— Ладно, — делает одолжение Петя, чем вызывает улыбку на лице. — Но у меня есть условие, — выдает мальчик. — Если вы не согласны, то я против усыновления.

— Какое условие? — Богдан улыбнулся. Уверена, он оценил деловую хватку мальчика.

— Вы не усыновите меня, а берете под опеку, — и Петр усмехнулся.

— Почему? — Богдан словно с партнером договаривается о каком-то проекте в клинике. Вижу этот азарт во взгляде.

— Все просто, — Петя приходит к ряду стульев, что стоят у стены, и садится на один из них. — Вы не нуждаетесь в деньгах, а я в них нуждаюсь.

— Но мы обеспечим тебя всем необходимым, — я растерялась и потеряла нить разговора.

— Вы получаете деньги и переводите их на мой счет. А как мне восемнадцать стукнет, отдаете их мне, чтобы я сам ими смог распорядиться, — объясняет мне все Петр. — Да как восемнадцать стукнет, мне жилье от государства полагается.

— То есть в том, что мы тебя жильем обеспечим, ты не уверен? — муж, мне кажется, доволен, даже усмехается. А вот я в растерянности.

— Доверяю — не доверяю — это дело десятое, а запасной план должен быть всегда, — и Петя смотрит на нас выжидательно.

— Ну что ж, тогда по рукам, — и Богдан встает и протягивает руку мальчику. — Добро пожаловать в семью.

— А я вам говорила, что Петя не так прост, как кажется, — прокомментировала весь наш разговор директриса, когда мальчик ушел. — Не передумали?

— Нет, мы все решили, — мы с мужем киваем и получаем список документов, которые надо подготовить и собрать, чтобы оформить опекунство над мальчиком.

С того момента время понеслось неимоверно быстро. В один день происходило столько событий, что хватило бы на неделю. С директрисой детского дома мы договорились, что будем забирать на несколько часов в день Петю, и он с удовольствием проводил с нами время. Мы вовсю готовили документы на опекунство. Хотя готовили документы в основном, конечно, не мы, а юрист, которого нанял Богдан, но все равно принимали в этом всем деятельное участие.

Богдан пропадал много времени на работе, и мы с Петром взяли на себя обязанности по поиску дома. Мы обратились в несколько риелтерских агентств и только успевали ездить и смотреть дома. Но все было что-то не то и не так. Богдан даже выделил нам машину с водителем, чтобы мы не использовали его в этой цели. Так что я не обиделась на то, что он не катался с нами, потому в этом не было смысла. Покажу уже то, что приглянется.

— Вот идеальный для вас вариант, — риелтер не стеснялась расхваливать ужасную безвкусицу, которую сфотографировали очень выигрышно, поэтому мы и соблазнились и приехали смотреть его.

Перед нами были колонны, мрамор и куча всего того, что я не хотела видеть в своем доме. Этакая претензия на дворянский особняк только выполнена бездарем.

Женщина-риелтор распинается, а я смотрю на скорчившегося мальчика. Со вкусом у него было все хорошо, несмотря на детдомовское воспитание. Он не был падок на глянцевость и мишуру. Имея цепкий взгляд художника, он словно видел нутро дома.

— Тебе не нравится? — еле слышно, чтобы не сбивать распалившуюся женщину, спрашиваю у мальчика.

— Нет, — так же тихо отвечает Петр. — Это ужасная безвкусица. А фотограф молодец, конечно.

— Согласна, фотограф молодец, — я еле сдержала смех. — Спасибо большое, — все же перебиваю посредника, которая замерла и замолчала, но так на нас посмотрела, словно она лекцию в третьяковке вела, а мы ей помешали с глупыми вопросами. — Мы подумаем, спасибо, — я постеснялась сразу сказать, что не нравится.

— Но это действительно идеальный вариант, — женщина смотрит на меня поверх очков. — Ремонт полностью завершен, на втором этаже как раз хватит места и для комнаты малыша, и вашему старшему сыну комната будет.

— И еще футбольной команде, — усмехнулся Петр, но я заметила, что слова о том, что он мой старший сын, ему понравились.

— Так бы и сказали, что ищете дом поменьше, — дама недовольно поджала губы.

— А есть дома поменьше? — Пете словно было неловко, что он высказался про футбольную команду.

— Соседний, — буркнула женщина. — Но он не закончен. Владелец продает его без внутренней отделки.

— Покажете? — просит мальчик, а я удивленно на него смотрю, но молчу. Петр, заметив мой взгляд, так озорно улыбается и пожимает плечами, что у меня тоже на губах начинает играть улыбка.

— Пожалуйста, — делает одолжение нам риелтор, и мы выходим из этого холодного особняка. От него веет чем-то могильным, и сколько там ни создавай уют, он не создастся, хоть ты тресни.

Дама-риелтор ведет нас через двор к воротам, выводит на улицу. Через дорогу по диагонали, у довольно высокого забора мы останавливаемся, и женщина роется в сумке в поисках ключа и магнитного брелока от калитки. Ключи найдены, и вот мы входим во двор. Вымощенная гравием дорожка ведет к аккуратному деревянному дому.

— Оцилиндрованное бревно, два этажа. На втором этаже четыре комнаты и санузел. На первом этаже кухня со столовой и гостиная, — рассказывает женщина скучающим тоном. — Бойлерная, санузел, кладовка.

— Можно внутри посмотреть? — я боялась спугнуть впечатление. Дом мне нравился, и если внутри он хоть вполовину так же хорош, как и снаружи, то это наш вариант. Я с надеждой смотрю на Петю и вижу, что паренек под таким же впечатлением, как и я.

— Я же говорю, внутренняя отделка еще не завершена, — недовольно отвечает риелтор. Она не увидела нашего заинтересованного взгляда, а то уже давно начала бы петь дифирамбы. Хотя, может, ей маленький процент упадет от этого дома, не знаю. Да и мне глубоко все равно.

— Все равно покажите, — просит Петя, и дама, покачав головой, все же открывает дверь и заводит нас в дом. Видно, что он не завершен, но я уже нарисовала картинку, и мне так хорошо и уютно в этом доме. Я понимаю, что я пришла к себе домой. Риелтор рассказывает о доме, о проекте и что хозяин продает вместе с дизайнерским проектом. Потом она ведет нас к черному ходу и показывает веранду. Получается, что позади дома двор и беседка. Еще дальше, у забора — банька. Все так компактно и хорошо расположено, что мне все однозначно нравится. А еще понравилось то, что с улицы практически не видно дома из-за деревьев.

— Ну что? — я спрашиваю одними губами и киваю Петру.

— Это он, — кивает парень и довольно улыбается. Мы с ним явно на одной волне.

— Завтра мы сюда приедем втроем с мужем. И я хотела бы, чтобы вы подготовили все документы по купле-продаже, чтобы он мог на них взглянуть, — мои слова поставили в ступор даму. Она словно не ожидала, что этот дом может кому-то понравиться.

— Он вам понравился? — риелтор даже очки сняла, протерла, снова водрузила их себе на нос и уставилась на меня.

— Да, — кивнула и улыбнулась.

— Но он же скромный и совершенно не статусный, — женщина развела руками, показывая действительно скромный дом и двор с прилегающей территорией.

— Ну и что? — я даже рассмеялась. — Нам дом нужен для семьи, а не для статуса.

— Да, — поддакнул Петя. — Нам дом нужен для семьи, — и приобнял меня за плечи.

Роды Милы застали нас врасплох. Мы знали и готовились к ним, но, как и ожидалось, оказались не готовы. Последние дни мы занимались домом. Завершались отделочные работы, параллельно в комнатах, в которых отделка была завершена, дизайнер, которого мы наняли, чтобы доработать и подогнать под нас проект дома, с помощью рабочих расставляла мебель и вообще наводила лоск. Я вообще просила, чтобы в первую очередь подготовили комнату Пете и малышу, которого должна была родить Мила. Но работники успели все сделать ровно в срок. В день, когда мы принимали дом у дизайнера, Богдану позвонили из клиники и сказали, что начались роды.

Естественно, он подписал все документы, расплатился и уехал. Я хотела поехать с ним, но Богдан был категоричен. Он попросил мою маму и Петю за мной присмотреть, а сам уехал. Мы хотели отпраздновать новоселье, но настроение было тревожным. В последние дни Мила снова устраивала концерты в клинике, но Богдан больше не разрешал мне с ней видеться, так как боялся за мое здоровье.