Стихи о неизвестном солдате 1 Этот воздух пусть будет свидетелем — Дальнобойное сердце его, И в землянках всеядный и деятельный Океан без окна – вещество… До чего эти звезды изветливы — Всё им нужно глядеть – для чего? — В осужденье судьи и свидетеля, В океан без окна – вещество… Помнит дождь – неприветливый сеятель — Безымянная манна его, Как лесистые крестики метили Океан или клин боевой. Будут люди холодные, хилые Убивать, холодать, голодать, — И в своей знаменитой могиле Неизвестный положен солдат. Научи меня, ласточка хилая, Разучившаяся летать, Как мне с этой воздушной могилою Без руля и крыла совладать, И за Лермонтова Михаила Я отдам тебе строгий отчет, Как сутулого учит могила И воздушная яма влечет. 2 Шевелящимися виноградинами Угрожают нам эти миры И висят городами украденными, Золотыми обмолвками, ябедами, Ядовитого холода ягодами Растяжимых созвездий шатры — Золотые убийства жиры… 3 Сквозь эфир десятично-означенный Свет размолотых в луч скоростей Начинает число, опрозрачненный Светлой болью и молью нолей: И за полем полей – поле новое Треугольным летит журавлем — Весть летит светопыльной обновою, И от битвы давнишней светло. Весть летит светопыльной обновою: – Я не Лейпциг, я не Ватерлоо, Я не Битва народов, я новое, От меня будет свету светло… 4 Аравийское месиво, крошево, Свет размолотых в луч скоростей — И своими косыми подошвами Свет стоит на сетчатке моей. Миллионы убитых задешево Протоптали тропу в пустоте: Доброй ночи! Всего им хорошего От лица земляных крепостей! Неподкупное небо окопное — Небо крупных оптовых смертей — За тобой, от тебя – целокупное, Я губами несусь в темноте, — За воронки, за насыпи, осыпи, По которым он медлил и мглил: Развороченных – пасмурный, оспенный И приниженный гений могил. 5 Хорошо умирает пехота, И поет хорошо хор ночной Над улыбкой приплюснутой Швейка, И над птичьим копьем Дон-Кихота, И над рыцарской птичьей плюсной. И дружит с человеком калека — Им обоим найдется работа, И стучит по околицам века Костылей деревянных семейка — Эй, товарищество – шар земной! 6 Для того ль должен череп развиться Во весь лоб – от виска до виска, Чтоб в его дорогие глазницы Не могли не вливаться войска? Развивается череп от жизни Во весь лоб – от виска до виска, Чистотой своих швов он дразнит себя, Понимающим куполом яснится, Мыслью пенится – сам себе снится — Чаша чаш и отчизна отчизне — Звездным рубчиком шитый чепец — Чепчик счастья – Шекспира отец… 7 Ясность ясеневая, зоркость яворовая Чуть-чуть красная мчится в свой дом, Как бы обмороками затоваривая Оба неба с их тусклым огнем. Нам союзно лишь то, что избыточно, Впереди не провал, а промер, И бороться за воздух прожиточный — Эта слава другим не в пример. И, сознанье свое затоваривая Полуобморочным бытием, Я ль без выбора пью это варево, Свою голову ем под огнем? Для чего ж заготовлена тара Обаянья в пространстве пустом, Если белые звезды обратно Чуть-чуть красные мчатся в свой дом? Чуешь, мачеха звездного табора — Ночь, что будет сейчас и потом? 8 Напрягаются кровью аорты, И звучит по рядам шепотком: – Я рожден в девяносто четвертом… – Я рожден в девяносто втором… И, в кулак зажимая истертый Год рожденья – с гурьбой и гуртом — Я шепчу обескровленным ртом: Я рожден в ночь с второго на третье Января – в девяносто одном Ненадежном году – и столетья Окружают меня огнем. 1–15 марта 1937 «Я скажу это начерно, шопотом…»
Я скажу это начерно, шопотом — Потому что еще не пора: Достигается потом и опытом Безотчетного неба игра… И под временным небом чистилища Забываем мы часто о том, Что счастливое небохранилище — Раздвижной и прижизненный дом. 9 марта 1937 Тайная вечеря
Небо вечери в стену влюбилось — Всё изрублено светом рубцов, — Провалилось в нее, осветилось, Превратилось в тринадцать голов. Вот оно – мое небо ночное, Пред которым как мальчик стою: Холодеет спина, очи ноют, Стенобитную твердь я ловлю — И под каждым ударом тарана Осыпаются звезды без глав: Той же росписи новые раны — Неоконченной вечности мгла… 9 марта 1937 |
