В этот момент раздался грохот и бешеный рёв, тут же отразившийся эхом:

— Чего разорались⁈ Молчать!

Бухание шагов, сопровождавшееся настоящим металлическим перезвоном, приближалось. Он что ко мне идёт? А звук шагов всё приближался. Остановился.

— Эй, старик!

Мне на миг показалось, что от вновь раздавшегося рёва, обрушится потолок.

— Держи свои снадобья! Тут на три дня! Смотри не сожри всё сразу, всё рано раньше ничего не получишь.

— Благодарю.

Я еле услышал совсем тихий и бессильный хрип Профа. Притворяется? Правильно делает. Привалившись к стене, где темнота была более густой, я смотрел на светлый квадрат в потолке камеры. И увидел, здоровенный силуэт, нависший над зарешёченным отверстием.

— Эй, новенький! Я сейчас решётку открою, попробуешь выбраться?

Я решил промолчать.

— Не слышу! Я же вижу, что ты, вон, к стене прижался. Отвечай.

— Нет.

— Не слышу! –рявкнул тот, словно пендоский сержант в низкобюджетном фильме.

— Нет!

— Трус…

Меня аж передёрнуло. Но промолчал. Стиснув зубы, проглотил, почти вырвавшееся: «А ты спустись сюда!» Этот громила, походу, только этого и ждёт. Подраться-то и я не против. Хочется выплеснуть накопившуюся злость. Но, что я сделаю этому трёхстворчатому без своих умений? Пару раз в морду дам и в пузо заряжу? А результат? Грушей поработаю? Отметелит он меня и всё, чего добьюсь?

— Ладно, — раздалось разочарованное сверху. — Открываю решётку. Лови тюфяк и одежду. Хоть муди прикроешь, а то крысы отгрызут.

Раздался металлический скрежет, и решётка, перекрывающая выход, отодвинулась в сторону. Сверху упал скрученный спиралью матрас и стопка одежды. Я решил, что подберу их только после того, как надсмотрщик уйдёт. Снова раздался скрежет, и решётка перекрыла окно в потолке.

— Насчёт жратвы! — снова заревел громила. — До обеда ещё два часа, но я ухожу на три дня, так что вы пролетели!

— Господин главный надсмотрщик, — снова раздался тихий голос старика. — Прошу вас, сделайте свет чуть ярче, а то боюсь, я со своими слепыми глазами не смогу разделить лекарства правильно. Будьте так добры, господин главный надсмотрщик.

Сверху слышалось недовольное сопение. Пару минут громила молча пыхтел, яростно почёсывая себя во всех местах, где-то только доставал. Видимо, тем самым стимулируя мыслительный процесс. Интересно, кто такой этот Проф, если даже тупой тюремщик размышляет над его словами?

— Ладно! — проревели сверху и свет, тут же ставший значительно сильнее, ударил по привыкшим к темноте глазам.

Громила потопал к выходу.

— Не скучайте! — захохотал он и с треском захлопнул дверь.

Повисла тишина. Я стоял всё также, привалившись к стене, ожидая, когда глаза вновь привыкнут к темноте. Теперь главное — не смотреть наверх, иначе снова ничего видеть не буду.

— Спасибо, Проф, — послышался голос рычащего. — Не придётся в темноте глаза ломать, потроша тушки крыс. С едой-то мы пролетели.

Значит, всё-таки это орк. Оборотни по своей природе обладают ночным зрением.

— Интересно, и часто тут так? — пробормотал я про себя, отлипая от стены и нагибаясь, чтобы подобрать тюфяк, набитый непонятно чем, такой он был комковатый. Спать на нём будет ещё то удовольствие. Но, надеюсь, всё же лучше, чем на тех же булыжниках, вмурованных в пол и образующих что-то типа лежанки. Разложив матрас, отправился за одеждой и вздрогнул, когда наступил на холодный, кажущийся склизким крысиный хвост. Сдержал мат, чуть было не сорвавшийся с языка, — плохо это на еду ругаться, даже если она на ощупь противна. Даже не хочу представлять, каковы сырое сердце и печень на вкус. Есть-то всё равно придётся, если не хочу обессилить с голоду. Обессилить, — лишить себя шанса побега.

Так и потянулось моё пребывание в демонском зиндане. Рычащий действительно оказался орком, бродягой, вместе со своей ватагой нанятым Профом для охраны раскопок древнего города где-то в Пустоши. Проф действительно был профессором в каком-то имперском университете с труднопроизносимым названием. А гном в составе своей бригады был нанят ещё в империи для проведения раскопок. Выбор профессора был понятен, кто лучше гномов раскопает землю, да ещё в естественной пещере? Они занимались раскопками уже почти год, когда участились нападения тварей и нежити. Народа для защиты раскопок уже не хватало. Тогда Проф с помощью амулета связался со знакомым торговцем, живущим в одном из посёлков бродяг, чтобы тот нанял ещё одну ватагу. Торговец пожелание выполнил. Вот только через неделю после прибытия новой ватаги на лагерь исследователей напали демоны. Этих троих оглушили. Очнулись они уже тут, каждый в своём персональном зиндане. Что случилось с остальными разумными, они не знают и как не пытались разговорить надсмотрщика, не сумели.

— А торговца случаем не Яковом зовут?

— Откуда вы знаете, молодой человек? — удивился Проф.

И я рассказал о том, как в середине лета этот самый Яков пытался нанять нашу ватагу.

— Я тогда отказался, а ватага меня поддержала. Очень уж всё походило на подставу. Но, видимо, судьбе всё же угодно, чтобы встретились.

— Тут мне вам нечего возразить, молодой человек…

— … Только рыпнись, только дай мне повод! — рычит членорог на вылезшего из своего зиндана орка.

Снова скрежет отодвигаемой решётки. Теперь той, что закрывала лаз в камеру гнома.

— Вылезай! — грохочет приказ надсмотрщика.

Что происходит-то, а? Не в силах больше сидеть на своём тюфяке, я поднялся на ноги и встал под решёткой. Металлический перезвон приближающихся шагов. Похоже, сейчас узнаю…

Ватага Чэча

Как только огни, горящие над надвратной башней посёлка бродяг, пропали в темноте за пеленой дождя, и фургон окружила самая настоящая ночь, Угеза, сидящего на удобном сидение облучка, охватила лёгкая эйфория. До самого этого момента он где-то в глубине души отказывался верить в происходящее, опасаясь того, что бродяги вдруг заявят, — такой убогий им не подходит. А теперь всё, — огней башни, охраняющей ворота в посёлок не видать, и никто, хоть немного чтущий кодекс, его уже назад не отправит.

А то, что вокруг темнота… Так, у Угеза, как у любого урождённого погонщика, есть умение, позволяющее видеть в темноте. Конкретно у него — «Бычий глаз», отличное умение, не требовавшее активации и не тратившее ману. Вот такой подарок Сути. Да и вожак быков, Бурый, зверюга опытный, дорогу чувствует хорошо и ни за что сам, без команды, на обочину не свернёт и молодым не даст.

Погонщик довольно потянулся, словно просыпаясь от многолетнего сна и пытаясь ощутить окружающее его пространство. Первое и, наверное, самое важное, что он почувствовал, — быки, а точнее исходящее от них спокойствие. Уже дальше услышал мерный стук капель по крыше фургона, потрескивание огня в печке, стоящей в фургоне…

Печка! Печка в фургоне! Для погонщика, больше десятка лет водившего фургоны в пустоши, знание того, что в фургоне может быть печка, — откровение! И сейчас, развалившись на безумно удобном сиденье, на таком хоть всю ночь сиди, задницу не отсидишь, Угез с удовольствием вдыхал запах дыма, смешанный с ароматом самого настоящего бродяжьего сбитня, того самого с травами и мёдом. Сколько Угез его уже не пил?

Тут погонщик услышал шаги внутри фургона, направляющиеся точно в его сторону, на облучок. Чьи они определить ещё не мог и потому подобрался, сел ровнее.

— Как здесь? — отодвинув ткань, закрывавшую вход, наружу выглянул Полусотник, на голову которого почему-то был надет шлем.

— Всё нормально, быки ничего подозрительного не чуют, идут спокойно. Да и что сейчас, в сезон дождей, близ посёлка угрожать может? Вот километров через сорок — пятьдесят могут попадаться аномалии. Да и то быки их издали почуют, предупредят. А тут пока всё тихо, можете спать укладываться спокойно.

— Э-э, нет. Спать нам ещё рано, потренируемся немного, — Полусотник обернулся и рявкнул вполголоса. — Одеваемся по-боевому и на пробежку.