– Была уверенность, что выбранная акция даст около шестисот процентов прибыли. Остальные варианты не стоили внимания: слишком скромные ожидания, – прозвучал ответ.

– А если бы прогноз оказался ошибочным? – Раймонд слегка постучал пальцами по резной ручке кресла.

– В том случае вероятность была равна нулю. В этом раунде уверенность достигала ста процентов.

– Абсолютной уверенности не существует, – скептически покачал головой он.

– Но результат сам всё показал, – последовал сухой ответ.

Повисла пауза, прерываемая лишь гулом кондиционера.

– Методика проста: высокий риск ради высокой прибыли. Да, это психологическая нагрузка. Но результат оправдывает средства. Для тех, кто жаждет стабильности, подобный подход неприемлем. Но в прибыли его оценка бесспорна.

Сомнение сквозило на лицах, но опровергнуть достигнутый результат никто не мог.

Однако вскоре Раймонд, словно выждав момент, метнул настоящий вопрос:

– Почему в контракте указано условие трёхмесячной блокировки средств?

Слова повисли в воздухе, словно звон капли на холодном металле. Вот оно – то, к чему он шёл с самого начала. Всё прежнее – лишь подготовка.

В договор были вплетены условия, удивительно выгодные для Платонова. Возможность воспользоваться средствами в случае поспешного изъятия – слишком уж заманчивая лазейка. И теперь старший Мосли хотел убедиться, не ловушка ли это.

Ответ прозвучал спокойно, с той же серьёзностью, что и вопрос:

– Это защита от внезапного оттока капитала. В случае панического снятия средств весь план мог рухнуть. Механизм был введён исключительно ради управления рисками.

Аргумент выглядел естественно. Но Раймонд не спешил удовлетвориться. Его взгляд стал особенно жёстким, словно лезвие ножа.

– А если бы инвестором был не Джерард, условие осталось бы тем же? – прозвучало следующее.

Вопрос ударил неожиданно. Он таил в себе прямой намёк: будто вся схема изначально была направлена именно против Джерарда.

Тишина в комнате стала особенно густой. Лишь тиканье часов на стене разрезало её на равные отрезки. Раймонд в упор смотрел, стараясь прочитать в лице собеседника малейшую дрожь, малейший знак.

Ответ на столь прямой выпад был заранее очевиден: стоит начать отрицать – последует немедленное давление. Вроде холодного требования: "Если это не было направлено против Джерарда, тогда разреши вывести средства прямо сейчас". Приманка, ловушка с наживкой.

Подобное нельзя было допустить.

Взгляд встретился с глазами Раймонда – твёрдыми, цепкими, в которых плескалась едва заметная тень раздражения. В воздухе ощущался лёгкий аромат старого виски, смешанный с горечью сигарного дыма. Время будто застыло: только мерное тиканье напольных часов отмеряло секунды.

– Нет, – прозвучало ровно, почти глухо.

Раймонд едва заметно повёл бровью.

– Если нет…, – начал он, но слова утонули в тишине.

– Как вы и сказали, условие понадобилось именно потому, что инвестором был Джерард, – последовал ответ без колебаний.

На миг в глазах Раймонда мелькнуло замешательство. Осознанная провокация разожгла его подозрения ещё сильнее.

– И чем же так опасен Джерард? – голос стал холодным, с металлической ноткой.

– В тот момент его решение показалось исключительно эмоциональным, – прозвучало объяснение. – А эмоции живут недолго. Через неделю, быть может, его охватила бы жгучая жажда всё забрать назад. Потому и появилась трёхмесячная блокировка.

– Почему именно три месяца?

– Ожидалось, что акции "Генезиса" вырастут именно в этот срок. Для обоих сторон было бы полезнее сохранить вложения нетронутыми хотя бы до этого момента.

Раймонд сузил глаза.

– Но они взлетели всего за месяц, а не за три.

– Такого не ожидал никто, – последовал спокойный ответ, сопровождаемый лёгким пожатием плеч.

– Надеешься, что поверю на слово? – в его голосе звенела сталь.

– Даже аналитическая комиссия, имевшая на руках все данные, не предсказала такого сценария. Было бы странно, если бы кто-то оказался прозорливее.

Повисла пауза, густая, словно дым, застилающий потолок.

Нужно помнить: препарат "Генезиса" прошёл испытания в половинчатом виде, не завершив полный цикл проверок – случай, не имевший прецедентов.

– В обычной ситуации процесс занял бы три месяца. Поэтому и условие строилось на среднем показателе, – прозвучало пояснение.

– Совпадение, значит?

– Именно.

Вывод средств совпал с взлётом акций случайно, предугадать подобное было невозможно. Никто не мог знать, что "Генезис" рванёт так стремительно.

Раймонд нахмурился, погрузившись в раздумья. Тишину вновь наполнило только тиканье часов и редкий треск поленьев в камине.

Ожидание стало тяжёлым. В подобных ситуациях каждая секунда тянулась как минута, а каждое движение собеседника казалось важнее слов.

Инвесторы привыкли всё просчитывать, видеть подвох в каждой мелочи. Но именно эта излишняя расчётливость часто рождала подозрения и страх обмана. И самое важное здесь – развеять эти сомнения.

Вопрос Раймонда прозвучал резко, словно стук костяшек по дубовому столу:

– Твоя конечная цель – деньги?

Его слова повисли в воздухе, смешавшись с едва уловимым запахом старого дерева и табака. На губах Сергея Платонова сама собой появилась тень улыбки. Подобное уже приходилось слышать – не раз и не два. Богатые люди задают этот вопрос всегда, словно проверяют душу на прочность. Для них это главный критерий: стоит ли доверять управлять своими капиталами.

Ответ прозвучал спокойно, с мягкой уверенностью:

– Конечно, не всё сводится лишь к погоне за прибылью.

– Тогда зачем ты этим занимаешься? – прищурился Раймонд, поднося бокал к губам.

– Просто потому что это интересно.

Правильный ответ. Инвесторы чуют ложь и жадность за версту. Тот, кто гонится только за деньгами, долго не продержится. Слишком скоро азарт сменится пустотой.

Деньги приносят радость лишь до поры. Вложи миллион, получи десять – и жизнь меняется кардинально. Радость, гордость, всплеск дофамина. Всё это делает игру захватывающей. Но если речь идёт о миллиардах, то даже десятикратная прибыль не способна сдвинуть жизнь с места. Цифры перестают быть живыми, превращаются в холодные символы на экране.

Те, кто теряют интерес на этом уровне, обречены. А выживают лишь те, для кого инвестиции – не работа, а игра, вечный вызов. Большая стратегия. Шахматы, только фигурами становятся миллионы людей и их страхи. Нужно видеть рынок насквозь: предугадывать шаги, ставить ловушки, заманивать в западню, искать ходы там, где другие их не видят.

Именно процесс приносит удовольствие. Тот же азарт, что испытывает игрок за шахматной доской или ребёнок, собирающий сложнейшую головоломку. Деньги – всего лишь инструмент, а не цель.

Такой ответ нравится крупным инвесторам. Ведь кому довериться охотнее: бегуну, который выходит на дорожку ради призовых, или тому, кто влюблён в сам бег? Второй всегда выносливее. Он готов терпеть, вставать после падений и снова рваться вперёд.

Раймонд тихо хмыкнул, уголки губ дрогнули. На его лице мелькнула редкая тень одобрения. Первое испытание Сергей прошёл. В воздухе повисло чувство негласного признания, будто дверь в иное пространство чуть приоткрылась.

Казалось, самое напряжённое позади, и можно переходить к настоящему разговору. Но Раймонд внезапно сменил тон:

– Кстати, не думал сменить место работы?

Слова прозвучали почти буднично, но в них сквозил скрытый расчёт.

– Один из моих клиентов собирается создать семейный офис. Ему нужен управляющий. На мой взгляд, ты подходишь идеально.

Эта фраза застала врасплох. Предложение – как шахматный ход, которого никто не ждал. Скаутинг в самый неожиданный момент.

Конец второй книги