Вчера в конце моей смены мы успешно совершили прыжок, и Лин взяла на себя большую часть вахты в прыжковом пространстве, прежде чем я присоединился к ней этим утром. Совсем скоро мы выйдем из прыжка в системе Фиори. Она все спрашивает меня о грузе, а я продолжаю уклоняться от ответа. Не нужно, чтобы мы оба волновались, хотя я чувствую, что обмануть ее мне не удается.

Поэтому я решаю вместо этого рассказать ей о своей выходке с Такером — как я поселил его на койку, где ему придется скрючиться в три погибели, чтобы поместиться. К моему удивлению, она скорее в ужасе, чем в восторге.

— Бен, — мы договорились на время этого рейса называть друг друга новыми именами, даже наедине; незачем рисковать и проговориться перед нашими сомнительными пассажирами, — почему ты упорно его провоцируешь? Мы ему и так не нравимся.

К моему еще большему удивлению, да и к ее тоже, я взъеживаюсь от этого вопроса.

— А что мне делать? — спрашиваю я. — Джесс… то есть Джен, если не давать отпор таким задирам, они сядут нам на шею. Лучшее, что мы можем сделать с этим великаном, — это постоянно выбивать его из равновесия. Так он всегда будет задаваться вопросом, что же мы знаем такого, чего не знает он, что дает нам уверенность плевать ему в лицо. — Я не говорю ей, что на самом деле плюнул этому типу в спагетти.

Она качает головой, и я знаю, о чем она думает. Или, по крайней мере, мне так кажется. Она думает о Недрине Джейкобсе и обо всем, что он с ней сделал. Я понятия не имею, пыталась ли она когда-нибудь дать ему отпор, или то, что случилось на «Ордни», сломало ее настолько, что она сдалась без боя. Но я уверен, что если она и пыталась ему противостоять, то для нее это плохо кончилось. А Такер, как я уже говорил, чертовски напоминает Джейкобса.

— Послушай, Джен, — смягчаю я тон. — Через пару дней их уже не будет на корабле, а их плата даст нам достаточно прибыли, чтобы пойти и разобраться, как получить ту регистрацию и поручительства, из-за которых так кипятились все эти брокеры на Надежде Кейт. А потом мы сможем возить грузы по-честному. Вот увидишь. Все будет хорошо.

Я вижу, что она не убеждена, но у меня с утра раскалывается голова. Я уже четыре дня без алкоголя; у меня даже не было наличных, чтобы купить еще на станции в системе Надежда Кейт. Так что вместо того, чтобы и дальше пытаться ее успокоить, я снова меняю тему.

— Я тебе когда-нибудь рассказывал, как на «Лансере» в одиночку разгромил целую пиратскую флотилию?

Переход настолько странный, что я, похоже, застал ее врасплох, и она лишь качает головой.

— Мы были в длительном патруле в скоплении Корпус-Кристи. Ну, ты знаешь, как это бывает: мотаешься туда-сюда, демонстрируешь флаг. Боевые крейсеры вроде «Лансера» для этого хороши. Достаточно крупные, чтобы проецировать мощь, но в эксплуатации куда дешевле линкора.

Конечно, она все это знает, но я все равно говорю. Это моя история, так что я рассказываю ее так, как хочу, а рассказывал я ее бессчетное количество раз на дурацких званых ужинах, на которые меня таскала Карла, так что у нее есть свой ритм. Я откидываюсь в кресле пилота «Странника», сцепив руки за головой, и с легкой ухмылкой смотрю на звезды за передним иллюминатором, будто у меня нет ни единой заботы во всей галактике.

— В общем, мы делаем третью остановку в какой-то захудалой системе под названием По. Ты когда-нибудь проходила там в патруле? — Я не жду ее ответа. — Ужасное местечко. Одна станция и всего несколько миллионов человек, в основном в астероидном поясе. Шахтерская система, где больше ровным счетом ничего не происходит. Единственная обитаемая планета едва способна удержать атмосферу. Так что задание казалось довольно скучным, и я, по большому счету, использовал его, чтобы погонять младших офицеров по вахтам на мостике и дать им немного практики.

— Ну вот, мы прошли примерно две трети системы, как получаем сигнал бедствия с одной из ближайших астероидных шахт. Оказывается, пиратская флотилия — шесть кораблей, от тяжелого крейсера до аналога эсминца — вышла из прыжка совсем близко, на полном ходу неслась к их маленькому астероиду и транслировала требование сдаться или умереть. Каким-то образом эти идиоты нас еще не заметили, а может, и не смотрели.

— Так что я приказал сбросить ускорение и развернуться на маневровых, чтобы наш выхлопной шлейф скрылся за громадой носовой части корпуса. Затем мы перешли в полный стелс-режим, отключили все излучение и направили сопла двигателей так, чтобы минимизировать тепловую сигнатуру. Помогло и то, что большую часть пути мы могли держать астероид между собой и пиратским флотом. — Я добавляю лишние детали, которые обычно опускаю на званых ужинах, потому что Лин поймет, что они значат. А теперь я еще и закидываю ноги на консоль, еще больше стараясь выглядеть как человек, которого не пожирают изнутри стресс и язвы. Сомневаюсь, что я ее обманываю, но она, кажется, немного расслабилась.

— Они не видели нас, пока мы не оказались почти у них над головой, а к тому времени они уже развернулись и были близки к нулевой точке перехвата с шахтерской станцией. Ну, мы выскакиваем из-за астероида и наваливаемся на них, причем, я имею в виду, на расстоянии плевка. Но даже у «Лансера» не было равных шансов против всех шестерых.

Как и всегда, я делаю драматическую паузу и жду.

— И что вы сделали? — наконец спрашивает Лин. Она заговорила! Победа!

Я улыбаюсь ей шире.

— Просто. Я передал в открытом эфире. Что-то вроде: «Всем подразделениям оперативной группы атаковать по моему сигналу, применение смертоносной силы разрешено». Так вот, они видят только «Лансер», но то, как мы подкрались, заставило меня подумать, что их предводитель наверняка размышлял, что еще он мог упустить в этой большой темноте. Так что он не теряет времени и приказывает своим кораблям на полном ходу возвращаться по первоначальному курсу. А мой тактический офицер использует яркие, горячие шлейфы их выхлопов, чтобы всадить по три противокорабельные ракеты прямо в сопла двигателей их двух самых больших крейсеров.

Я смотрю на нее, глупо ухмыляясь. Обожаю эту историю. Слышал, ее даже сделали учебным примером в Академии, но это было уже после выпуска Лин. И я вижу в ее глазах намек на интерес, так что все работает, как и задумано. Я продолжаю.

— Ну, когда их два самых больших корабля были уничтожены, а вместе с ними и их предводитель, оставшимся четырем кораблям потребовалось несколько минут, чтобы решить, кто уполномочен сдаться от их имени. Но они сдались. Видела бы ты их лица, когда они поняли, что «Лансер» там был один. Но к тому времени они уже заглушили реакторы и не могли оказать сопротивление, даже если бы захотели. Мы вывели из строя остальные, и наши морпехи почти не встретили сопротивления, когда по очереди высаживались на каждый корабль.

Я снова замолкаю и жду, наблюдая за ней все с той же дурацкой ухмылкой на лице. И медленно, но неумолимо я вижу, как уголки ее рта подрагивают. А потом она улыбается мне в ответ, и мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не закричать от радости. И не только потому, что Джессика Лин — самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, а когда она счастлива — вдвойне. Но и потому, что я знаю, в какой тьме она пребывала с момента нашей смерти и даже задолго до нее. Так что на данный момент я сочту даже одну ее улыбку за крупную победу.

— Хорошая история, — говорит она без тени иронии. — Но не такая хорошая, как та, когда мой капитан заставил меня возглавить абордажную группу морпехов на орбитальном нефтеперерабатывающем заводе на Кантралле 7, чтобы спасти заложников, удерживаемых террористами Альянса Окраины.

— О, это я должен услышать, — с искренним энтузиазмом говорю я ей. И это оказывается отличная история, хотя и не такая хорошая, как моя пиратская.

Тем не менее, это прорвало плотину, и Лин говорит со мной и смеется больше, чем… ну, когда-либо. На самом деле, я почти уверен, что никогда раньше не слышал ее смеха. Я бы запомнил, если бы слышал; это самый фантастический звук в мире. Словно церковные колокола в воскресный день, смешанные с перезвоном ветряных колокольчиков на ферме моего деда. Он напоминает мне о лете и щенках.