Тем временем, в корпусе тоже аврал. В одной из мужских комнат — незапланированная перестановка.

— Вообще-то, бартер — это обмен равными по цене товарами, услугами или интеллектуальной собственностью, — вещает рассерженно Бобкин.

Он сидит на своей кровати, сложа руки на груди и отчаянно тормозит ногами. Щеняев и Шолохов с трудом двигают его деревянное ложе, то и дело, щелкая нашего интеллектуала по лбу. На подоконнике сидит Пряников-младший и беззаботно делает селфи с помощью своего, дорогого до неприличия, телефона. Кровать, которую я определила для новенького почему-то пустует. Зато с кровати Бобкина сорвано бельё и переброшено в угол комнаты.

— Что за шум, а драки нет? — с любопытством изучаю несанкционированные нововведения.

— Просто бизнес — ничего личного, — кряхтя говорит Щеняев и вытирает пот со лба.

— Преднамеренное применение власти — это тоже насилие, — обиженно бормочет Бобкин, — я не продаюсь за всякие «плюшки»!

— Плюшки сами себя не едят, — ухмыляется Максим в сторону мальчика.

— Давайте разберёмся, — говорю рассерженно и отвоёвываю отличника вместе с кроватью из рук юных новаторов.

Выясняется, что Алексей уже успел освоиться в новых владениях. И мутит бизнес буквально из ниоткуда. При этом снимая свежий ролик «Пранк над умником, зацените. Смотреть всем» для своей постоянной рубрики. Щеняев и Шолохов с увлечением рассказывают, какими привилегиями их заманил в свои сети этот юный предприниматель.

— Ну, а сам чего молчишь? — обращаюсь к виновнику торжества.

— Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество. Папа говорит, что у всего есть своя цена, — сыплет терминами юный делец.

— Поверь мне, дружбу не купишь. У нас здесь лагерь, а не медиа пространство, — произношу спокойно и возвращаю вещи Бобкина на привычные места.

Лёша смотрит, склонив голову набок, а затем хитро улыбается.

В дверях появляется его отец.

— И в чем малец не прав? — говорит резким басом мужчина.

Мальчишки вздрагивают от его властного тона и со словами «валим, пацаны» смываются на улицу. Даже Бобкин исчез. Предатель. Стою напротив Пряникова-старшего, жалея, что не могу также запросто испариться.

— Так в чем, собственно, дело? — обходит вокруг меня и продолжает допрашивать.

— Все отлично. Кроме того, что Ваш сын торгует своим «сладким» пакетом и выселяет с кроватей других детей, — говорю, подбоченившись.

— Это проявление индивидуальности. Он так выражает себя, — беззастенчиво пялиться в вырез моей футболки.

Позвоночник обдает холодом, я застегиваю джинсовку до самого горла.

— Здесь коллектив, мы живем по его законам, — оскорбленно выкрикиваю, справившись с пуговицами.

— Цена вопроса? — играет бровями в ответ. Будто не понимает.

— Вип обслуживание не предусмотрено, — говорю многозначно.

Сама уже запуталась, о чем мы беседуем с этим невозможным нахалом! Спешу к выходу, не желая больше играть в эти странные игры-гляделки.

Сделав пару шагов, ощущаю, как меня перехватывают за локоть.

— Поверь мне, девочка, у всего есть своя стоимость, — мужчина приближает ко мне свое лицо и выдыхает. Его острые черты и линии лишь подчёркивают дерзость поступков. — Например, можем договориться не официально.

— В-в-вы сейчас о чем? — заговариваюсь от неслыханной наглости.

— О том, что у тебя тоже есть свой прайс-лист, как и у всего остального, — смело заявляет, не двинувшись от меня ни на миллиметр.

Да-да, где-то я уже это слышала. Минуту назад…

Действую в состоянии аффекта. Выбрасываю в сторону правую ладонь и со всей силы бью наотмашь. Пощечина выходит сочная и звонкая. Пряников, наконец, слегка отстраняется и выпускает мою руку из своей. Выбегаю из корпуса, будто ужаленная его словами и прикосновениями.

Что я творю, вообще⁈ Нестеров будет в шоке… и в бешенстве…

Остаток дня гоняю в мыслях нестандартный эпизод. Решаю стоит ли сообщать об этом директору или кому бы то ни было ещё.

После вечернего концерта отпрашиваюсь у Люси и медленно шагаю в направлении главного корпуса. Но, как и утром, войти в кабинет Андрея у меня не получается. Слышу разговор на повышенных тонах за его дверью и замираю. Голос Пряникова грохочет на оба этажа помещения.

— Мы, что же, из-за бабы с вами скандалить будем? — неистово рокочет мужчина.

— Она не баба, — спокойно и резко отражает удар мой начальник.

— То есть ты, директор, готов отказаться от съёмок только ради этой истерички⁈ Которая лупит родителей своих воспитанников⁈ — надменно выкрикивает журналист.

— Вы сами отказываетесь, — все еще ровно и терпеливо вещает Нестеров.

— Убери ее и забудем, — пытается договориться Пряников.

И тут Андрея срывает с катушек. Я слышу звук его уверенных шагов и стук отброшенного стула.

— Вам пора, Николай. Наши сотрудники — не мебель, — выплевывает директор и со всей силы распахивает дверь, за которой я стою.

Отпрыгиваю с визгом в сторону и вижу, как блогер вылетает из кабинета, словно вовсе не касаясь ногами земли.

— У меня здесь ребёнок, — грозит он в ярости пальцем. — И если хоть что-то… я вам такой контент организую… не отмоетесь!

С этими словами он плюёт в мою сторону и с ноги открывает дверь на улицу.

Кажется, я сорвала джекпот… то есть съёмку…

— Рабочие моменты, — разводит руками Андрей и улыбается. — Мне жаль, что ты это слышала.

— Но он же, действительно, может… — отвечаю испуганно.

— Мы все, если надо, можем, — успокаивает Нестеров.

Потом берёт меня за талию и увлекает в свои владения, тихо произнося:

— От свидания не отвертишься. Сейчас или никогда.

— Какие уж тут свидания, — неуверенно сопротивляюсь, заходя в кабинет.

Проваливаюсь в мягкое облако кресла и зажмуриваюсь. Становится очень легко и спокойно. Сижу в ожидании романтики, мысленно представляя феерию. Андрей удаляется в свою комнату, чтобы организовать ужин. Глаза все еще закрыты. Постепенно на смену фантазиям приходит дрёма. Ее мягкие лапы обволакивают меня и делают тело ватным. Уже где-то на подсознании понимаю, что нормально не спала много дней. Сама не замечаю, как проваливаюсь в сон…

На секунду меня выдёргивают из неги две сильные ладони. Поднимают, как маленькую, а потом укладывают на что-то плюшевое и нежное.

— Тёплая льдинка, — бормочу бессвязно.

Оксюморон получается многослойным. Губы Нестерова опускаются на мой лоб и щёки…

Бабах! Ударяюсь головой о какую-то преграду, когда просыпаюсь и впопыхах вскакиваю с кровати. Где я? Боже!

С испугом осматриваю себя под одеялом. Мой вчерашний прикид весь на мне. Ни одна вещь не сбежала. Это радует. Или наоборот⁈ Пока непонятно…

Изучаю просторную комнату начальника лагеря, нигде не наблюдая ее владельца.

— Андрей Михайлович? — хнычу, словно испуганный птенец в чужом гнезде.

Из-за угла, почти сразу же, выглядывает круглый поднос с завтраком, а затем в спальне появляется Нестеров.

— Манная каша в постель? Ничего более романтичного в жизни не видела, — бормочу озадаченно.

— Кстати, о романтике, — хмыкает мой директор. — Я скоро начну считать, что ты специально меня динамишь.

— Как можно⁈ — восклицаю с апломбом, — Просто не хочется, чтобы обо мне думали, как о человеке, который добивается профессиональных высот с помощью личных связей.

— То есть выражение «карьера через постель» ты себе так представляешь? — хохочет Андрей, обводя меня с ног до головы озорным взглядом.

Да, я та, кто приходит поспать в чужих мягких кроватях, пропуская прелюдию из свиданий, поцелуев и близости. Я еще звездочкой разлечься могу, видимо. Ведь, судя по всему, Нестеров коротал эту ночь на диванчике в рабочем кабинете.

— Ты прав, со мной каши не сваришь, — с аппетитом облизываю ложку.

— Тем интереснее, — заправляет мне за ухо темную прядку и внимательно смотрит на мое лицо.

— Чумазая? — бормочу смущенно, проводя ладонью по своей коже, и пытаюсь встать.