Чтобы план ожил, нужно было сотрудничество. Даже если не для назначения самих препаратов, то хотя бы для прописанных процедур. Но играть в "русскую рулетку" с методами лечения, противоречащими общему консенсусу, никто не согласится.

- Вот почему фундаментальные исследования критически важны. Нужны доказательства за пределами IL-6. Но в академии мои взгляды никто не поддерживает. Профессора не хотят связываться, я уговаривал исследователей, но….

Ответы били в лицо ледяной правдой:

– Ты же знаешь. Болезнь Каслмана – не наш приоритет. Время, ресурсы ограничены, мы должны вкладываться туда, где польза для большего числа пациентов.

Редкость болезни делала её невидимой. Для них она стоила меньше, чем цифра в бюджете. Даже безразличие прикрывали благородными словами о спасении множества жизней. Чем больше отказов приходилось глотать, тем глубже затягивалась петля безысходности. Когда поток горечи иссяк, мужчина задал всего один вопрос:

– Сколько стоит один исследователь?

Фокус его взгляда сместился на числа.

– Примерно сто пятьдесят тысяч долларов в год… – сумма была слегка завышена. Последняя надежда на то, что он способен оплатить.

Но ответ сбил с ног.

– Предложи вдвое больше.

– …Что?

– Если не получится – втрое.

– Что…?

– Они говорят, что дело не стоит времени? Что пустая трата? Преврати это во что-то, от чего глаза загорятся. Если всё равно откажутся – значит, цифра мала.

Молчание оборвалось хриплым смешком, а потом разродилось громким смехом.

– Ха-ха-ха! Прости, но никто ещё не говорил об этом с такой наглостью.

– Я же говорил, хочу решить вопрос деньгами.

– Ха-ха… и всё-таки…

– Даже тройной суммы может не хватить, – собеседник произнёс это так спокойно, словно речь шла о покупке буханки хлеба.

Разбег составил от $150 000 до $450 000. Что было бы, если он столько был бы готов предложить. Вспыхнули бы лица десятков исследователей, когда-то отмахнувшихся от его просьб, прикрываясь холодным словом "принцип". Интересно, станут ли цепляться за этот принцип, если на стол положат в три раза больше?

Будем честными хотя бы с самими собой…. "Ни за что".

Да они сами прыгнут на этот шанс, может, даже с глупой застенчивой улыбкой. Мысль об этом наполнила грудь тихим торжеством. Будто тяжёлая стена, перегородившая путь, наконец треснула под ударом.

– Давайте дальше. Сколько нужно для фундаментальных исследований?

Сергей Платонов, всё такой же собранный, холодный, продолжал стучать пальцами по воображаемому калькулятору. Раньше это раздражало, казалось отстранённостью, но теперь… теперь этот жест воспринимался иначе. Решение проблемы упиралось в деньги. Всего лишь деньги. Впервые до конца стало ясно, какую силу это даёт.

– Сколько стоит один спусковой крючок?

Его интересовали только цифры. Ни капли эмоций. Препятствия впереди? Да хоть тысяча – всё сметёт бульдозером из денег.

– Мгновение, – пальцы сами сложились в привычный счёт, мозг торопливо искал нужные числа.

– Включая персонал, сбор образцов, аналитиков… фундаментальные исследования потребуют минимум миллион долларов. Плюс немаркированные препараты – страховка их не покроет. Это ещё прибавка. При $200 000 на пациента в год нужно хотя бы десять пациентов… Получается, минимум четыре миллиона на одно испытание.

Слова прозвучали – и сразу захотелось забрать их назад. Сумма прозвучала чудовищной. Зачем вывалил всё? Можно было назвать управляемую цифру…. Но реакция Сергея не изменилась ни на йоту.

– Тогда организую перевод четырёх миллионов в течение полугода.

Что? Ослышался? Пришлось переспросить, чувствуя, как поднимается жар в висках.

– Четыре… миллиона долларов?

– Убедишься, когда проверишь счёт.

Это казалось невероятным. Но тон у Сергея был такой, будто речь идёт о покупке пачки бумаги. И, если он прав, если эти деньги окажутся на счету… тогда какой смысл не верить? Пока внутри всё ещё кипело от растерянности, рядом заговорила Рейчел:

– Сергей, если не закончите сейчас, пропустим поезд.

Два часа. Всего два часа на встречу – и вот она подходит к концу.

– Остальное уладим письмами и звонками. Сейчас пришлёшь мне материалы по процессу рулетки. Согласен?

– Подойдёт.

Сошлись на шести месяцах сотрудничества. Если деньги придут, сомнений не останется.

– Рад был встретиться, – прозвучало искренне, почти с облегчением.

Даже если не получит ни цента… всё равно.

– Ты первый, кто не рассмеялся в лицо. Это уже стоит многого.

Рука потянулась вперёд, и Сергей ответил крепким, уверенным пожатием.

– Было приятно познакомиться.

Рука к руке – и пронзительное чувство: странная близость. Сколько знакомы? Несколько часов. А ощущение – будто старый товарищ. Причина стала ясна только теперь. Сергей… он тоже решился пойти до конца. Найти лекарство любой ценой, отбросив эмоции, не тратя силы на жалость, а только на действие.

Да, вероятность обмана оставалась. Но инстинкт кричал об обратном. Этот человек – такой же. Поэтому разговор не прервался, поэтому слова ложились легко:

– Жду возможности поработать вместе.

После встречи с Давидом на часах смерти произошла едва заметная перемена.

"Дата смерти: 11 марта 2023 года"

"Оставшееся время: 3 399 дней"

"Шанс выжить: 3,8%

Шанс на выживание поднялся. Цифра, что всегда стояла упрямым нулём, вдруг ожила – теперь там 3,8%. Подбородок опустился на ладонь, и мысли закружились, словно лёгкий дымок от сигареты в закрытой комнате: откуда взялись эти проценты?

"Значит, не только клинические испытания влияют…?"

Всегда казалось, что лишь участие в испытаниях способно пошевелить эти холодные цифры. Ошибка. Оказалось, есть и другие силы, что умеют дергать за невидимые нити.

"Могли бы хоть намекнуть, почему…?"

Было бы неплохо, если бы кто-то объяснил, что именно подняло вероятность с нуля до трёх процентов. Но часы смерти молчаливы и жестоки. Остаётся одно – самому сложить этот пазл.

На данный момент вырисовываются два предположения. Блокнот раскрылся с лёгким хрустом переплёта, ручка заскрипела по бумаге, оставляя строчки:

Факторы, повлиявшие на рост шанса выживания

Планирование

До недавнего времени все мысли вертелись только вокруг того, как заработать деньги, постоянно откладывая главное – разработку лекарства. Деньги были в планах. Разработка – нет.

Теперь ситуация иная. Появился каркас, пусть и хрупкий, но уже ощутимый. Всё это похоже на игру в русскую рулетку. Цена одного спуска курка – четыре миллиона долларов. Перспективные кандидаты, добравшись до стадии клинических испытаний, потребуют ещё примерно четыреста пятьдесят миллионов. Каждый шаг прописан и даже помечен ценником. Если именно эта тщательная раскладка подняла шанс на выживание….

Заметка на полях: отслеживать колебания процента после каждой корректировки плана.

Это придётся делать постоянно. Каждая встреча с Давидом будет наполнять план новыми деталями. И каждый раз нужно будет отмечать, как меняется цифра.

"Может пригодиться позже."

Если числа действительно реагируют на планирование, то те шаги, что не помогут выжить, останутся с нулём. Знать это заранее – значит выбрасывать лишнее, не теряя времени.

С этим разобрались. Теперь вторая причина.

Партнёр

Теперь рядом человек по имени Давид. Если рост шанса связан с ним…. Логика та же. Если появление нового человека не сдвинет процент – значит, бесполезен. Значит, избавляться от таких сразу. И это тоже ушло в блокнот.

После чего раскрылся альбом с пугающим названием: "Русская рулетка – список".

Лист покрыли строчки:

Русская рулетка: список методов

Гиперактивация Т-клеток: циклоспорин

Избыточная экспрессия VEGF: бевацизумаб (разрешён для лечения рака кишечника с 2004 года)