Кавказское бюро ЦК РКП(б), во главе с тов. Серго Орджоникидзе, поставило задачу беспощадной борьбы с меньшевиками как путем развертывания идейно-политической работы против меньшевистского влияния, так и путем репрессий против меньшевистских контрреволюционеров. Группа уклонистов решительно воспротивилась тактике беспощадной борьбы с меньшевиками и подменила политику разгрома меньшевиков политикой «мирного преодоления и переработки» меньшевистских контрреволюционеров…

…Грузинская уклонистская оппозиция встретила полное сочувствие и поддержку со стороны воинствующего грузинского меньшевизма и национал-шовинистической интеллигенции. Грузинские меньшевики неоднократно звали национал-уклонистов на борьбу с диктатурой пролетариата».

КОММЕНТАРИЙ АВТОРА: Если очистить этот текст от коммунистической фразеологии (которой, кстати, здесь не так уж и много) и взглянуть на голые факты, то совершенно четко видно, что «национал-уклонисты» и на самом деле – младшие братья грузинских меньшевиков. Ясно прослеживается линия от тбилисских властей образца 1918 года к торговцам видами на жительство из года 1923-го и далее – к «демократам» 90-х годов, отбросившим одну из самых богатых и процветающих республик Советского Союза на сто лет назад, в вековую нищету отсталой окраины. Только немцев сменили американцы – вот и вся разница…

Таковы были люди, стоявшие у власти в 20-х годах, – те самые «старые большевики», которых так любит г-н Антонов-Овсеенко. Естественно, они терпеть не могли и Сталина, и Берию, и не за какие-то идейные разногласия, а нутром. Ибо сепаратист носителей имперского сознания, как известный булгаковский герой, «сердцем чует».

Стенограмма июльского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС[101]

Хрущев. По поручению Президиума Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза[102] объявляю Пленум открытым. Повестка дня рекомендуется следующая:

1. О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия.

2. О созыве очередной Сессии Верховного Совета СССР.[103]

3. Организационные вопросы.

Будут ли какие замечания к повестке дня Пленума?

Голоса. Нет.

Хрущев. Никто никаких других вопросов не выдвигает?

Голоса. Нет.

Хрущев. Голосовать или считать принятым?

Голоса. Считать принятым.

Хрущев. По первому вопросу докладчик товарищ Маленков; по второму – товарищ Ворошилов и по третьему – организационным вопросам – Хрущев.

Замечаний не будет по повестке дня?

Хрущев. Слово для доклада имеет товарищ Маленков.[104]

Председательствующий тов. Хрущев. Товарищи, есть предложение после этого доклада сделать перерыв минут на 20 с тем, чтобы товарищи подумали, и потом приступим к обсуждению доклада товарища Маленкова. К товарищам, желающим выступить, просьба записываться. Не будет других предложений?

Объявляется перерыв на 20 минут.

Булганин. Продолжим, товарищи. Слово имеет товарищ Хрущев.

Хрущев.[105] Товарищи, товарищ Маленков доложил ЦК партии, как члены Президиума организовали свою работу и в этой работе как дорожили сохранением единства коллектива членов Президиума – не дать повода не только для раскола, а чтобы нарушено было какое-то единство, с тем чтобы это единство через Президиум ЦК передавалось на весь Центральный Комитет и тем самым иметь сплоченную, монолитную всю нашу великую партию.

И вот это стремление к единству, товарищи, очень ловко использовал этот авантюрист Берия.

Товарищи, товарищ Маленков довольно обстоятельно доложил о Берия. Ведь много лет мы знаем Берия. Я знаю его лет двадцать и знаю хорошо по пленумам ЦК, потом непосредственно вместе с ним работали.

Я хочу сказать о своих взглядах на эту личность уже до того, пока мы стали приходить к определенному мнению, в связи с которым мы пошли на такие решительные действия.

Берия был большим интриганом при жизни товарища Сталина. Это ловкий человек, способный, он очень, я бы сказал, крепко впился своими грязными лапами и ловко навязывал другой раз свое мнение товарищу Сталину. Он ловко, умело, другой раз намеком каким-то глухим, другой раз более определенным образом посеет сомнение или в тот или иной вопрос, или так или иначе показать в каком-то нехорошем свете того или иного товарища и нервировать без всякого основания товарища Сталина, добиваясь на какое-то определенное время восстановления товарища Сталина против того или другого товарища. Это мы наблюдали. Ловкость, нахальство и наглость – это основные качества Берия.

Товарищи, умер товарищ Сталин. Да еще когда жил товарищ Сталин, но после болезни, которая наступила внезапно, – паралича, когда оставила речь товарища Сталина и мы приехали и увидели его в таком состоянии, и врачи говорили, что он безнадежен, мы обменивались мнениями, правда, не все, мы все тогда обменяться мнениями не могли по этому человеку.

Я например, при жизни товарища Сталина, когда мы дежурили у него по два члена Бюро ЦК[106] неотступно, мне и Булганину пришлось дежурить вместе. Это было, наверное, за сутки до смерти товарища Сталина. Я товарищу Булганину тогда сказал: «Николай Александрович, вот Сталин безнадежно больной, умрет, что будет после Сталина?»

Это же каждого волнует. Я говорю, вот моя тревога: после смерти Сталина Берия будет всеми способами рваться к посту министра внутренних дел. Зачем ему этот пост? Этот пост ему нужен для того, чтобы захватить такие позиции в государстве, с тем чтобы через свою разведку установить шпионаж за членами Политбюро, подслушивать, следить, создавать дела, интриговать, и это приведет к очень плохим последствиям, а может быть и больше, для партии.

Булганин. Был такой разговор.

Хрущев. Нельзя, я говорю, допустить до этого, гибель будет всем.

Но вы скажете, ну хорошо, потом умер товарищ Сталин, а все-таки, мол, Берия стал министром и, мол, ты также думал и говорил с Булганиным, но и ты, и Булганин не выступили, когда было формирование и распределение обязанностей.

Я говорю, я обнажаю этот вопрос.

Товарищи, почему? Я вам скажу, почему. Одно дело, когда думаешь умирает, но еще живет, и другое дело психологическое состояние, когда уже умер Сталин. Мы собрались, и это как-то еще больше сплачивало людей. Кроме того, я считал, что при обсуждении выступить и сказать это мнение не совсем правильно. Вы, дорогие товарищи, имейте в виду, что Берия добился своего еще при жизни товарища Сталина, он разобщения между членами Бюро ЦК добился.

Ворошилов. Правильно.

Хрущев. Я думаю так, но думать – одно, а сказать – другое, может быть. не так понимаю. Еще не остывший труп товарища Сталина – и поднять этот вопрос, скажут: воспользовался смертью товарища Сталина, сразу вносит раскол и смятение в руководство партии, и, таким образом, ловко используя это, выставят против тебя, и будешь в дураках, да еще в каких! Могло это быть.

Голоса. Вполне правильно, могло это быть.

Хрущев. Берия очень домогался этого. Берия стал министром внутренних дел. Вы, товарищи, каждый знаете, какой удельный вес этой «персоны» в партии. Довольно большой. Казалось бы, раз человек добился такого удельного веса, то, следовательно, такому человеку надо дать участок работы самый острый.

Товарищи, я, может быть, по своим выводам встречу какие-то замечания, но я хочу все-таки сказать: самый ли острый у нас вопрос сейчас – это Министерство внутренних дел? Я бы сказал – нет. Это мое личное мнение, и я вам скажу, почему.