— Поставьте бутылку на место, Джеймс.

Всего только через две двери от них, в другом номере, был еще один несчастный человек — недавно следивший за Харлоу Траккиа, который сейчас массировал с гримасой боли свой затылок. Нойбауэр наблюдал за ним со смешанным чувством сочувствия и возмущения.

— Ты считаешь, что это работа негодяя Харлоу? — спросил он.

— Уверен.  Мой бумажник при мне, следовательно не грабитель. Это была ошибка Харлоу, бумажник следовало забрать. Он ведет себя легкомысленно. 

— Думаю, что мне надо потерять ключ от своего номера и попросить общий, рабочий. — Заявил Нойбауэр

Траккиа сразу забыл про свой больной затылок:

— Что ты задумал?

— Увидишь. Подожди здесь.

Нойбауэр вернулся через две минуты, вертя на пальце кольцо с ключом:

— Пригласил дежурившую внизу блондинку на свидание. Договорились на вечер воскресенья. Думаю потом попросить у нее ключ от сейфа, — сказал он.

— Вилли, сейчас я плохо воспринимаю твой юмор, — произнес Траккиа со страдальческим видом.

— Извини. — Нойбауэр открыл дверь, и они вышли в коридор. Кругом была тишина.

Десять секунд спустя они уже были в номере Харлоу.

— А если Харлоу неожиданно вернется? — спросил Траккиа, закрывая дверь.

— Неужели мы вдвоем с ним не справимся?

Несколько минут они все осматривали, вдруг Нойбауэр воскликнул:

— Ты был прав, Никки. Наш дорогой Джонни ведет себя очень легкомысленно.

Он показал Траккиа кинокамеру с поврежденным покрытием головок винтов, крепящих заднюю крышку, что свидетельствовало о их частом вывинчивании. Нойбауэр извлек из кармана маленькую отвертку и скоро минифотоаппарат был в его руках:

— Забираем это с собой?

Траккиа мотнул головой, и сразу его лицо скривилось от боли, причиненной резким движением:

— Нет. Он сразу поймет, что это мы.

— Ладно, тогда давай ее засветим.

Траккиа кивнул и опять сморщился от боли. Нойбауер вытащил из минифотоаппарата ролик пленки, размотал его и поднес к яркому свету настольной лампы. Потом не без труда вновь свернул пленку, и вот уже кинокамера, с вложенным в нее минифотоаппаратом, выглядит так, как-будто к ней никто не прикасался.

— Наличие этой аппаратуры ничего не доказывает. — С сомнением произнес Траккиа — Поставим в известность Марсель? 

Нойбауэр кивнул, и они вышли из номера.

Харлоу отодвинул свой болид и внимательно осмотрел пол под ним, подсвечивая себе карманным фонариком и стоя на коленях. На одной из досок он обнаружил две поперечные линии на расстоянии около сорока сантиметров друг от друга. Харлоу провел по ним промасленной тряпкой и увидел, что это не лини, а щели. Этот кусок доски был прибит двумя гвоздями, шляпки которых блестели как новенькие. Харлоу с помощи стамески, вытащил его. Он сунул в углубление руку, и слегка приподнял брови, удивившись размерами тайника. Вынув руку, он поднес ее к носу и принюхался. А затем вернул крышку тайника на место, постучал стамеской по шляпкам гвоздей и грязной, промасленной тряпкой замазал все, ликвидировав следы своего проникновения.

Сорок пять минут прошло с того времени, как Харлоу вышел из виллы-гостиницы Чессни, до его возвращения. Просторное фойе теперь выглядело полупустым, в действительности же в нем все еще находилось около сотни человек, вернувшихся с официального приема и, вероятно, ожидающих обеда. Первыми, кого увидел Харлоу, были Мак-Элпайн и Даннет, сидевшие в стороне за отдельным маленьким столиком. Через два столика от них одиноко примостилась Мэри. Перед ней на столе стоял стакан с прохладительным напитком и лежал открытый журнал, судя по всему, она его не читала. А вид у нее был — застывшая отчужденность. Харлоу стало интересно, на кого же направлена эта враждебность, только на него, или на отца тоже? Рори нигде не было видно. «Наверное, опять шпионит за кем-нибудь», — решил Харлоу.

Эти трое тоже заметили Харлоу, как только он вошел. Мак-Элпайн сразу раздраженно поднялся.

— Я буду вам весьма благодарен, Алекс, если вы возьмете Мэри под свою опеку. Я пройду в ресторан. Опасаюсь, что если я останусь здесь…

— Все в порядке, Джеймс. Я понимаю…

Харлоу бесстрастно наблюдал за уходящим Мак-Элпайном, в походке которого читались злость и раздражение. Ясно было, что именно он, Харлоу, их причина. Выражение лица Харлоу не изменилось, но внутренне он почувствовал дискомфорт, увидев, что Мэри встала и идет к нему навстречу.  Милой улыбки, делавшей ее любимицей всех гонщиков, как не бывало, и Харлоу внутренне подобрался, потому что знал наперед все, что она скажет ему.

— Чего ты добиваешься, появляясь здесь в таком виде? Опять принялся за старое? 

Харлоу помрачнел: 

— Что ты говоришь? Почему мне не веришь, ведь я дал тебе слово? Ты оскорбляешь невинного человека.

— Невинного!  Посмотри на себя, ведь ты явно валялся в грязи. Одежда… руки…  и хочешь сказать, что ты трезвый? 

Харлоу демонстративно оглядел себя:

— Ага! Значит этого для тебя достаточно!? Приятных сновидений, чудная Мэри.

И Харлоу, резко отвернувшись, пошел прочь. Сделав несколько шагов, он остановился, столкнувшись с Даннетом. Мгновение оба глядели друг на друга с равнодушными лицами, потом бровь Даннета вопросительно приподнялась, и Харлоу очень тихо сказал:

— Плохие новости.

— «Коронадо»?

— Да.

— Приходи, надо все обсудить.

Харлоу допил свой кофе — у него уже вошло в привычку завтракать в одиночестве у себя в номере — и подошел к окну. Прославленного итальянского сентябрьского солнца этим утром не было и в помине. Облака полностью закрывали небо, но земля была сухой, а воздух прозрачный — идеальная погода для гонок. Он вытащил бутылку виски из бачка унитаза, и вылил содержимое в раковину, оставив немного на донышке. Смыл, поставил бутылку на прежнее место, обильно обрызгал комнату освежителем воздуха и открыл настежь окно.

На гоночный трек он ехал в одиночестве — место рядом с ним в его красном «феррари» теперь редко было занято. В боксе уже были Джекобсон, два его механика и Даннет. Он коротко с ними поздоровался, привычно облачился в рабочий комбинезон, надел шлем и сел за руль своего нового «коронадо». Джекобсон при этом окинул его своим обычным мрачным взглядом:

— Я надеюсь, что уж сегодня-то вы покажете хорошее время в тренировочном заезде.

— Вот как? Я считал, что и вчера прошел круг успешно. Во всяком случае, буду стараться, — ответил Харлоу и, приготовившись к старту, взглянул на Даннета. — А где же сегодня наш милейший шеф? Не помню, чтобы он когда-либо пропускал тренировочные заезды.

— Он остался в гостинице. Занят какими-то делами.

Мак-Элпайн был действительно занят делом, которое в последнее время приносило ему все больше огорчений, но становилось чуть ли не привычным. — Выяснял количество алкоголя принятого Харлоу. Едва он вошел в комнату Харлоу, как сразу понял, что проверка уровня виски в бутылке будет простой формальностью: распахнутое окно и запах освежителя воздуха яснее ясного свидетельствовали, что это излишняя операция. Тем не менее Мак-Элпайн проделал все, что нужно, хотя и знал почти наверняка, что именно обнаружит. Когда он вынул из бачка почти пустую бутылку, лицо его потемнело от гнева. Он поставил бутылку обратно, вышел из номера и торопливым шагом, почти бегом миновал гостиничное фойе, сел в свой «остин» и помчался так, что можно было подумать — водитель принял эту дорогу за гоночную трассу.

Мак-Элпайн, когда оказался в боксе«Коронадо», все еще не мог успокоиться. Первый, кого он здесь встретил, был собиравшийся уже уходить Даннет.

— Где этот негодяй Харлоу? — спросил Мак-Элпайн грубо. Даннет ответил не сразу. Он медленно покачивал головой из стороны в сторону, полностью погруженный в себя, чем-то размышляя.

— Черт побери, где этот алкаш? — Голос Мак-Элпайна дрожал от негодования. —Его ни в коем случае нельзя допускать к гонке!