Я успел запрыгнуть в уже закрывающиеся двери лифта. Полина бросила на меня удивлённый взгляд, а затем отвела глаза и стала упрямо смотреть куда-то в сторону.

— Полина.

Она лишь мотнула головой, как бы призывая меня остановиться и не продолжать.

— Ты вправе на меня злиться, — продолжил я. — Но так было лучше. Для тебя, в первую очередь. Зачем тебе это нужно, Полин? Это мои проблемы, тебе нет нужды в них вникать. Я в состоянии со всем разобраться сам.

— Хорошо, — глухо ответила она. — Я тебя поняла. Извини, что решила тебя поддержать, не стоило этого делать. Давай останемся просто коллегами, которые… Которые совершили небольшую глупость. И не будем больше лезть друг другу в душу.

— Я бы не назвал случившееся глупостью.

— Называй, как хочешь.

Двери лифта распахнулись на первом этаже, и она легко выпорхнула из них.

— Я не хотел обидеть тебя, — бросил я ей вдогонку.

Она резко остановилась и повернулась, гневно уперев руки в бока.

— Тогда что ты хотел? Не хочешь рассказывать, в чем дело — и не надо, я не настаиваю. Это твоя жизнь и твое право. Но можно же не так резко и грубо?

— Прости. Я даже не отрицаю свою вину. Я сорвался, и ты оказалась в зоне поражения. Знаю, хреновое оправдание, но какое есть.

Я увидел, как черты ее лица начали сглаживаться, а взгляд потеплел. Нет, Полина, не надо. Только не прощай меня так легко. Лучше скажи правду — что я та еще сволочь, развернись и уйди. Так для всех будет проще. Не позволяй мне сделать это с тобой снова.

— Ладно, проехали, — она кивнула, кажется, вполне удовлетворенная моим извинением.

Я вздохнул. И чем я только заслужил такое отношение? Ничем. Это все только она — и ее желание дать мне ещё один шанс. Который я наверняка бездарно упущу.

— Не хочешь прогуляться? Пройдёмся по набережной, выпьем кофе, — предложил я.

— Кофе? — прищурилась Полина.

— Хорошо, чай, — я усмехнулся, — согласна? Сегодня отличная погода, и совсем не хочется проводить этот вечер дома.

Она задумалась на несколько секунд, а затем коротко кивнула головой.

Мы шли по набережной, неспешно попивая чай из больших бумажных стаканчиков и вдыхая свежий весенний воздух, уже наполняющийся нотками распустившихся цветов. Я искоса глянула на Влада, и сердце в который раз предательски ускорило свой ритм. Все же он безумно привлекателен, этого не отнять.

— Я раньше очень любил тут бывать, — произнес Влад.

— На набережной?

— Да. Это одно из немногих мест, по которым я скучал.

— Ты долго прожил за границей? — я остановилась и оперлась руками об ограждения. Влад замер рядом со мной.

— Пять лет. Уехал, едва окончив институт. Хотел раньше, но решил дождаться диплома.

— И ты совсем не скучал по дому? Совсем-совсем?

— Нет.

— Я бы так не смогла, — вздохнула я. — Я очень люблю свой дом, свою семью. Я даже живу до сих пор с родителями, — у меня вырвался смешок. — Не представляю, как можно вот так все бросить и уехать на другой конец света.

— У тебя замечательная семья. Тебе не нужно это даже представлять.

Его голос едва уловимо дрогнул. Будто случайно сорвался. Но стоило заглянуть в глаза, и сразу становилось ясно — не случайно. Надо же, я три года проработала в компании его отца, и никогда бы не подумала, что этот приятный, интеллигентный и крайне умный человек мог так сломать своего собственного сына. Правду говорят: чужая семья — потемки. Что он делал? Бил, унижал, был домашним тираном? И как вообще мальчик из богатой и благополучной семьи оказался в интернате? Столько вопросов и ни одного ответа. Но, если честно, меня это не особо и касается — наши встречи и ночь, проведённая вместе, совсем не означает, что мы стали кем-то большим друг для друга.

— О чем задумалась? — Влад словно прочитал мои мысли.

— Ни о чем, — отмахнулась я. Так не хотелось портить сегодняшний вечер. — Расскажи мне лучше вот что. Это правда, что ты метишь на место одного из начальников отдела? Например, нашего?

Он округлил глаза, а затем тихо рассмеялся.

— Откуда ты это взяла?

— Разные слухи ходят, знаешь ли. Много кто переживает за свое место — ведь, подумай сам, в компанию пришел работать сын шефа и явно не простым менеджером.

— Нет, я не займу ничье место. Особенно в вашем отделе — Максим меня устраивает целиком и полностью.

— Да ладно?! — я так облегченно выдохнула, будто это моя карьера висела на волоске. — Я ему завтра расскажу, он умрет от радости. А то у него остановка сердца случается всякий раз, как ты мимо кабинета проходишь.

— Не думал, что вызываю у людей такой страх, — Влад покачал головой.

— Не ты, а перспектива потерять работу.

— Звучит немногим лучше.

— Тогда что ты планируешь делать в компании?

— Занять место отца, конечно же, — он ответил это таким тоном, словно это что-то само собой разумеющееся и совершенно очевидное.

— Да ладно? — моя рука так и зависла в воздухе, не донеся стаканчик чая до рта. — А он?

— А он планирует… Отдохнуть? Уйти на пенсию? В общем, он передаст мне дела и уйдёт.

Я стояла, потрясенная неожиданной новостью. Шеф ни разу никому даже словом не обмолвился о том, что скоро покинет свою компанию, которую строил годами. Да и как-то в голове не укладывалось, что мужчина в полном расцвете сил и абсолютно здравом уме вдруг засобирался на пенсию.

— Вот только об этом никому. Он сам скажет, когда приедет время.

— Да, хорошо…

Нас прервал телефон, зазвонивший в кармане его куртки. Влад нашарил аппарат и, увидя имя звонившего, нахмурился и на несколько секунд завис, раздумывая стоит ли отвечать. Потом, все-таки приняв решение, отошёл в сторону.

— Да, — его ответ прозвучал довольно грубо.

С того конца телефонной трубки начали быстро что-то говорить, и Влад постепенно менялся в лице. На нем все отчетливее появлялись разочарование, страх и боль. Я не слышала слов говорившего, но неосознанно напряглась, едва ли не кожей почувствовав, что ему сейчас говорят что-то ужасное.

— Понял, скоро буду, — наконец, кратко бросил он и нажал на отбой.

Поднял на меня глаза, в которых снова засверкал лёд. Я почувствовала, как внутри живота все сжалось в болезненный узел.

— Что-то случилось? — тихо спросила я.

— Отец в больнице, — ответил он так, будто каждое слово давалось ему с большим трудом, — прости, мне нужно ехать. Придётся продолжить нашу прогулку в другой раз.

— Какой кошмар! Что случилось?

Влад проигнорировал мой вопрос, словно не услышав или просто не захотев отвечать. Он выглядел таким потерянным, что я, обхватив его ладонями за лицо, заставила посмотреть мне прямо в глаза.

— Я поеду с тобой, слышишь? Никто не должен проходить такое в одиночку. И плевать, если ты скажешь, что это не мое дело, и ты справишься сам.

Влад смерил меня долгим внимательным взглядом, по которому я не смогла понять совершенно ничего — зол он, рассержен или рад, что я навязалась ехать с ним. А затем кивнул:

— Хорошо, поехали.

Мы домчались до здания больницы минут за пятнадцать. Поджав губы, Влад летел вперёд, превышая скорость и нарушая с десяток правил дорожного движения. Он молчал, о чем-то напряженно думая, и я так и не решилась ничего сказать или спросить.

Бросив машину на парковке, он быстро пошел в здание, так, что я едва поспевала за ним. Войдя в просторный холл, мы сразу увидели Татьяну и Кирилла.

Женщина судорожно всхлипывала, обнимая себя за плечи руками и выглядела просто ужасно — красные от слез глаза, опухшее лицо, растрепанные волосы. В ней сейчас очень сложно было признать шикарную хозяйку дома, который мне довелось посетить два дня назад. Кирилл же, напротив, стоял, как неживой, уперев взгляд в одну точку. Он будто находится в ступоре и не понимал, где находится и что происходит. Сердце сжалось от жалости к обоим — они проживали свое горе так по-разному, но больно им было одинаково сильно.