Письма были написаны с таким знанием дела, с такими намёками на реальные прошлые события, что выглядели абсолютно достоверными.

— Как мы их доставим? — спросил Каэлан, с восхищением читая её творения.

— Доверься мне, — сказала Элинор.

Она спустилась в город, в портовый квартал, к одной из самых обветшалых таверн. Через несколько минут она вернулась в сопровождении тщедушного, юркого человека с хитрыми глазами.

— Это Жан, — представила она Каэлану. — Он… бывший деловой партнёр моей кофейни. Иногда поставлял мне… эксклюзивные сорта кофе. У него есть лодка, и он знает все протоки в здешних водах.

Жан поклонился, с интересом оглядывая герцога.

— За хорошую плату я могу доставить что угодно куда угодно, ваша светлость. Даже в пасть к дракону.

План сработал. На следующее утро с кораблей Таргариена и Вальмона пришла тревожная весть — между союзниками вспыхнула ссора. Сначала это были лишь крики и взаимные обвинения. Затем на корабле Вальмона взвился сигнальный флаг с обвинением в предательстве. А к полудню между двумя флотами завязалась настоящая перестрелка из катапульт и лучников.

Осада города превратилась в междоусобную бойню прямо на рейде.

Каэлан, наблюдая с крепостной стены за этим хаосом, не мог сдержать улыбки. Он обнял Элинор за плечи.

— Ты не герцогиня. Ты гений. Ты только что выиграла для нас битву, не выпустив ни одной стрелы.

— Ещё не выиграла, — покачала головой она, но прижалась к нему. — Но мы близки.

Их момент триумфа был прерван Гавейном. Он подошёл к ним, держа в руках маленький, изящный кинжал. Лезвие было тёмным, почти чёрным, а на рукояти был вырезан герб — золотой фазан на алом поле. Дом Вальмон.

— Мы нашли это, ваша светлость, — мрачно сказал управляющий. — В покоях герцогини. Вот записка, что была при нём.

Каэлан развернул крошечный свиток. Почерк был утончённым, ядовитым: « Отец отдал нам город. Дочь отдаст нам жизнь. Ждите нашего сигнала. »

Элинор побледнела. Это был почерк сына лорда Вальмона, молодого красавца и интригана, за которым она когда-то волочилась при дворе. За которым, как всем казалось, она была бы не прочь выйти замуж.

Каэлан сжал записку в кулаке. Его лицо снова стало каменным.

— Объясни это, — потребовал он, и в его голосе снова зазвучали старые, ледяные нотки.

Элинор увидела в его глазах вспышку ревности и давнего недоверия. Стена, которую они с таким трудом разрушили, за ночь начала выстраиваться снова.

— Ты думаешь, это я? — прошептала Элинор, отступая на шаг. Боль от его взгляда была острее любого кинжала.

— Я думаю, что этот кинжал у тебя в комнате. И эта записка, — его голос был жёстким. — Объясни, как они там оказались.

— Я не знаю! Кто-то подбросил! Они пытаются нас поссорить, Каэлан! Разве ты не видишь? Это же очевидно!

— Очевидно? — он горько усмехнулся. — Что очевидно? То, что ты проводила время с этим щенком Вальмоном при дворе? То, что твой отец обещал ему твою руку и сердце в обмен на поддержку? Это очевидно!

Он не кричал. Он говорил тихо, и от этого было ещё страшнее.

— Это было давно! Я была ребёнком! Я никогда его не любила!

— Но он, судя по всему, не забыл тебя, — Каэлан швырнул кинжал на стол. — И, возможно, ты ответила ему взаимностью, когда поняла, что наш брак обречён.

Элинор почувствовала, как её собственная ярость закипает внутри, смывая боль.

— После всего, что было между нами? После вчерашней ночи? Ты действительно можешь думать, что я способна на такое? Ты так легко отказываешься от доверия ко мне?

— Доверие? — он засмеялся, и в его смехе не было веселья. — Я герцог Лорайна. Моя жизнь построена на предательстве тех, кому я доверял. Начинается это всегда с малого. С кинжала за спиной. С письма. С красивых слов.

Он отвернулся от неё.

— Я должен быть уверен. До выяснения обстоятельств ты останешься в своих покоях. Без права выхода.

Он вышел, оставив её одну с разбитым сердцем и чёрным кинжалом на столе как proof её якобы вины.

Дверь за ним захлопнулась не на замок — он не мог заставить себя сделать это, — но снаружи встали двое стражников. Приказ есть приказ.

Элинор плакала недолго. Затем слёзы сменились гневом. Гневом на него, за его слепоту. Гневом на Вальмонов, за их подлую игру. И гневом на себя — за то, что позволила себе поверить в сказку.

Она должна была действовать. Но как?

Её взгляд упал на маленькую медную турку, подаренную послом. Идея пришла мгновенно. Безумная, отчаянная, но идея.

Она позвала служанку, которую ей прислали — молодую, испуганную девушку.

— Мне нужно приготовить кофе для его светлости, — сказала Элинор как можно спокойнее. — Особый сорт. Чтобы снять напряжение. Принеси мне, пожалуйста, всё необходимое. И… — она сделала паузу, — тот небольшой мешочек с зёрнами, что лежит в шкатулке. Тот, что с красной лентой.

Девушка кивнула и через несколько минут принесла всё, что просили. Элинор отослала её, заперла дверь и принялась за работу. Но это был не просто кофе. Она добавила в него щепотку особых трав, которые когда-то использовала, чтобы справиться с бессонницей после падения своего дома. Лёгкое снотворное, не более.

Затем она написала короткую записку: « Прости. Поверь мне. Жди сигнала. » И запечатала её, не гербом, а каплей воска, в которую впечатала кофейное зёрнышко.

Она снова позвала служанку.

— Отнеси это герцогу. Скажи, что я прошу прощения за свою вспыльчивость и предлагаю перемирие.

Пока девушка уходила, Элинор молилась, чтобы Каэлан был не так зол, чтобы отказаться от её дара.

Он не отказался. Через полчаса служанка вернулась с пустым подносом.

— Его светлость выпил, миледи. И… заснул прямо за столом. Управляющий велел не беспокоить его.

Элинор вздохнула с облегчением. Первая часть плана сработала.

Вторая была рискованнее. Она подошла к окну. Её комнаты выходили во внутренний двор. Спускаться было невозможно. Но прямо под её окном был узкий карниз, ведущий к окну соседней комнаты — комнаты для гостей, которая сейчас была пуста.

Сердце бешено колотилось. Она надела тёмное платье, подоткнула подол, закрепила записку в складках пояса и, пересилив страх, выбралась на подоконник.

Ветер трепал её волосы, а с высоты третьего этажа земля казалась смертельно далёкой. Она начала двигаться по карнизу, прижимаясь к холодному камню стены. Каждый шаг давался с огромным трудом. Она молилась, чтобы стража не patрулировала двор в этот момент.

Наконец она добралась до соседнего окна. Оно, к её счастью, было незаперто. Она вскарабкалась внутрь и, не переводя духа, выскользнула в коридор. Ей нужно было найти Жана, того самого контрабандиста. Она знала, что он где-то в цитадели — Каэлан велел предоставить ему комнату за услуги.

Она шла по коридорам, стараясь выглядеть уверенно, как будто так и надо, чтобы герцогиня бродила по крепости одна ночью. К счастью, большинство было занято подготовкой к возобновлению осады.

Она нашла его комнату и постучала.

Жан открыл, явно удивлённый визитом.

— Миледи? Что случилось?

— Мне нужна твоя помощь, — быстро сказала она, суя ему в руку записку. — Нужно доставить это. На флагманский корабль Таргариена. Только не адмиралу. Его сыну, Люсьену. Ты знаешь, какой корабль?

Жан с хитрой улыбкой кивнул.

— Знаю. Но это будет стоить…

— Назови цену. После войны герцог заплатит втройне. Или я заплачу сама, продав все свои украшения. Но сделай это. Немедленно.

Она вернулась в свою комнату тем же путём, дрожа от страха и напряжения. Теперь оставалось только ждать.

Каэлан проснулся с тяжёлой головой и ощущением, что совершил чудовищную ошибку. Аромат кофе ещё витал в воздухе, и он понял, что Элинор что-то подмешала в напиток. Но вместо гнева он почувствовал… облегчение. Она не пыталась отравить его. Она просто усыпила, чтобы купить время.