Я не стала говорить маме о том, что мне рассказал Богдан. Просто сказала, что мы поговорили и что я пока живу в ее квартире. Взяла время, чтобы подумать. Мама не выспрашивала, но было видно, что она ждет, пока я сама расскажу. Я бы и рада поделиться с ней своими душевными переживаниями, но не могу. Останавливает что-то. Что именно, даже анализировать нет желания.

Врачи говорят, что она идет на поправку, но все же ей не мешало бы отдохнуть в санатории после больницы. Как только Богдан узнал об этом, сразу же начал искать подходящий. Но мама отказывалась, пока он не предложил мне сопровождать ее. Я сперва хотела отказаться, но потом решила, что это будет хорошая возможность привести мысли в порядок без его ежедневного мелькания у меня перед глазами.

Я много думала о детском доме и словах, что мне сказал мальчик. К своему стыду, я даже не узнала, как его зовут. Пару раз я приходила в тот пункт приема, где встретила его. Но его там не было. Да и женщина работала там другая. Я сама не знаю, зачем я туда ходила. Просто ходила и все. Мне по какой-то причине захотелось помочь этому мальчику, но я не знала как. Я вообще думаю, что у меня мозг пытался переключиться на что-то другое, чтобы не думать о муже, беременной девушке, которая согласилась стать инкубатором. Маму выписывали в субботы. Вот преимущества частных клиник: работают и в субботу с воскресеньем. В понедельник мы должны были поехать в санаторий «Сосновый бор». А в пятницу я решила заглянуть снова на пункт приема. Даже перетрясла все свои вещи, что увезла от Богдана. И те, что не носила долго или разонравились, сложила в пакет, чтобы отдать их. Вроде как не просто так приперлась, а то работница на меня уже и так последний раз смотрела с подозрением, словно я у них там стащить что-то собралась.

Я с улыбкой встретила свою старую знакомую в приемке.

— Здравствуйте, — я радостно заулыбалась. — А я вот снова к вам пришла, кое-что принесла.

— Спасибо, — женщина ответила приветливой улыбкой. Она взяла у меня из рук пакет и начала разбирать одежду, что я принесла. — Ой, да здесь почти все новые вещи и фирменные, — женщина удивленно на меня смотрит, а я не знаю, что ответить, лишь плечами пожимаю.

— Разонравились, да и скоро это все будет неактуально и не по размеру, — я улыбнулась женщине, словно извиняясь, что принесла хорошие новые вещи. — А у вас тут паренек работал, — словно между прочим говорю, оглядывая скромное помещение пункта. — Не видать что-то.

— А, Петя? — женщина даже удивленно на меня посмотрела. — Он болеет, — она так махнула рукой, словно это за мальчиком водилось часто и не стоило обращать на это внимания.

— А что, часто болеет? — я изображала из себя даму, которая любит поболтать. Не важно с кем, не важно когда, просто поболтать. Есть такие, что на остановке заведут с тобой разговор о том, что автобусы редко ходят, в очереди в поликлинике начнут сетовать, что врачей мало и очереди большие. А если ты с ребенком и он капризничает, не слушается или балуется, то они и тебя отругают, и ребенку пальцем погрозят, и проведут лекцию о пользе волшебного ремня. Много таких женщин разного возраста встречала и всегда обходила стороной, с ужасом представляя, каково тем людям, к которым они решили проявить интерес. Вот теперь и сама такой прикидываюсь.

— Да, они ж детдомовские, — словно это было вполне нормальным объяснением частых болезней подростка. — Ходят нараспашку, до холодов в кроссовках щеголяют или с голыми щиколотками, вот и болеют, — она развела руками. — Но он вообще паренек ответственный. Хороший.

— А вы не знаете, можно ли его в детском доме проведать? Может, ему лекарства какие нужны? — я смутилась. Боялась, чтоб мое человеческое участие не восприняли как что-то другое.

— Я вам телефон директрисы их дам, ей позвоните и узнайте, что можно, что нельзя. Скажете, я дала номер телефона, — слава богу, женщина нормально восприняла мое участие и написала на клочке бумаги телефон Инны Анатольевны. Я поблагодарила и ушла, сама не понимая, зачем я взяла этот номер телефона и сомневаясь: вообще, буду ли я звонить или нет. Мне говорили, что порой беременные совершают странные поступки, но я не думала, что у меня это вот прям сразу с начала беременности начнется. Бумажка жгла мне карман, и я не выдержала даже дойти до дома, села на лавочку и набрала номер телефона. Успела даже нажать кнопку вызова, но тут же испуганно сбросила. А что я скажу? Как объясню свой интерес к подростку? Подумают еще, что маньячка какая-то. Я, может быть, все же набралась бы храбрости, если бы меня не отвлек женский голос, который я сразу же узнала. Это была Мила.

— Так ты и есть жена Богдана? — я даже дернулась от ее слов. Она вглядывалась в мое лицо, силясь вспомнить, где она могла меня видеть. Но, видимо, наше знакомство не оставило должного отпечатка в ее памяти. Хотя, возможно, Богдан рассказал ей обстоятельства, при которых я узнала о ее существовании, и она теперь просто рассматривала меня. Я вообще понятия не имела, какие отношения связывают ее с моим мужем. Да я даже не исключала того, что он мне наврал, сочинив историю про суррогатное материнство.

— Да, — я не стала делать вид, что не знаю, кто она. — Что ты хочешь?

— Да вообще-то я хотела понять, что хочешь ты, — девушка уселась рядом на скамейку. — Ох, этот живот мне в последнее время покоя не дает.

— Зачем же соглашалась? — я сверлила девушку взглядом.

— Это долгая история, — отмахнулась от моего вопроса девушка.

— Я никуда не спешу, — у меня мелькнула мысль пригласить девушку домой, но потом поняла, что это не лучшая идея. Я не знаю, что на уме у нее, а чужих людей лучше туда не вести.

— Я не для этого сюда приехала, — девушка сложила руки на животе.

— А для чего? — мне уже было любопытно, что же задумала Мила.

— Богдан хочет, чтобы я сделала аборт, — вдруг произносит девушка.

— В смысле «аборт»? Как? — я уставилась на ее объемный живот. — Какой у тебя срок?

— Большой, — ответила Мила.

— Это все из-за меня? — я вскочила и уже было собралась позвонить мужу и сказать, что он сошел с ума. Что ребенок не виноват, что у него оказался папа-придурок. В общем, мне было что ему сказать.

— А, нет, — девушка отмахнулась. — Дело не в тебе, — она, видимо, поняла ход моих мыслей и махнула рукой. — Дело в том, что на последнем скрининге выяснилось, что у ребенка большая вероятность возникновения патологий. И мне сказали, что если я сомневаюсь, то могу сделать аборт. Богдан настаивает на аборте, но и ты меня пойми, мне нужны деньги.

— Так, стоп, — я остановила словесный поток девушки. — Объясни все толком.

— Ты не читала договор? — девушка хмуро смотрит на меня.

— Нет, не читала, — я, подбоченившись, стояла напротив девушки, которая сидела на лавочке, устало оперевшись на спинку.

— Он довольно хитро составлен, — начала рассказывать Мила. — Дело в том, что договор состоит из нескольких частей. Богдан берет на себя мое содержание на определенную сумму в месяц. Витамины, питание, одежда, другие некоторые нужды, плюс всю беременность мне капает что-то вроде зарплаты. Но основную сумму я получу, когда рожу и подпишу документы на отказ от ребенка, чтобы биологические родители смогли его усыновить, — объяснила мне девушка.

— И-и-и-и? — я выжидательно посмотрела на Милу.

— Если я не рожу ребенка, то не получу денег, понимаешь?

— То есть тебе не страшно родить инвалида? — я смотрела на девушку с ужасом. Такого цинизма я не видела даже у очень жестоких людей, а здесь… У меня даже слов не нашлось, чтобы описать все.

— Не сочти меня меркантильной тварью, но мне нужно родить ребенка и чтобы на момент подписания документов он был жив. Вот и все, — развела руками девушка.

— Но Богдан же не может заставить тебя сделать аборт, — я хмуро смотрю на девушку. Стало так зябко, что по спине поползли мурашки, и я обхватила себя руками.

— Не может, но в договоре были оговорки. Так сказать, мелкий шрифт. Если он сейчас расторгнет договор в связи с имеющимися медицинскими показаниями, то я опять же таки не получу денег, при этом рожу инвалида. Да, я откажусь от него в любом случае, но, сама понимаешь, мне обидно. Я поправилась на семнадцать килограммов, я потратила свои ресурсы, вытерпела столько всего при подготовке к ЭКО. Потом не спала из-за живота, пила гормоны, я молчу про бешеный токсикоз. И после всего этого остаться ни с чем? — девушка явно была возмущена тем, как складывались обстоятельства.