Правда, потом Москаленко спохватывается и пишет, что ему позвонил еще и министр обороны Булганин, вызвал к себе, и уже от него-то генерал и получил формальный приказ. Причем Булганин сказал, что вызвал его потому, что ему позвонил Хрущев. Это важно: Москаленко, сам того не понимая, выдает полный расклад сил в антибериевской клике.

Кстати, примечательны имена людей, которых Москаленко взял с собой. Запомним их – они не раз еще появятся в этой грязной истории.

«Нажатием кнопки электрического сигнала я тут же вызвал офицера для особых поручений майора Юферева В. И. (фамилии выделены мною. – Е. П.), начальника штаба генерал-майора Баксова А. И., начальника Политуправления полковника Зуба И. Г. и сказал им: надо ехать в Кремль, взяв с собой оружие, но так как его ни у кого не было, то я вызвал коменданта штаба майора Хижняка М.Г. и приказал ему принести и выдать пистолеты и патроны. Так как группа была маленькая, то я позвонил начальнику штаба ВВС (бывшему начальнику штаба Московского округа ПВО) генерал-майору Батицкому П. Ф. и предложил ему прибыть ко мне, имея с собой оружие».

Что было потом?

«И вот часов в одиннадцать дня 26 июня мы по предложению Булганина Н. А. сели в его машину и поехали в Кремль. Его машина имела правительственные сигналы и не подлежала проверке при въезде в Кремль…»

А вот теперь – внимание!

«Вслед за нами на другой машине подъехали Жуков Г. К., Брежнев Л. И., Шатилов, Неделин, Гетман и Пронин А. М.»

Думаю, не надо объяснять, почему «внимание»?

«Всех нас Булганин провел в комнату ожидания при кабинете Маленкова, затем оставил нас и ушел в кабинет к Маленкову.

Через несколько минут вышли к нам Хрущев, Булганин, Маленков и Молотов. Они начали нам рассказывать, что Берия в последнее время нагло ведет себя по отношению к членам Президиума ЦК, шпионит за ними, подслушивает телефонные разговоры, следит за ними, кто куда ездит и т. д. (Наверное, все ж таки не Берия, а МВД? – Е. П.). Они информировали нас, что сейчас будет заседание Президиума ЦК, а потом по условленному сигналу, переданному через помощника Маленкова – Суханова, нам нужно войти в кабинет и арестовать Берию…»[60]

Дальше мы цитировать Москаленко не станем, дальше идет описание самого ареста, не шибко отличающееся от описания Жукова. Просто отметьте, что товарищ генерал, в отличие от маршала Жукова, вовсе не умеет держать язык за зубами и о большем проговаривается.

В 1988 году появились воспоминания еще одного участника событий – полковника Зуба. У него своя версия, тоже весьма любопытная: во многих подробностях, которые забыть невозможно, с рассказом Москаленко она не совпадает…

«26 июня 1953 года Иван Григорьевич находился на своей служебной даче в Филях, когда его порученец майор Мартынов сообщил, что приказано прибыть к министру обороны. При этом необходимо непременно иметь при себе личное оружие, без кобуры, в кармане.

– Ты ничего не путаешь? – озадаченно переспросил Зуб Мартынова. – К министру и с пистолетом?

– Именно так передал указание адъютант Булганина. Слово в слово. Выезжайте, вас ждут.

Действительно, Булганин ждал полковника Зуба. По крайней мере, в кабинет министра обороны его провели незамедлительно…»[61]

Поговорив с Булганиным, Зуб вышел в приемную, где встретился с Москаленко и другими членами группы. Затем они поехали в Кремль и арестовали Берию. Но вот что совершенно замечательно, так это обстоятельства ареста. Их вызвали звонком, они с трех сторон подошли к Берии, и:

«Когда все успокоились, Маленков сказал:

– Товарищи, я предлагаю еще раз рассмотреть вопрос о Берии.

То есть до этого разговор уже был. Все согласились. Тогда Маленков продолжил:

– Он такой аферист, так опасен, что может наделать черт знает чего. Поэтому я предлагаю арестовать его немедленно».

Ну и как вам мотивация?

Что еще поражает в истории ареста Берии – так это невероятное мужество наших генералов, которые по устному приказу членов Президиума решились на такой шаг, как арест одного из первых лиц государства. Да ведь если что пойдет не так, Хрущев с Булганиным от всего отопрутся, а вот Жукову с Москаленко припишут попытку государственного переворота и поставят к стенке! Неужели им это в голову не приходило? Такие вещи понимают даже двадцатилетние лейтенанты и в серьезных случаях требуют письменный приказ. Ну, версию насчет того, что наши генералы из высоких побуждений стремились, рискуя жизнью, избавить страну от кровавого тирана, оставим, как говорят американцы, людям с интеллектом зрителей телешоу. Вопрос-то не праздный.

Почему они идут на такой риск?

Есть у нас еще один свидетель. Странный свидетель. Ибо Вячеслав Михайлович Молотов в своих беседах с Феликсом Чуевым не только обнаруживает превосходную память, но и дает ясные и резкие оценки. Например, события ночи с 21 на 22 июня 1941 года он по памяти восстанавливает до мелочей. И вдруг, едва речь заходит о 26 июня, начинает путаться и мямлить, что, в общем-то, совсем не в духе Молотова.

«…Перед этим была подготовлена работа. Все-таки Хрущев тут был очень активным и хорошим организатором… Он вызвал меня в ЦК, я пришел. “Насчет Берии хочу поговорить. Нельзя ему доверять”.

Я говорю: “Я уж вполне поддерживаю, что его надо снять, исключить из состава Политбюро ”…

…И уже перед самым заседанием мы уговорились, что его мало исключить из состава Политбюро, а надо арестовать».

Ну, это мы уже слышали… Но за что, черт возьми, за что?!

«Хрущев как секретарь тогда выполнял обязанности Первого секретаря, но еще не был Первым секретарем, он был организатором всего этого дела. Почему? Он сидел в ЦК. И ему прислали информацию, видимо, такого рода, что что-то Берия готовит. А у него были воинские части. Помимо аппарата… Дивизия была МВД…»

Надо прочитать книгу Чуева, чтобы понять, насколько это не типично для Молотова. Если уж он что-то знает, то так и говорит, ясно и определенно. А тут – Хрущеву, видимо, прислали какую-то информацию, что-то там такое Берия готовит… Что ж получается: он голосовал за арест члена Политбюро, даже не понимая толком, в чем дело? Просто потому, что ему Хрущев сказал? Да кто такой этот Хрущев?! Кем он был, когда Молотов уже сидел одесную от Сталина?!!

И вот теперь смотрите, как этот человек описывает заседание, где решался вопрос их жизни и смерти. Всех их.

«Кто первый взял слово, я уже не помню. Я тоже в числе первых выступал, может, я даже первый, а может, и второй… Были и другие вопросы, какие, я сейчас точно не могу вспомнить. Может быть, с этого началось. Начали с этого вопроса вне очереди, а вероятно, кто-то поставил вопрос: просто надо обсудить Берию…

Берия говорил, защищался, прения же были. Выступал: “Конечно, у меня были ошибки, но прошу, чтобы не исключали из партии…”»

Единственное, кажется, что он запомнил четко, так это пресловутую кнопку.

Чтобы понять, насколько это не типично для Молотова, возьмем другие его воспоминания. Так, по поводу какой-то малозначительной поездки начала 20-х годов у них с Феликсом Чуевым состоялся такой диалог:

«Ф. Чуев. О чем говорили в машине, не помните?

– О какой-то книжке прочитанной. На шоссе, возле Всехсвятского, лопнула шина. Мы вышли из машины у деревни. Подошли несколько крестьян. Каменева они узнали, потому что он был председатель Московского Совета… Начали с ним разговор. А на Ленина и на меня не обратили никакого внимания…»