Она говорила от сердца. И когда она закончила, наступила тишина, а затем плац взорвался не просто формальным «ура!», а искренним, громовым рёвом одобрения. Каэлан, наблюдавший за этим, молча кивнул. Это был лучший урок.

Постепенно Элинор менялась. Её природная эмпатия, соединённая с newfound знаниями и уверенностью, превращалась в мощнейший инструмент влияния. Она научилась чувствовать настроение толпы, находить нужные слова для каждого — от простого крестьянина до заносчивого барона. Она стала не просто герцогиней — она стала Правительницей.

Как-то вечером, после особенно изматывающего дня, они сидели в его кабинете. Каэлан подлил ей вина.

— Ты была magnificent сегодня на встрече с горожанами, — сказал он неожиданно. — Они смотрят на тебя не со страхом. Они смотрят с надеждой. Этого нельзя добиться силой. Этому нельзя научить. Это… твой дар.

Элинор улыбнулась. Это была не лесть, а констатация факта. Они были разными — Меч и Сердце. Но вместе они были целым. И они, наконец, учились ценить силу друг друга.

— Готовься, — сказал как-то утром Алрик, входя в покои Элинор. — Сегодня ночью мы проводим ритуал. Настоящий.

Элинор посмотрела на него с тревогой. После истории с Изабель она с опаской относилась к мощным магическим практикам.

— Насколько это опасно?

— Для неподготовленных — смертельно, — честно ответил старик. — Но вы с Каэланом… вы готовы. Вы прошли через большее, чем любое магическое испытание. Ваша связь — не просто любовь. Это союз, закалённый в предательстве и боли. Это самая прочная основа.

Он объяснил суть. Ритуал был предназначен не для разговора через расстояния, как прошлый раз, а для полного соединения их магических сущностей на глубинном уровне. Чтобы в момент кризиса они могли чувствовать друг друга и действовать как единое целое без лишних слов.

Каэлан, когда ему сообщили об этом, нахмурился. Он до сих пор с недоверием относился к магии, которая была не о разрушении.

— Это необходимо? — спросил он у Элинор.

— Да, — ответила она просто. — Чтобы защитить наш дом. Чтобы защитить нашего сына. Нам нужно быть едиными во всём.

Он не стал спорить.

Ночью они снова спустились в пещеру Сердца. Кристалл pulsовал ровным, спокойным светом, словно ожидая их. Алрик нарисовал на полу сложные символы, велел им встать в центр, друг напротив друга, и положить руки друг другу на плечи.

— Закройте глаза. Дышите в унисон. Не думайте. Чувствуйте. Чувствуйте его силу, — кивок в сторону Каэлана. — Его волю, его сталь. А ты — почувствуй её свет, — взгляд на Элинор. — Её жизнь, её тепло. И пусть ваши энергии встретятся не как враги, а как союзники. Как две реки, сливающиеся в одну.

Сначала ничего не происходило. Каэлан чувствовал лишь лёгкое тепло от рук Элинор. Элинор — твёрдость его плеч. Но затем, повинуясь указаниям Алрика, они начали расслабляться, отпускать контроль.

И тогда это случилось. Каэлан вдруг ощутил прилив необъяснимой нежности и огромной, всеобъемлющей силы — как будто он мог исцелить整个世界 одним прикосновением. Элинор же почувствовала в себе несгибаемую волю, ясность ума и готовность разрушить任何 преграду на их пути.

Их магии встретились, сплелись, затанцевали вокруг них вихрем золотых и серебряных искр. Они не слились в одно целое — нет. Они оставались собой, но теперь между ними был выстроен мост — широкий, прочный и нерушимый.

Сердце Лорайна вдруг вспыхнуло ослепительно ярко, и по всему герцогству люди, уже спавшие, улыбнулись во сне, ощутив странный, мимолётный прилив радости и покоя.

Ритуал закончился. Они открыли глаза. Они не говорили ничего. Они просто смотрели друг на друга и знали — теперь они связаны не клятвами, не договором, не страстью. Они были связаны самой сутью своего бытия. Они были Едины.

Алрик смотрел на них со слезами на глазах.

— Теперь, — прошептал он, — теперь у Лорайна есть будущее.

Они вышли из пещеры другими людьми. Боль прошлого окончательно отпустила их, растворившись в силе настоящего. Впереди их ждали испытания, но теперь они знали — они встретят их вместе. Всегда.

Тишина, наступившая после разгрома заговора, была обманчивой. Все в цитадели, от последнего слуги до самого Каэлана, жили в ожидании нового удара. Изабель исчезла бесследно, и это беспокоило больше, чем открытое противостояние.

Удар пришёл оттуда, откуда его не ждали. Через неделю в Солиндейл прибыл официальный валерийский гонец — не тайный агент, а парадный эскорт с гербами герцога Валерии. Гонец вручил Каэлану изящный, запечатанный чёрным воском конверт.

Это был не вызов на войну. Это был ультиматум.

Герцог Валерии, некий Арманд, в утончённых и ядовитых выражениях выражал «глубочайшую озабоченность» ситуацией в Лорайне. Он писал о «незаконном пленении» графа Малькольма, «изгнании» леди Изабель, выполнявшей «миротворческую миссию», и о «распространении опасной, еретической магии» под руководством герцогини Элинор.

Суть была проста: освободить Малькольма, публично извиниться перед Валерией, отстранить Элинор от власти и запретить любую магическую практику, кроме санкционированной валерийскими магами. В противном случае Валерия оставляла за собой право «восстановить порядок и законность в приграничных землях» силой оружия.

Каэлан, дочитав, медленно, с невероятным усилием воли, положил письмо на стол. Его лицо было белым от бешенства.

— Они… они называют нас еретиками? — прошептал он. — Они требуют отдать им тебя? — Его взгляд упал на Элинор, и в нём читалась не ярость, а леденящая душу решимость.

Он встал, подошёл к камину и швырнул письмо в огонь.

— Ваш ответ, ваша светлость? — почтительно спросил гонец, наблюдая, как пергамент чернеет и коробится.

— Мой ответ, — сказал Каэлан, поворачиваясь к нему, — вы увидите на поле боя. Передайте своему герцогу, что Лорайн не признаёт его власть. И что тот, кто посягнёт на мою жену, познает гнев всего моего герцогства. А теперь убирайтесь. Пока целы.

Гонец побледнел, поклонился и ретировался.

Война стала неизбежной.

Тишина, наступившая после разгрома заговора, была обманчивой. Все в цитадели, от последнего слуги до самого Каэлана, жили в ожидании нового удара. Изабель исчезла бесследно, и это беспокоило больше, чем открытое противостояние.

Удар пришёл оттуда, откуда его не ждали. Через неделю в Солиндейл прибыл официальный валерийский гонец — не тайный агент, а парадный эскорт с гербами герцога Валерии. Гонец вручил Каэлану изящный, запечатанный чёрным воском конверт.

Это был не вызов на войну. Это был ультиматум.

Герцог Валерии, некий Арманд, в утончённых и ядовитых выражениях выражал «глубочайшую озабоченность» ситуацией в Лорайне. Он писал о «незаконном пленении» графа Малькольма, «изгнании» леди Изабель, выполнявшей «миротворческую миссию», и о «распространении опасной, еретической магии» под руководством герцогини Элинор.

Суть была проста: освободить Малькольма, публично извиниться перед Валерией, отстранить Элинор от власти и запретить любую магическую практику, кроме санкционированной валерийскими магами. В противном случае Валерия оставляла за собой право «восстановить порядок и законность в приграничных землях» силой оружия.

Каэлан, дочитав, медленно, с невероятным усилием воли, положил письмо на стол. Его лицо было белым от бешенства.