Показалось? Игра одурманенного дешёвым перегоном мозга? Затаив дыхание, инвалид ещё раз прикоснулся к боку коровы, безмятежно продолжавшей жевать вонючий силос. И почувствовал, как бьются два сердца: сильно и равномерно матери и быстро-быстро ещё не родившегося телёнка. А ещё он чувствовал тепло бока коровы, покрытого в отличие от косматых быков, мягкой, шелковистой шерстью. Ну, не может это показаться! Даже несмотря на половину выпитой бутылки.

Угез принялся рыться в картинках интерфейса. Возможно, это Суть умение какое подарила, а он оповещение и не заметил. Ничего нового не нашёл…

И разревелся. В голосину, в сопли, ручьём потёкшие из носа. Вид плачущего мужика вообще тяжёл для восприятия, как нечто такое, не должное происходить никогда. А уж рыдающего в голос, пускающего носом пузыри… Увидевший Угеза, случайно по какой-то надобности вошедший в хлев, парнишка-работник испугался до икоты. И побежал доложить Толстому Жану. Явившийся толстяк быстро во всём разобрался, как мог, успокоил инвалида, а потом, допив с ним бутылку пойла, оттащил в комнатушку, расположенную тут же в хлеве.

Наутро, мучащейся с жуткого похмелья, Угез выбрался из своей комнатушки и услышал, как натужно заходится в болезненном крике та самая корова, что вчера у него требовала соли.

— Телёнок неправильно выходит, — прижавшая побелевшие кулаки к груди, пояснила жена хозяина Полин, наблюдавшая, как копошится сухонькими ручками в утробе коровы старушка-знахарка, орчанка, кстати.

Поддавшись непонятному импульсу, Угез подошёл к корове и принялся гладить по вздымающимся бокам, тем самым протезом правой руки. И произошло маленькое чудо, — корова успокоилась, старушка-знахарка смогла повернуть телёнка как надо, и тот быстро увидел полумрак хлева. К тому же телёнок оказался тёлочкой, белой, как свежевыстиранная простыня, с одним лишь буро-красным пятном на лбу, очень уж напоминающим раскрытую ладонь.

Довольные счастливым завершением, все разошлись и, казалось бы, забыли об утреннем происшествии. Но не старушка-знахарка. Орчиха принялась исподтишка наблюдать за инвалидом, а потом поделилась своими подозрениями и с Полин. Когда Угез находится рядом с коровами и быками, те и спокойнее себя ведут, и едят лучше, а если, вдруг захворают, то выздоравливают гораздо быстрее. Полин всё тут рассказала мужу. Так, Угез стал присматривать за коровами. И лишь иногда, в сезоны дождей, по ночам чистить дождевые стоки.

— Что идём? — негромко поинтересовался Полусотник, когда Угез дошкандыбал до головы Бурого.

— Подожди. — Остановил его возница. — Есть у меня умение активное. Суть одарила за месяц перед тем, как инвалидом стал. Позволяет на несколько секунд проникнуть в сознание быка и видеть, и слышать, как он. Правда, последствия по-разному проходят, — могу на землю без памяти шваркнуться. Так что последи за мной.

— Хорошо. — Иван встал почти вплотную к вознице, прикрывая его и себя щитом. — Не привыкать.

Угез наложил обе руки на голову Бурого и закрыл глаза. Кристалл с этим умением достался вознице незадолго, как Угез попал в аномалию. Изучить-то он его изучил, а вот попользоваться не успел. И уже только спустя почти год испытал. Результат впечатлил и разочаровал одновременно. Почувствовать себя настоящим быком, ощутить запахи и смотреть на мир глазами рогатого, — это было непередаваемо. Но длилось всего несколько десятков секунд. При этом расходовало почти полностью запас маны: пятьсот единиц. И требовался непосредственный контакт с животным, любым. Поэтому использовать для разведки ни быка, ни ту же крысу не получится. Угез надеялся, что пока, и продолжал кастовать это умение раз в три дня, стараясь активировать его непосредственно перед сном, так мана быстрее восстанавливалась. А ещё через три месяца Угез увидел, что объём маны вдруг повысился на пятьдесят единиц, а ещё через три — на пятьдесят пять.

Короткий речитатив и вокруг стало гораздо светлее. Никак днём, конечно, но получше, чем от действия элексира «Бувов глаз». Угез вспомнил, как удивлялся, узнав, что быки видят ночью лучше, чем днём.

Обзор увеличился, но стал каким-то плоским, нельзя было определить, сколько метров вон до того чахлого кустика, росшего на обочине дороги. Угез увидел самого себя, стоящего чуть сбоку, и Полусотника, непривычного большого, глаза быка довольно сильно увеличили тело воина, щитом прикрывающего напарника и себя. А ещё Угез почувствовал, что они с Иваном жутко воняют потом и дымом, но этот запах воспринимался как привычный, безопасный и даже где-то приятный, — двуногие с таким запахом часто кормят его, Бурого, вкусным спелым зерном…

Освоившись в голове быка, возница попытался понять, что же заставило остановиться рогатого. И практически сразу почувствовал, что впереди, за стеной ливня, пересекая дорогу, движется что-то большое, очень большое, размером, наверное, с фургон. А то и больше. И их было много. Бурому они представлялись этакими здоровенными быками, огромная семья которых кочевала по бескрайним просторам пустоши. Они были не опасны, но всё же лучше не подходить к ним близко, — могут и отогнать непрошеного гостя…

— Ух. — Пошатнувшись Угез бы точно шлёпнулся на землю, когда действие заклинания прошло, но Полусотник успел его подхватить и удержать на ногах. — Бурый чувствует, что впереди идёт большое стадо огромных быков, потому и стоит на месте.

— Огромных? — удивился Полусотник, невольно вглядываясь в темноту.

— Ага, с фургон примерно, если не больше.

— Такие разве бывают?

— Не видел раньше, — пожал плечами возница. — И даже не слышал.

— Надо сходить посмотреть, что там за быки. Ты как? В фургон дойти сможешь?

— Сейчас маленько оклемаюсь и с тобой пойду, — и тут же добавил, опережая Полусотника. — Иван, уж извини, я лучше тебя тварей пустоши знаю. Не Агееча же с тобой посылать.

— Ладно. — Переложив копьё в другую руку, воин сунул правую в поясную сумку. — Держи, зелье восстановления, быстрее в себя придёшь.

— Ого, богато живёте, то зелье бувова глаза, теперь восстановления. Причем повод-то — так себе. — Приняв бутылёк, Угез привычно, зажав его в левой ладони, пальцами вытащил деревянную пробку.

— На эликсирах не экономим, — Агееч готовит, а ингредиенты мы собираем.

— Пошли?

И они пошли вперёд по дороге. Полусотник поначалу старался прикрывать шкодыбавшего рядом возницу щитом. Но сообразив, что делает только хуже, лишая того пространства для раскачки, отошёл в сторону.

— Фурх!

Из серой пелены, в которую превратил темноту бувов глаз, выступила гора, с огромным то ли змеем, то ли щупальцем спереди. Ну, гора не гора, холм — побольше кочки точно будет. А ещё у этого бродячего холма были огромные клыки — бивни.

— Маммонт! — ахнул Иван, вскидывая щит и выставляя перед собой копьё.

Но зверь не спешил нападать, опустив щупальце к земле…

«Хобот! Этот нос-рука называется: „хобот“, — вспомнился Полусотнику рассказ, прочитанный ещё ребёнком в одной книжке. — Но откуда они здесь? Они же где-то далеко на севере живут».

… маммонт будто линию прочертил, разделяющую дорогу между бродягами и им.

«Он что разумный?»

И тут Иван увидел маленького человечка, стоящего на хребте маммонта сразу позади лобастой головы.

«Так это же гоблин! Эти недомерки смогли приучить гигантов⁈»

Тем временем маммонт сделал несколько шагов назад, скрываясь в серой пелене дождя.

— Ушёл, — прошептал, ошеломлённый увиденным, Угез. — Вот почему Бурый не чувствовал угрозы, но и не хотел сюда идти. Такие громадины затопчут и не заметят. Дурак!..

— Какой же я дурак! — Угез схватил Полусотника за плечо, разворачивая к себе. — Иван, быстрее беги к фургону! Буди народ и разворачивайте фургон, — надо отъехать назад километров на пять, а то и десять! Быстрее, Иван, времени нет!

— Поясни! — Полусотник подобрался, но нестись куда-то сломя голову, явно не собирался.

— Твари! — выдохнул возница, но увидев непонимание в глазах бывшего вояки, пояснил. — Стадо этих маммонтов большое, а, значит, за ними обязательно падальщики идут. А теперь представь, каких размеров могут быть эти падальщики? Да наши быки им на один зуб, если стаей нападут!