— Вы говорили, что нужно делать то, что мне нравится. Так вот, он мне нравится, — обиженно шепчет она и отворачивается к стене.

— Мне кажется, что Пряников не заслуживает твоих слёз, — говорю то, что чувствую и подхожу ближе.

— Котов не заслуживает, Пряников не заслуживает… А кто тогда заслуживает? — задает следующую задачу, на которую у меня нет конкретного ответа.

Действительно, есть ли на свете такие люди⁈

— Эээ… Примерно никто, — делаю совершенно неожиданные выводы. — Выбор — это свобода, в некотором смысле.

— Но почему тогда Вы, например, не хотите делать выбор? — звучит резонный вопрос. И что самое интересное, я отчётливо понимаю, о чем она…

— Я? Но… — замешкавшись, анализирую старую версию себя и новые горизонты. — Я такой же живой человек, который вполне может ошибаться…

— И что потом делать, если ошибся в выборе? — спрашивает, сердито нахмурив брови.

Минуту молчу, совершенно сбитая с толку, а потом действую по интуиции.

— Отпустить и идти дальше с гордо поднятой головой, — обращаюсь к Преображенской, словно к самой себе.

Как же порой удивительно просто решаются проблемы других на фоне своих дилемм…

— Будем идти? — повторяю с воодушевлением и сама верю в эти слова.

— Будем идти, — неуверенно соглашается Вита.

— Там махач! Быстрее! — нарушает нашу идиллию голос, запыхавшейся от бега, Печёнкиной.

Я даже не удивлена. Было бы странно вдруг ощутить оазис спокойствия среди всеобщего хаоса.

На крыльце главного корпуса кипят нешуточные страсти. Щеняев и Котов объединились и во всю колотят Пряникова за все хорошее. Все-таки не забыли, ребятки, старые симпатии…

Людмила и Нестеров разнимают их, Эммануиловна грохочет гневной тирадой, подростки снимают происходящее на телефон. Я хватаюсь за голову.

Отличная финалочка очередного безумного дня.

— И ещё. Решением администрации титул главного победителя конкурса аннулируется, — подытоживает старший воспитатель. — Завтра будет повторное голосование.

Народ затихает и перешёптывается. По-моему, возмездие случилось даже слишком быстро.

— Вы об этом пожалеете, — тихо, но вкрадчиво говорит Алексей и стремглав уносится прочь.

Мой взгляд скользит по лицам в толпе, выхватывая весь спектр событий. Любопытство. Растерянность. Гнев. Страх. Огорчение.

Глаза внезапно сталкиваются с глазами Преображенской. Виталина сияет восторгом и удивлением.

Еще повоюем, девочка! Мир не бывает только чёрным и белым!

— Немедленно в корпус! На свечке мне есть, что вам сказать, — сердито цедит Людмила.

А я захожу в вожатскую и грустно улыбаюсь. На столе, возле моих книг и учебников красуется манящая коробочка с эклерами. Но я, к сожалению, их не попробую. Решительно чиркаю «Прости» на маленьком стикере и покидаю комнату.

Сейчас или никогда. Расстояние сокращается незаметно. Лечу над землёй, отключаясь от реальности.

Кулак крепко сжат и стучит по знакомой двери.

Горячие объятия мгновенно увлекают внутрь спальни. Андрей словно ждал наготове. Наше дыхание слишком прерывистое и быстрое. Мужчина молча проводит рукой по волосам и припадает губами к моей воспаленной коже. Замираю в блаженстве, когда он одним касанием с плеча прогоняет лямочку на моем сарафане. Повсюду — искрящиеся разряды нежности…

— Ты пришла. Дееевочка, — шепчет ласково и властно.

И я сдаюсь. Меня тут же уносит волной далеко-далеко от берега. Я вся, как на ладони. И никуда не денусь. Бери и беги.

— Не останавливайся, — путанно бормочу в ответ и закрываю уставшие глаза.

На тумбочке возле кровати вибрирует мой сотовый. Но нам совершенно не до него, конечно же. Мы уже не здесь, а на седьмом небе.

Не зря говорят, что стресс обостряет желания и чувства…

На экране очередное сообщение.

«Я у ворот Лучика. Выйди. Надо поговорить».

Послание утихает, ему остается ждать своего часа. Словно бомбе замедленного действия…

*имеется ввиду песня MC Вспышкин и Никифоровна «Шишки (Колбасный цех 3)».

Поднимаюсь с постели и подхожу к распахнутому окну. Нет ничего прекраснее раннего утра! Хочется пить свободу и свежесть, хочется жить и наслаждаться своим существованием, хочется задержаться в волшебном моменте навсегда…

Андрей тоже привстает и жмурится. Его ленивый взгляд ласкает мою полуобнаженную натуру. Сытый кот собственной персоной.

Вспоминаю сладость прошедшей ночи, ощущая, как жар возвращается с новой силой и рвением.

Мне было потрясающе.

— Мне было хорошо, — повторяет вслух Нестеров.

Подхожу к своему Аполлону и приземляюсь к нему на колени. Обхватываю ладонями колючее лицо. Прохожусь пальцами по бровям и линии подбородка. Мужчина прикусывает кожу на моем запястье и мычит от блаженства.

— Хорошего понемножку, — лукаво произношу, отстраняясь.

Натягиваю ситец платья, намереваясь уйти.

— Я сейчас в город, а вечером хочу снова тебя похитить, — размышляет Андрей, но не спешит принимать перпендикулярное положение.

Согласно киваю и выхожу из здания, предварительно послав воздушный поцелуй.

Спешу по узкой дорожке между корпусами, уставившись себе под ноги. Дети еще не проснулись, поэтому столкнуться с кем-нибудь лбами опасности никакой.

— Ай! — отскакиваю в сторону, налетев на кого-то высокого и массивного.

Я ж говорила, лбами точно не с кем сталкиваться!

Медленно веду взором по пуговицам на голубой рубашке. Карман слева, лейбл с наездником посередине, воротник-стойка добавляет самобытности всему образу. Классная вещь! Сама выбирала…

Так, стоп! Глаза категорически не желают двигаться выше. Туда, где знакомые серые очи блестят покаянием и участием. Где густые темные брови удивлённо приподняты, что придает некой снисходительности грубым мужским чертам. Где уголки пухлых губ слегка приподнялись в церемонной улыбке.

— Ну, и где тебя носит⁈ — с мягкой настойчивостью произносит мой бывший муж.

— Скорее, что ТЕБЯ сюда принесло? — зеркалю его претензию.

Мужчина слегка наклоняет голову, чтобы поймать мой, все еще опущенный, взгляд. Рассматривает без разрешения. Гипнотизирует. Ввинчивается. Зондирует.

— Неужели совсем не скучала? — беззаботно усмехается и тянет руку к моим волосам.

Я отпрыгиваю от него, как от прокажённого, и пытаюсь продолжить свой путь по тропинке. Но мне не дают пройти. Удерживают за плечи.

— Я вот, наоборот, очень тосковал. Так сильно, что даже пришлось к тебе ехать. И ночевать в машине. Ведь ты не отвечаешь на звонки.

— Вот это подвиг. Напомни, чуть позже воздвигну тебе монумент, — говорю с сарказмом и, решившись, смотрю прямо. Прямо в глаза.

— Для меня, действительно, подвиг, — Сергей не считывает моей издёвки. — Ты же знаешь, как я ценю комфорт.

— Тогда тебе здесь не место, — бросаю резко.

— Безусловно. Вот только спасу кое-кого от ненормированного рабочего графика, — надменно продолжает мужчина. — Я за тобой, Олесь. Хватит уже дуться!

Прыскаю от неожиданности и пафоса, с которым он произносит слово «дуться». Ругаю себя за то, что все также ярко и сильно звучу рядом с этим предателем.

Десять лет отношений никуда теперь не денешь.

— Послушай, Серёженька. Ты последний человек на земле, от кого я жду помощи. Так что, если ты только за этим, то проваливай.

Бывший супруг смеётся и запрокидывает голову. Видимо, для пущей убедительности.

— Не только за этим, — потом отвечает тихо и твёрдо.

Моргаю на него выразительно и выставляю вперёд ладонь, как бы спрашивая, чего ему ещё надо.

— Еще за этим, — шепчет Сергей и внезапно набрасывается на мой рот.

Моргаю уже сильнее, ошарашенная напором. Мои губы пылают от ярости. Кожа все ещё помнит вкус другого мужчины. Андрея. Хранит его тепло. Бережёт его пылкость. Дорожит его деликатностью.

Энергетики разных людей смешиваются и резонируют. Совесть категорически отказывается принимать то, что сейчас происходит. Но любопытство подмечает, что то, что когда-то казалось родным, превратилось в чужое и ненужное. От прикосновений Серёжи сердце не ёкает, не болит. Память больше не жалит и не скулит.