– Фонд… Зная её характер, проблем быть не должно, – спокойно заметил Раймонд. – Если вдруг захочет уйти из "Голдмана", остановить её мы не вправе.

Беспокойство отца было едва заметным, почти отсутствующим. Для него это не выходило за рамки естественного выбора дочери.

Но мысль о Платонове не отпускала Джерарда. Доказательств причастности Сергея к решению Рейчел не существовало – лишь подозрение, неясная догадка. И именно потому об этом нельзя было обмолвиться при отце.

Достаточно вспомнить его вспышки: стоило какому-нибудь ухажёру приблизиться к Рейчел, Раймонд мог достать "Глок" и с ледяным спокойствием положить его на стол. Что случится, узнай он о близости дочери к человеку, которого сочтёт опасным?

Мысль кружила голову, вызывая слабость в коленях. Этот сценарий нужно было предотвратить любой ценой. Значит, в сегодняшнем разговоре имя Рейчел лучше вовсе не упоминать. Раймонд пришёл сюда как наставник сына, его цель – оценить Сергея Платонова и высказать советы, но не более. Исполнение оставалось на плечах Джерарда.

И всё же волнение не отпускало. Взгляд раз за разом падал на стрелки часов. Встреча назначена на четыре, и время стремительно убывало.

Наконец к Раймонду подошёл служащий и негромко сообщил:

– Гость ожидает у входа.

Спина Джерарда напряглась, будто он сидел на холодном лезвии.

"Наконец-то… Платонов пришёл."

Кулаки Джерарда сами собой сжались – сухая кожа на костяшках побелела, а ногти впились в ладонь. В воздухе повисла напряжённая тишина, и вдруг массивная дверь скрипнула, впуская в зал нового гостя.

На мягком ковре гулко зашагал молодой человек, сопровождаемый сотрудником клуба. Это был он, Сергей Платонов.

Десяток взглядов, словно по команде, обрушились на вошедшего. Высокая фигура, уверенная осанка, почти мальчишеское лицо – всё это привлекало внимание. Но больше всего поражала сама его чужеродность. Такое чувство, будто у него на лбу написано, русский. Но тайна открывалась проще. Его одежда. По местным меркам он одет был словно БОМЖ.

В клубе, где по сей день царила атмосфера старого Нью-Йорка, в залах пахло полировкой дерева, сухим вином и редкими книгами, появление такого гостя казалось почти неуместным. Здесь собирались в основном пожилые мужчины, белокожие, с одинаковыми выправленными спинами и одинаковыми костюмами. Женщин начали принимать лишь в конце восьмидесятых, и то редко кто решался переступить порог. А уж люди иной расы тут были диковинкой, словно птицы, занесённые случайным ветром.

Джерарда кольнуло осознание: впервые в этом зале оказался русский. От этого ощущения внутри поднялась тревожная дрожь.

"В обычных обстоятельствах дорога сюда ему была бы заказана…" – мелькнула тяжёлая мысль. Но именно сейчас Сергей вошёл, уверенно ступая по мраморным плитам, будто по праву хозяина.

Гид почтительно указал направление:

– Сюда, прошу.

Платонов слегка склонил голову перед Джерардом, но тут же перевёл взгляд на мужчину, сидевшего у камина.

– Сергей Платонов. Можно звать Сергеем.

В голосе не дрогнуло ни одной ноты. Черты лица сохраняли спокойствие, словно встреча была давно предсказана.

– Раймонд Мосли, отец Джерарда, – прозвучало в ответ.

– Рад знакомству.

– Присаживайтесь.

Когда Платонов опустился в кресло, разговоры в зале смолкли. Остались лишь шорохи страниц, перелистываемых где-то у окна, да мерное тиканье старинных часов. Все взгляды, полные любопытства и скрытой настороженности, остановились на нём. Атмосфера давила, словно тяжёлый купол, но молодой человек сидел прямо и спокойно, будто мраморные стены признавали его своим.

Глаза Раймонда сузились, взгляд стал острым, пронзающим. Несколько секунд он просто изучал собеседника, словно взвешивал каждое движение, каждую черту.

И наконец бросил фразу, от которой воздух словно похолодел:

– Не похоже, что присутствие постороннего застало вас врасплох.

В этих словах уже звучала проверка.

Ответ прозвучал без малейшей заминки:

– Ваше появление ожидалось.

Лоб Джерарда тут же прорезала морщина. Всё в этом ответе было неверным. В подобных случаях стоило бы изобразить удивление или хотя бы неуверенность. Но Сергей, наоборот, демонстративно показывал осведомлённость.

На лице Раймонда проступило раздражение:

– И каким образом вы это предугадали?

– "Метрополитен" – клуб с особыми правилами, – спокойно пояснил Платонов. – Для входа необходим членский билет либо сопровождение. Было трудно представить, чтобы человек возраста Джерарда состоял в числе членов. Следовательно, оставалось предположить, что вы будете рядом.

Логика в словах Платонова звучала безупречно, но ощущение от них оставалось странным, будто гладкий камень неожиданно оказался холоднее льда. Раймонд нахмурился – по лицу скользнула тень раздражения, скрытая за внешним спокойствием.

– Умеете готовиться, – произнёс он сухо.

– Привычка досконально разбираться в местах, куда ступает моя нога, – ответ последовал с лёгкой уверенностью.

– Значит, и в людях вы роетесь так же тщательно?

– Да, именно так.

От этого короткого признания воздух словно стал плотнее. Фраза звучала почти как намёк: будто он уже перелистал чужие страницы биографии.

– Стало быть, и про меня кое-что успели узнать?

– В определённых пределах.

Речь прозвучала просто, без прикрас, и повисла в тишине.

Уголки губ Раймонда изогнулись в недоброй усмешке:

– Любопытно, до каких же пределов?

– Известно, что вы партнёр "Crabson Swaine" и одно время были адвокатом Генри Киссинджера.

Сухая констатация, будто вырезанная острым ножом. Раймонд напрягся, взгляд стал тяжёлым.

– Создаётся впечатление, что меня разыскали по досье.

– Это не расследование. Просто слухи, услышанные в коридорах "Голдман". Будь у меня желание копнуть глубже, знал бы и о специализации. Этой информации пока нет.

Тон Платонова сбивал с толку. Обычный человек осторожничал бы, прятал лишние знания подальше, а он говорил прямо, будто нарочно бросал вызов.

– Надо признать, откровенность у вас редкая, – усмехнулся Раймонд.

– Единственное, чем можно похвастать, – последовал ответ, спокойный, почти бесстрастный.

В памяти Джерарда вспыхнуло воспоминание о прошлой встрече: тогда, в защищённой комнате, прозвучали такие же опасные слова, сказанные без оглядки, словно собеседник нарочно испытывал судьбу. Сердце Джерарда ёкнуло: а что если и сейчас вырвется что-то столь же безрассудное – например, фраза про жадность к деньгам или желание пожертвовать дружбой ради баснословной суммы? Одно неосторожное слово могло разрушить всё.

Меж тем Раймонд, не меняя ледяного выражения лица, задал новый вопрос:

– С дочерью моей близки?

– Да, довольно близки.

Грудь Джерарда болезненно сжала невидимая рука. Всё строилось на убеждении, что Платонов будет держаться в рамках рассудка. Но тот снова шагнул за черту, сказав это открыто, как ни в чём не бывало.

Лицо Раймонда потемнело, в чертах проступила суровая жёсткость. Джерард попытался вставить неловкую улыбку и поспешное пояснение:

– На самом деле они не так близки…. Рейчел со всеми общается легко, дружит почти со всеми ровесниками….

Резкий взгляд Раймонда тут же оборвал оправдания – предупреждение было безмолвным, но предельно ясным. Джерард умолк.

– Забавно, – произнёс Мосли после паузы. – Ведь дочь утверждала обратное: будто вы едва знакомы и только здороваетесь время от времени.

– Верно, – откликнулся Платонов тем же ровным голосом, не выдав ни волнения, ни желания пояснить больше.

Раймонд прищурился:

– Значит, выходит, она солгала?

Голос Раймонда напоминал холодный скрежет металла – не громкий, но проникающий под кожу. Платонов, будто, не замечая нарастающей стужи в воздухе, спокойно качнул головой.