— Неважно, мы просто убьем тебя позже, после того как убьем на твоих глазах мисс Лин. Вот тебе и «оставить в живых». Такер будет разочарован.

Я сдерживаю первый порыв ответить. Я почти чувствую ярость Такера по тому, как он напрягается рядом с Оуэном, но не произносит ни слова жалобы. В таких отрядах мускулы редко подают голос.

— Может быть, — осторожно говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал так же безразлично, как у Оуэна. — А может, и нет. Убьешь ее — никогда не получишь то, что в моем импланте. Я его сотру, и ты проиграешь. Удачи в объяснениях с твоим нанимателем.

Оуэн смеется, что кажется совершенно неуместным в такой момент. Но он психопат, так что неуместные эмоциональные реакции — это его конек.

— Серьезно, Брэд? А как насчет такого? Отдай информацию сейчас, и Джессика умрет быстро. Не отдашь — и я позволю Такеру сначала позабавиться с ней.

Я почти чувствую, как гнев здоровяка сменяется глупой ухмылкой при словах его босса.

Я качаю головой.

— Нет. Вот как все будет, Оуэн. Ты отпустишь меня и Джессику. А потом я передам тебе информацию. Уж наши-то жизни этого стоят, особенно учитывая, что, я полагаю, с тобой случится, если ты не доставишь товар.

Судя по его секундному колебанию перед ответом, я наконец-то задел его за живое. Но недостаточно, потому что я вижу, как он качает головой в своем шлеме.

— Извини, Мендоза. Не куплюсь. Я думаю, ты сделаешь что угодно, чтобы спасти свою хорошенькую подружку от того, что Такер для нее приготовил. Особенно если слухи из системы Герсон правдивы. Так что вот мое последнее предложение. Мы все возвращаемся на корабль. Ты передаешь мне данные там, а потом смотришь, как твоя девушка быстро умирает. Или ты можешь посмотреть, как Такер преподаст ей урок, а потом отдать мне данные и увидеть, как она умирает медленно. Твой выбор. — Этот ублюдок даже не идет на компромисс, тоже мне переговорщик.

Я делаю шаг вперед, ссутулив плечи, словно сдаюсь. Оуэн следит за моими движениями, не отводя пистолета, но в остальном не двигается с места. Я подхожу к нему и Такеру на пару метров, и теперь я отчетливо вижу выражения их лиц сквозь тускло освещенные шлемы. Оуэн на первый взгляд выглядит скучающим, как всегда, но я вижу настороженность в его глазах, и один из них слегка подергивается. Даже он сейчас, в конце, чувствует напряжение. Такер, конечно, более эмоционален, и если бы его взгляд мог убивать, я был бы уже мертв сотню раз. Я подмигиваю ему, чтобы еще больше его разозлить.

Теперь я также достаточно близко, чтобы точно разглядеть, что за пистолет Оуэн нацелил мне в живот. И вдруг у меня появляется проблеск надежды. Лишь проблеск, но я ставил и на худшее.

Я останавливаюсь и ставлю ноги шире на полу шахты, правая нога отведена назад.

— Я с тобой не пойду, Оуэн. Так что стреляй в меня сейчас и потеряй информацию, или высылай ко мне Джесс без ее взрывного импланта, и я позволю тебе забрать мой корабль и уйти с информацией. Твой выбор, но я закончил переговоры с психом вроде тебя.

— Жаль, — говорит он без тени этой эмоции в голосе. — Но есть и другие способы вернуть тебя на корабль. — Он целится мне в левое бедро и нажимает на курок.

Ничего не происходит. Оуэн снова и снова нажимает на курок, но безрезультатно. В замешательстве он смотрит на пистолет. И в этот момент я действую.

В романах о Билли Файбрэнде именно здесь герой, то есть я, сказал бы что-нибудь едкое о том, почему пистолет не работает и почему обычным людям никогда не стоит тягаться с настоящим космонавтом вроде меня в вакууме при низкой гравитации.

Но остроумные перепалки со злодеем в реальной жизни не работают. Они лишают элемента неожиданности, как бы ни было приятно указать человеку на его ошибки. Так что вместо того, чтобы говорить, я приседаю, сгибая правую ногу так, чтобы опереться на нее для максимального рычага, и подбираю большой камень — отработанную породу, — который лежит на земле рядом со мной и который является причиной, почему я решил остановиться именно в этом месте.

Прежде чем кто-либо из них успевает среагировать, я прижимаю камень — размером примерно с волейбольный мяч — к груди и обеими руками толкаю его вперед изо всех сил; моя низкая стойка и нога сзади не дают мне отлететь назад от усилия. Вместо этого камень срывается с моих рук и летит прямо в прозрачный шлем Оуэна.

«Странник» — отличный маленький корабль, но это не военный корабль. А это значит, что вакуумные шлемы в корабельных запасах — это простой прозрачный пластик, не такой усиленный и неразрушимый, как тот, что я использовал во флоте. Поэтому, когда камень попадает в шлем Оуэна, хоть он и движется не очень быстро, у него достаточно массы и инерции, чтобы расколоть пузырь вокруг его головы.

О, трещина, вероятно, не настолько велика, чтобы пройти сквозь материал и выпустить весь его воздух, но он-то этого не знает. Он вскрикивает от удивления, когда камень попадает в него, его масса отбрасывает его назад в замедленном падении на задницу. Его руки взлетают к лицу, чтобы прикрыть трещину прямо перед глазами, которая, должно быть, кажется ему огромной, как сломанный хребет линкора. В процессе бесполезный пистолет вылетает из его руки и начинает свое собственное замедленное падение на пол туннеля в нескольких метрах от него.

— Такер, убей его! — в ужасе кричит Оуэн, поднимаясь на ноги и неуклюже, вприпрыжку, бросаясь бежать обратно к выходу из туннеля и относительной безопасности «Странника».

Я игнорирую его, сосредоточив все свое внимание на здоровяке, который теперь картинно хрустит костяшками пальцев в перчатках своего скинсьюта. Серьезно? Я думал, это просто клише из фильмов.

Затем Такер делает шаг ко мне, и я забываю смеяться. Он действительно огромен. И сейчас он зол как никогда. Так что он делает то, что большинство здоровяков пытаются сделать в начале драки. После первого шага он бросается вперед, вытянув обе руки, чтобы заключить меня в теплые объятия и выжать из меня жизнь.

Я все еще стою на коленях там, где бросил камень в Оуэна, и не делаю ни малейшего движения, чтобы уйти с пути Такера. Вместо этого я плашмя ложусь на пол шахты. И, как и ожидалось, Такер переоценивает эффект слабой гравитации астероида и пролетает прямо у меня над головой.

Будучи флотским офицером, а не морпехом, я не очень-то обучен рукопашному бою. Но я много тренировался маневрированию в условиях низкой и нулевой гравитации. Так что, хотя Такер наверняка за секунды выбил бы из меня дух при полной гравитации, здесь он играет на моем поле.

Помогает и то, что большая часть моей подготовки в невесомости в Академии заключалась в том, что я был капитаном команды своего общежития по слагболу. Представьте себе баскетбол, но с медицинскими мячами в камерах невесомости, где цель — попасть мячами в другую команду и выбить их из игровой зоны. Это жестокая игра, но любимая в Академии, и инструкторы так же часто делали ставки на исход, как и пытались отговорить кучку соревнующихся восемнадцати- и девятнадцатилетних подростков калечить друг друга. Обычно это приводило к множеству сломанных ребер, но зато научило нас всех тому, как третий закон Ньютона действует в условиях низкой гравитации.

И хотя сейчас у меня под рукой нет медицинских мячей, здесь много камней, точно таких же, как тот, что я швырнул в Оуэна.

После того как Такер пролетает надо мной, я перекатываюсь в сторону к другому камню, который заприметил ранее. Здоровяк медленно приземляется позади меня, и я слышу его предвкушающее кряхтение через связь. Но это просто рефлекс; гравитации недостаточно, чтобы даже выбить из него дух.

Я добираюсь до своего камня и подбираю его, поднимаясь на одно колено и поворачиваясь лицом к Такеру, который грузно поднимается и поворачивается ко мне.

Я бросаю камень, снова от груди, как раз в тот момент, когда он снова бросается на меня, на этот раз целясь ниже. Это не очень хорошо; я как-то надеялся, что он не так быстро учится на своих ошибках. Полагаю, за всей этой грудой мяса у него все-таки есть мозг.