***

На следующий день

Огромное здание Goldman словно зажило собственной жизнью – от залов до лифтов слышался гул голосов, перемежаемый звонким звяканьем кофейных чашек и шорохом бумаг. Казалось, воздух дрожал от шёпота, обсуждений и удивлённых восклицаний.

– Слышал? Что за история…

– Про новенького, что ли? Опять влип?

В центре этих разговоров – Сергей Платонов.

События, что развернулись за праздничные дни, будто огонь по сухой траве, разнеслись по всему офису. Те, кто видел всё своими глазами, добавляли жару в этот костёр слухов.

– Двадцать миллионов?! И он согласился покрыть половину? Как он собирается это тянуть?

– Говорят, Гонсалес пообещал закрыть долг.

– Кто вообще этот Гонсалес такой?

Слухи катились по коридорам, обрастая новыми деталями, как снежный ком грязью.

– Они что, с самого начала так дружны были?

– Да вроде нет… Не замечал, чтобы вместе тусовались.

– Но всё равно! Он же за него платит. Гонсалес ведь и раньше участвовал в тех общих ставках, да? Помогал кому-то….

– А что он сам с этого имеет?

– Кто его знает. Но это тот самый Гонсалес, который купил недвижимость за десять миллионов, только чтобы насолить одному MD….

– Ах да! Тот самый случай…. Чокнутый.

Оказалось, имя Гонсалеса давно связано с громкими выходками. Но то, что он вдруг стал спонсором Платонова – обсуждали все. Кипели догадки, будто под крышкой чайника, вот-вот готового сорваться от пара. Уж не скрывается ли за этим какой-то хитрый расчёт? А тем временем интерес к Рейчел разгорался с новой силой.

– Говорили, MD чуть ли не наизнанку вывернулся, чтобы ей угодить….

– MD ей кланялся? Ну это явно не простушка. И у неё дома три полотна Ван Гога?

– И не копии, а настоящие, известные работы! Такое одними деньгами не купишь….

Шептались, что Рейчел из семьи, где власть и деньги текут рекой. И тогда все вспомнили, как Платонов держался в её присутствии. С какой дерзостью, словно ему море по колено.

– Представь, он сказал брату Рейчел: "Охота в заповеднике – это как стрелять по зверям в клетке".

– Врёшь! Не мог он так ляпнуть.

– Проверили. Слово в слово.

– Жесть… У Джерарда бы ружьё оказалось – и привет.

– Ну зачем так выпендриваться?

– Видать, уверен в себе.

– В чём? В своём алгоритме?

Этот самый алгоритм – вот его гордость. Ошибается лишь в двух случаях из десяти, а значит, точность – восемьдесят процентов.

– Только надолго ли его хватит? Если вдруг даст сбой?..

– Работает же! Мы видели!

– Но он сам говорил – тестовая фаза. Никаких гарантий, что это вершина совершенства…

А ведь правда – весь Goldman видел чудо своими глазами, на презентации. Всё выглядело так убедительно, что даже скептики замолчали. С тех пор вера в алгоритм стала чем-то вроде догмы. Но теперь в эту веру закрались трещины.

– Любая система может дать сбой.

– Особенно в реальных условиях. Если вмешается непредвиденный фактор…

– Ставка двадцать миллионов. Ошибка – и минус два-три миллиона сразу.

Готов ли алгоритм выдержать натиск реальности? Сомнения множились, как тёмные тучи перед грозой. Слишком многое поставлено на карту, чтобы верить на слово. Двадцать миллионов. Даже железная уверенность споткнётся о такую цифру.

– Ну… точность есть. Мы сами видели.

– А вложил бы свои деньги?

– Ну… эм…

Вокруг Платонова ветер перемен ощутился особенно остро. Как будто под ногами дрогнула почва. Доверие растворялось в воздухе, как дым. На Уолл-стрит главное – ликвидность. Поток меняется – надо плыть в новом направлении. Иначе утонешь, даже если корабль ещё не пошёл ко дну. Это закон, вечный и безжалостный. Но любая буря несёт с собой не только угрозу, но и шанс. Поток, меняющий русло, открывает новые тропы. Платонов задумался, опершись на руку, глядя куда-то в сторону, где шум офиса тонул в приглушённом рокоте кондиционеров и тихом перестуке клавиш. Затем поднялся и неторопливо пошёл прочь. В воздухе будто повисла металлическая нотка грядущих перемен.

И внезапно стало ясно: перед ним не тупик, а развилка. Шанс, способный умножить всё в разы.

И зачем приберегать такое сокровище?

Какими бы громкими ни были слухи, у каждой сплетни есть срок годности. Этот случай не стал исключением. Болтовня, взлетевшая на первый день до небес, уже к утру второго пошла на спад, а на третий превратилась в застарелую историю, никому не интересную. Но после обеда третьего дня всё резко изменилось.

В центре событий снова оказался Сергей Платонов. Он совершил ещё один неожиданный ход. Но на этот раз всё было наоборот – вместо прежней дерзости пришла сдержанность. Причина оказалась до смешного банальной.

– Может, пока не поздно, отступишь? Неосторожность может стоить карьеры.

– Лучше верни деньги и закрой эту историю, пока не поздно.

Уже несколько дней Сергею не давали покоя советы, которых он не просил. Казалось, каждый считал своим долгом отговорить его от задуманного. Слова звучали заботливо, но за вежливыми интонациями сквозило любопытство и желание сунуть нос в чужие дела.

– Ты ведь сам говорил, что не уверен?

– Уверен. Просто пока не проверял на реальном рынке.

– Но ведь ситуация изменилась? Когда речь идёт о крупных суммах, правила совсем другие.

– Алгоритм основан на фундаментальном анализе. Он не зависит от масштаба капитала.

В голосе Сергея проскальзывала раздражённая нотка. Он вздыхал так тяжело, словно каждое слово давалось с усилием. Совсем не тот невозмутимый Платонов, которого привыкли видеть.

– А ещё ты говорил, что настоящий трейдер не полагается на принцип "купи дёшево – продай дорого". Но все, кого я знаю, делают именно так.

На эти слова брови Сергея едва заметно дёрнулись.

– Это непрофессионалы.

– А четыре года на рынке – это не опыт?

– Чтобы стать экспертом, нужно долго учиться. Врачи десять лет проходят университет, интернатуру, ординатуру, чтобы получить право называться специалистами. В трейдинге то же самое. Десять лет практики – только тогда можно говорить о настоящем профессионале. Собеседник нахмурился. Хотел блеснуть знаниями, показать себя старшим, а вместо этого нарвался на стену уверенности.

– Но даже управляющие фондами работают по этому принципу.

– Вот почему половина хедж-фондов закрывается за пять лет. Если стратегия строится на "купи-продай", фонд не выживет. Разве специалистом можно назвать того, кто не продержался и пяти лет?"

Некоторые из слушавших переглянулись с сомнением. Впервые видели Сергея таким упёртым.

– Не верите – ваше право. Вас это не касается.

Холод в голосе прозвучал как удар хлыста. И тут у многих мелькнула мысль:

– Значит, всё-таки нервничает….

А как иначе? Каким бы талантливым ни был человек, первый выход на рынок с крупной суммой всегда ломает нервы. Даже матерые управляющие дрожат, когда их фонд внезапно раздувается в объёмах. Главное – признать страх и взять его под контроль. Но казалось, Сергей просто гнал тревогу прочь, не давая ей прорваться.

– Я никого не заставляю верить. Кто хочет – инвестирует. Всё просто.

– Но ведь никто не вкладывается, так?

На этот выпад Сергей не нашёл ответа. И правда – ни одного инвестора, хотя ещё перед праздниками очередь была немалой. Явный знак: никто не верит в его успех. Сергей поморщился, но сказал:

– Потому что я не дал старт. Просил подождать, пока сформулирую правила работы.

– Это не главная причина.

– … Ладно. Спасибо за заботу. Мне пора.

Он резко поднялся, стул скрипнул по полу. В воздухе повис сухой запах перегретого кондиционера, смешанный с ароматом кофе. Сергей глубоко выдохнул, словно пытаясь выдавить из себя раздражение, и вышел из комнаты. Путь лежал в розничный отдел.