Козлорогий критически нас осмотрел, покривил рожу, но лезть, желая что-то поправить, не стал.
— Живее к клеткам! — нетерпеливо взмахнул рукой распределитель, вновь вызвав колыхание своих телес. Как же противно он выглядел. — Времени остаётся совсем немного, вон уже и музыканты пришли. Значит, скоро и его высокопревосходительство со свитой пожалуют.
Клетки оказались этакими стаканами-параллелепипедами шириной чуть меньше полутора метров и в высоту метра три. А ещё в глаза почему-то бросилось довольно близкое расположение прутьев решётки: мой кулак в горизонтальном положении сквозь неё уже не пройдёт. Козлорогий щёлкнул замком и распахнул дверь первой.
— Орк входи, — прогудел сзади Шум-шу. — Топоры в руки, повернуться лицом к арене, головой не крутить! Дважды предупреждать не буду!
Вторая клетка оказалась предназначена для Дондара.
— Златоносный! — услышал я приглушённый вскрик гнома, как только он вошёл в клетку и взялся за рукоять здоровенного двуручного молота. Я только и успел увидеть смешанную гамму чувств, отразившуюся на лице бородатого коротышки, словно он увидел негаданно величайшее сокровище своего народа.
— Шагай! — нетерпеливо подтолкнул меня в спину носорог.
Вот и для меня распахнулась дверь клетки. Не задерживаясь ни на мгновение, я шагнул внутрь и, выполняя приказ надсмотрщика, протянул руку и схватил нетолстый деревянный шест.
— Хренасе! — вырвалось у меня, когда я понял, что сжала моя ладонь, совсем не обращая внимания на грохот закрываемой двери.
Это был не шест. Копьё! Хотя его наконечником и была всего лишь остро заточенная древесина, я не знал никакого другого материала, способного легко пробить любую природную броню демонических тварей.
Копьё из хорайской акации! Вот что это было! Оно не только способно пробить то, перед чем порой пасует даже металл гномьей ковки, но и лишает тварей сил. Агееч рассказывал, что это как-то связано с аурой самого дерева.
Я держал в руках настоящее сокровище. Уж этот коричнево-медовый, будто чуть светящийся изнутри, цвет древесины я ни с каким другим не перепутаю. Демоны, они хотя бы представляют, что дали мне в руки? Не… Сомневаюсь, что не представляют. Скорее всего, делают всё, чтобы бой получился максимально зрелищным. Это с кем же мне драться придётся, если даже копьё из хорайской акации не пожалели? Надеюсь, ошейник, нигатор Сути, хотя бы перед боем снимут? Тогда у меня будет крохотный шанс свалить! Вот только воспользуюсь ли я им, бросив здесь мужиков?..
А кто из нас первым выйдет на арену? Кто-кто? Я, конечно! Почему? Моя клетка как раз стоит напротив невысокой калитки, ведущей на арену. Значит, мне первому и идти…
Вдруг заиграла музыка. Я с трудом подавил желание обернуться. И лишь скосив глаза, увидел, как наш надсмотрщик Шум-шу вместе с козлорогим распорядителем склонились в низком, почти достающим до земли, поклоне. И это несмотря на их, казалось бы, неприспособленное для таких выкрутасов телосложение. Наместник, этот баранорогий колобок, наконец-то заявился?
А музыка всё гремела. Очень странная какая-то, какофоническая, что ли. Похожая на нашу классическую и панк-рок на ненастроенных гитарах одновременно. Торжественная и в то же время визгливо-крикливая. Царапающая нервы и при этом жутко гармоничная. Демоническая! По-другому, наверное, и не скажешь.
И тут я почувствовал, как что-то в моей душе отзывается нотам музыки, то ли подпевая, то ли протестуя. И ещё какое-то чувство начало накатывать…
Сколько это продолжалось? Без интерфейса трудно судить объективно, а вот чувства могли и обмануть. Мне казалось, что долго. Уже разогнулись Шум-шу и козлорогий и снова застыли неподвижно, не сводя глаз с чего-то происходящего на плоском секторе, где стояли столы, заставленные едой.
В один момент музыка почти стихла. Нет, она играла, но очень-очень тихо. А заревел козлорогий что-то непонятное, лающее, заставившее меня вздрогнуть от неожиданности. Одновременно с этим рёвом к моей клетке шагнул Шум-шу. Дверь, открывавшаяся до этого почти бесшумно, громко лязгнула распахиваясь.
— Выходи!
Я помедлил, всего лишь удар бешено заколотившегося сердца, а, может быть, и два. «Неважно, как ты жил, важно — как умрёшь!» Слова, услышанные когда-то давно, набатом гремели в голове. Я сделал шаг. Второй. «Неважно, как ты жил, важно — как умрёшь!»
— Обернись! — голос надсмотрщика прозвучал негромко, но пробился через гул крови, бушующей в жилах.
Обернулся. И увидел. Баранорогого, полусидящего-полулежащего на то ли троне, то ли на вычурном диване из иссиня-чёрного материала, облачённого во что-то, напоминающее древнеримскую тогу насыщенно-пурпурного цвета, с ленивым видом подносящего бокал из прозрачного материала с тёмно-багровой жидкостью ко рту сидящей позади него и обнимающей наместника черноволосой девице с маленькими рожками, торчащими среди вьющихся прядей. На полу около ног местного властителя сидели ещё две почти обнажённые девицы, отличающиеся от первой только цветом волос: одна была льдисто-бесцветной блондинкой, вторая — приковывала взгляд огненно-рыжими кудрями. Справа и слева от трона стояли диваны попроще, обшитые золотистой тканью, на которых сидели-лежали рогатые разной комплекции в объятиях девиц с рожками.
— Преклони колено, приветствуя его высокопревосходительство господина наместника, — снова прогудел Шум-шу.
«Неважно, как ты жил, важно — как умрёшь!» Я вдруг сделал то, чего сам не ожидал. Шагнул вперёд и, вскинув правую руку с зажатым в ней копьём, прохрипел враз севшим горлом:
— Morituri te salutant! — и добавил уже на общем. — Гладиаторы колен не приклоняют.
Откуда вылезла эта латынь? Да с работы. Был в нашей бригаде парнишка, сыпавший латинскими изречениями по поводу и без, как бабка, кормящая голубей, семечками. Откуда он знал? Рассказывал, что с отцом поспорил: если вызубрит назубок сборник этих самых изречений, отец ему мотоцикл поможет купить. Парнишка спор выиграл и теперь гонял на работу на новенькой хонде. Вот и запомнилось. А что? Хороший понт — он дороже денег.
— Хе-хе-хе! — смех наместника напоминал блеяние чихающего барана. — Гладиатор, говоришь. Вот и посмотрим, чего ты стоишь без своих умений. Ошейник не снимать!
Допонтовался… Оказывается, у меня был шанс, которого я лишился своими понтами. Ладно… Резко развернувшись, я встретился взглядом со скалящимся носорогом.
— Открывай ворота! Смертник идёт! — рыкнул я так, что заставил вздрогнуть надсмотрщика.
Шум-шу, не говоря ни слова, распахнул сетчатую дверь. Больше не медля и не сомневаясь, я шагнул на жёлтый песок арены. Сзади с грохотом калитка закрылась и одновременно с этим вспыхнул силовой купол, ограждающий арену от зрителей. Так как ошейник, блокирующий мои умения, не сняли, значит, опасаются умений твари.
За свою недолгую карьеру бродяги с демоническими тварями, одними из страшнейших противников среди изменённых животных, мне приходилось сталкиваться не один раз. Да что там говорить, Агееч специально места охоты выбирал, где только такие твари и обитали. Так что опыт схваток с ними есть. Вот только тогда меня старик всегда страховал, да и умениями я пользовался. А сейчас…
Я медленно вышел на середину арены, не сводя взгляда с противоположной стороны, где к решётке примыкал закрытый ход, возле которого суетился ещё один носорог, тот самый, что сопровождал нас до ворот арены.
— Запускай! — раздался трубный рёв козлорогого.
Носорог схватился за верёвку, толщиной больше похожей на плетёный канат и потянул на себя, открывая дверь с той стороны хода. Одновременно с этим послышалось раздражённое рычание, заставившее меня перехватить копьё из хорайской акации двумя руками. Мгновением позже из темноты хода на белоснежный песок выскочило существо тёмно-сиреневого цвета.
Нхан су! Демоническая тварь, всем своим видом напоминающая сфинкса. Но не древнеегипетского сторожа пирамид, а кошку, выведенную каким-то сумасшедшим заводчиком, решившим воплотить свой ночной кошмар. От велюрового недоразумения нхан су отличали лишь размеры с крупную рысь и необычный сиреневый окрас, да толстые щупальца на морде, заменявшие ей вибриссы. И умение телепортироваться.
