Богдан приезжал чуть ли не каждый день. Он привозил продукты, лекарства и ругал меня, что маме нужна квалифицированная сиделка, а не я. Он даже предложил мне отправить ее в какой-нибудь санаторий или положить в больницу, где будут врачи под рукой. Я отказывалась, а мама заверяла его, что все хорошо и я просто паникерша. Как альтернатива, муж организовал осмотр в его клинике, и мы с мамой просто не смогли найти причину отказаться. Это выглядело бы и глупо, и, в конце концов, подозрительно. Да и проблемы со здоровьем были не надуманные, а реальные.

Пока маму осматривали врачи, а приветливая медсестра провожала ее от кабинета к кабинету, муж увел меня в небольшое уличное кафе, что было недалеко. Мы сидели и молчали. Между нами было напряжение, которое душило.

— Аня, ты можешь объяснить, что с тобой происходит? — Богдан смотрел на меня не мигая. — Тебе как подменили.

— Все хорошо, — внутри что-то дрогнуло. Не так давно я решила для себя, что мы поговорим. Выясним, расставим все точки над «i», но сейчас эта решимость куда-то улетучилась. Мне было страшно. Все же догадки — это догадки. Я лелеяла эту микроскопическую надежду, что Богдан мне не изменил, что это было какое-то чудовищное недоразумение. Может быть, я все-таки что-то не так поняла. Боже, как же мне хотелось во все это поверить. Я смотрела на любимого человека, и внутри все дрожало от страха и боли.

— Я же вижу, что нехорошо, — муж сердито смотрит на меня. — Ты отстраненная, подавленная, шарахаешься от меня, словно я в чем-то провинился, — он сердито сводит брови к переносице.

— А ты ни в чем не провинился? — на душе горько. Он заделал ребенка на стороне, еще и выговаривает мне, что я отстраненная. Я как представлю, что он сперва ее этими руками трогал, губами целовал, а потом ко мне теми же губами лезет за поцелуем, становится плохо до тошноты. На губах горькая усмешка. Богдан ищет моего взгляда, но я смотрю в сторону.

— Да что происходит, черт возьми⁈ — и мужчина с размаху опускает ладонь на столик. На нас косятся другие посетители и официанты, а я виновато улыбаюсь окружающим. Стыдно за его поведение.

— На нас люди смотрят. Ты можешь не кричать? — я встаю и машу официанту, чтобы принес счет. Не подходит кафе для выяснения отношений. Устраивать прилюдный скандал я не хочу. Мама всегда приучала, что серьезные разговоры лучше вести наедине и тет-а-тет. Набралась решимости. Нам надо поговорить, иначе я сама себя съем мыслями, догадками, предположениями. Мне надо знать точно.

— Прости, но твое поведение пугает, — мужчина оплатил счет и пытается меня приобнять, но я шарахаюсь в сторону.

— Чем же? — я сделала вид, что ничего не произошло. Просто якобы лужу обходила или неровность на асфальте, потому и сделала шаг в сторону.

— Поведением, — на лице Богдана появилось недовольное выражение. — Скажи честно, у тебя кто-то появился? — и мужчина, резко взяв меня за локоть, развернул к себе лицом.

— Что? — я опешила от его вопроса и предположения. Зло выдергиваю локоть из захвата.

— А что мне остается думать? — Богдан разводит руками. — Ты холодная, отстраненная, шарахаешься.

— И это единственный вывод, что пришел тебе в голову? — я еле сдерживаюсь, чтобы не высказать ему все. Но сейчас не место и не время. Мы стоим посередине тротуара перед его клиникой. — А то, что дело не во мне, тебе в голову не приходило?

— Тогда в чем? — мужчина хватает меня за плечи и пытается встряхнуть, добиться ответа, но я освобождаюсь и отталкиваю мужа.

Набираю в легкие воздух, чтобы сказать. Пусть не то время и не то место, но, видимо, подходящего никогда не будет. Надо поговорить. Надо. Заставить себя перетерпеть всю боль, что он мне приготовил. Но нашему разговору не суждено состояться. Как только я набираюсь решимости, раздается телефонный звонок, который и настрой сбивает, и заставляет пересмотреть свои планы.

— Да, — мужчина ответил максимально недовольным тоном, и, похоже, звонивший растерялся, так как повисла довольно длительная пауза. — По существу говори, — снова пауза, и мне не слышно собеседника мужа, но отчего-то нарастает напряжение и волнение. Появляется дурное предчувствие, что этот звонок какое-то отношение имеет ко мне. — Мы сейчас подойдем. В паре шагов от клиники, — и кладет трубку.

— Что случилось? — я с тревогой вглядываюсь в помрачневшее лицо мужа.

— Обследование по твоей маме окончено, и выводы неутешительные, — отвечает муж и, схватив меня за руку, намеренно сильно сжимая ладонь, чтобы я не смогла освободиться, повел к клинике.

Я даже запыхалась, так спешила. Мама сидела в кабинете врача и растерянно смотрела на меня.

— Доченька, — мама с надеждой позвала, — они говорят, что мне у них здесь надо остаться, подлечиться.

— Совершенно верно, — кивнул врач. Нам указали диванчик, на который я села, а Богдан подошел к столу врача и взял у него медицинскую карту моей мамы.

— Да, Ань, Татьяне Марковне нужно остаться в клинике. У нас есть комфортабельные палаты. Не переживай, о твоей маме позаботятся, — говорит мужчина, не глядя на меня.

— Но в чем дело? — я растерянно хлопаю глазами, переводя взгляд с мужа на маму, а затем и на лечащего врача.

— Нужно стабилизировать давление, прокапать капельницы, понаблюдать за динамикой. В ее возрасте это не шутки, — отзывается врач, глядя на меня, а я смотрю испуганно на маму. Она тоже растерянна, и я пытаюсь взять себя в руки. Нельзя показывать, как я испугалась за нее. Не представляю, как я дальше жить буду, если ее не станет. Нет. Надо гнать от себя даже мысли такие. Нельзя о таком думать. Мысли материальны. Поэтому думаем о хорошем.

— Мам? — я вопросительно смотрю на испуганную родительницу. — Все будет хорошо. Не переживай. Тебя прокапают, подлечат, и будет все хорошо. Договорились? — мама кивает в ответ.

— Татьяна Марковна, о вас хорошо позаботятся, — убеждает Богдан мою маму. — А об Ане я позабочусь, не переживайте.

— Хорошо, — соглашается мамуля и даже плечи повесила расстроенно. — Если надо, значит надо, — я ободряюще улыбнулась маме и, встав, взяла ее за руку. — Только ты береги себя, доченька, — мы с мамой смотрим друг на друга, и я прекрасно понимаю, что она имеет в виду, говоря такие, казалось бы, простые слова.

— Домой? — Богдан с надеждой смотрит на меня, но я отрицательно качаю головой. Мне кажется, что в машине пахнет женскими духами. Не моими духами. Я хмурюсь и принюхиваюсь, как собака, и, поймав себя на этом, встряхиваю головой. Дожили. Докатилась. Принюхиваюсь к мужу и машине на предмет любовниц.

— Ты здесь кого-то возил? — я оглядываюсь по сторонам, ища подтверждение присутствия другой девушки. Заколки, сережки или, может, еще какие пустяки, которые могут вывалиться нечаянно или намеренно из женского кармана или сумочки. Несмотря на то что я сделала самое беззаботное лицо, вопрос все равно вышел странноватым.

— Много кого возил. Я не таксист, конечно, но бывает, что и у меня в машине ездят пассажиры. Это-то здесь при чем? — Богдан отвечает раздраженно. — Да в чем дело? — муж стукнул руками по рулю. — Что, черт возьми, с тобой творится? Что за вопросы?

— Ничего, — отворачиваюсь к окну. Может, я и в самом деле слишком подозрительная. Надо было подойти тогда в женской консультации к ним и все выяснить. Не закатить скандал, а просто спросить. Я бы по реакции мужа все поняла, там и детектор лжи не понадобился бы. Дура! Что ж я задним умом-то такая умная?

— Ты знаешь, я в последнее время не ощущаю себя женатым человеком, — усмехается Богдан, а я даже дергаюсь от его слов.

— Да ты и раньше не особо-то чувствовал себя женатым, — огрызаюсь, зло смотря на мужа. Ну вот он момент. Давай спроси его, что это была за девушка и, самое главное, от кого она беременна. Но нет, в горле словно ком образовался. Слова застревают где-то в горле. Судорожно сглатываю.

— Аня, или мы поговорим… — Богдан поворачивается ко мне и испытывающе смотрит, а я не даю ему завершить фразу, перебиваю.