А вот ежели все делать по закону, то обвинения в избиении арестованных доказываются чрезвычайно сложно – отчасти поэтому в органах били, бьют и будут бить, что ты с ними ни делай. А где тогда не били? Взять ту же Германию, где пытки были введены в обычную практику органов. Пытали в гестапо, пытали в сигуранце, пытали в дефензиве, ну, у франкистов в Испании, само собой – впрочем, и у республиканцев тоже… Да везде. А сейчас что, все иначе? Вспомните скандал с американскими охранниками, которые не только пытали иракских пленных в тюрьме Абу-Грейб, но и фотографировались со своими жертвами!

Короче, свидетельских показаний против Берии по этому пункту должно быть завались!

Ничуть не бывало. По работе в Москве припомнили несколько эпизодов – не десятки и не сотни, а несколько. А в основном все показания и документы, обвиняющие Берию и его команду в организации террора, относятся исключительно к Грузии. Вот уж где лютовали гады!

Грузинских показаний и документов в деле действительно множество. Вот только странные это бумаги…

В книге Сухомлинова приводятся копии документов с резолюциями Берии. Это справки, списки, на которых стоят резолюции: «арестовать», «взять крепко в работу», «крепко излупить» и т. п. Все они относятся к тому времени, когда он был Первым секретарем ЦК КП Грузии. То есть формально эти резолюции, адресованные работникам НКВД, были превышением власти, за них можно судить, правда, не столько Берию, сколько чекистов, которые эти распоряжения выполняли. Приказать может кто угодно и что угодно, а виновен тот, кто, в нарушение закона, выполняет эти приказы.

Впрочем, зачастую ничего криминального те резолюции не содержат. «Взять крепко в работу», «крутить», «добиться признания», «лично размотайте». Ничего указывающего на незаконные методы следствия. Есть бумаги с указанием Берии арестовать каких-то людей. Есть данные о работе Кобулова и Гоглидзе в составе «особых троек» и количество вынесенных приговоров.

Последние бумаги – справки о работе в «особых тройках» – особо примечательны. Идут они под грифом «сов. секретно» и, по-видимому, настолько засекречены, что написаны от руки (дабы не посвящать даже машинистку) начальником 1 отдела МВД Грузинской ССР. Мы привыкли к тому, что всякая официальная бумага имеет номер, по которому можно впоследствии проверить ее подлинность. На двух из этих записочек действительно стоит нечто похожее на номера – 200 и 202. На третьей вообще ничего нет, и датируется она 18 декабря 1953 года – вспомним, что 18 декабря начался сам процесс. Таким образом, вообще непонятно, что это такое. Если бумажки затребовало следствие, то почему процесс начался до их прибытия, а если суд – то каким образом их успели составить уже 18-го, даже если запрос везли самолетом? Хотя, судя по характеру оных бумажек, написанных от руки, без входящих и исходящих номеров, их вполне могли написать в любом из следственных кабинетов генпрокуратуры и пришлепнуть печатью МВД Грузии. «Скажете: „В Москве нет печати МВД Грузии“? Ха-ха.) Тем более, участие в „тройках“ не являлось чем-то незаконным, значит, документы были приобщены к делу явно „для иллюстрации“ – мол, пусть обвинение и сляпано кое-как, но подсудимые-то все равно злодеи!

Но есть в деле и куда более интересные бумаги. Это те самые, на которых стоят резолюции Берии «арестовать», «взять в работу» и пр. Уже привыкнув к рекордному количеству фальшивок, я попыталась сравнить подписи Берии на этих документах между собой и с теми его подписями, подлинность которых не вызывает сомнения. Так вот: невооруженным глазом видно, что подпись Берии выглядит по-разному (особенно отличается заглавная буква «Б» – совершенно разное начертание!), и зачастую сильно отличается от его подлинной подписи на копиях приказов 1953 года. Что же получается, Берия, подписав тысячи бумаг, не смог выработать себе устоявшегося автографа?

Но и это еще не все. Никакого графолога не нужно, чтобы увидеть: некоторые документы, те, что Берия якобы составлял от руки, написаны вообще разным почерком! Что же получается – и это тоже фальшивки? Если разным почерком – то ведь фальшивки, правда? Теперь понятно, почему практически все «документальные» материалы о зверствах Берии и его команды относятся к грузинскому периоду их работы. Сами посудите: где Грузия, а где мы, – поди проверь, что там творилось на самом деле. Кроме того, именно в Грузии торчала бериевская банда вместе со своим паханом во главе во время самого разгара репрессий. Ну, а то, что с переездом Берии в Москву репрессии прекратились – так это он так удачно маскировал свою звериную сущность, не верьте, люди… Свидетельские показания? Всегда можно сфабриковать, или, еще проще, придумать. Тем более что очных ставок для бригады Руденко, как уже было отмечено, «не существовало».

Теперь отчасти ясен и ответ на вопрос, заданный в предыдущей главе: с чего вдруг Генеральный прокурор самолично проводил допросы? В книге Сухомлинова описан один из таких допросов. Следователь предъявляет «Берии» документы – те самые, с резолюциями. Спрашивает: это вы писали, ваша подпись, ваша резолюция? И тот признается: да, моя… Теперь ясно, для чего потребовались эти допросы? Чтобы Берия своим признанием придал силу этим, с позволения сказать, «доказательствам». А силу всему протоколу допроса придает участие самого Генерального прокурора… И теперь у каждого, кто читает материалы дела, не возникает и тени сомнения в их подлинности. Вон, даже Андрей Сухомлинов, уж на что прокурор опытный, и то – обычного следака из кабинета выкинул бы, а к генпрокурору относится с куда большим почтением. А ведь деяние-то одно и то же!

Кстати, один из вариантов такой подписи, не совпадающей с реальным автографом Берии, – тот, где буква «Б» написана с отрывом пера от бумаги (у реального Берии, подписывавшего сотни документов, роспись, естественно, была без отрыва) где у нее прямая палочка и круглый «животик», так вот, точно такую же подпись мы видим и под приведенным в той же книге факсимиле «писем Берии», и на постановлении об аресте. Такое вот неожиданное подтверждение версии о том, что Берия этих писем не писал и постановления не подписывал. Пустячок, а приятно…

Какие еще доказательства? Начальник охраны Саркисов показал, что Берия в Москве лично допрашивал арестованных в Лефортовской тюрьме, и из его кабинета доносились шум и крики, как будто там били людей. Впрочем, Саркисов вообще фигура интересная, мы еще к нему вернемся – дальше он такого напоказывал!

Из приговора:

«Судом установлено, что в октябре 1941 года подсудимый Берия, заметая следы совершенных заговорщиками преступлений, отдал письменное распоряжение о расстреле без суда 25 арестованных по списку, составленному подсудимыми Меркуловым и Кобуловым. В этот список были включены лица, со стороны которых заговорщики могли опасаться разоблачения. Никто из них не был осужден…».

К счастью, в этой же книге Сухомлинова приведена факсимильная копия этого распоряжения и некоторых других. Записка подлинная – не копия, и даже номер на месте, там, где ему и положено быть. В ней написано:

«Ст. лейтенанту госбезопасности тов. Семенихину Д. Э. С получением сего предлагается Вам выехать в гор. Куйбышев и привести в исполнение приговор – высшую меру наказания (расстрелять) в отношении следующих заключенных…» И дальше список.

Однако ведь здесь черным по белому написано: привести в исполнение приговор. Допустим, суда не было – учитывая дату составления этой записки, такое очень даже могло случиться. А датирован этот документ 18 октября 1941 года. Накануне немцы подошли к самым окраинам Москвы, бьльшая часть правительства эвакуирована в Куйбышев, в столице паника. Но даже в этой ситуации просто так никто никого не расстреливал.

В сборнике документов «Начало» (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне), где опубликован этот документ, стоит маленькая сноска: «17 октября 1941 г. было составлено заключение НКВД СССР о необходимости расстрела по указанию “директивных органов Союза ССР” 25 заключенных. Оно подписано начальником следственной части по особо важным делам НКВД СССР Л. Влодзимирским, утверждено заместителем наркома внутренних дел Б. Кобуловым и согласовано с Прокурором СССР В. Бочковым». И сразу вопросы.