рассказывает Богдан.

— Гонишь, — недоверчиво произносит Преображенская.

— Андрей Михайлович — масик, — романтично поёт Юля.