В одно мгновение второй поверх превратился в не аккуратное птичье гнездо. Только что ровные стены превратились в переплетение бревен, которые словно растопыренные пальцы торчали из дырявой шапки.

Гаврила ударил еще раз и все, что там еще висело, превратилось в лавину, рухнувшую на крыльцо.

— Вот теперь хорошо! — Довольно сказал Гаврила. — Теперь им не до нас будет…

— Добил бы уж и все остальное, — предложил Исин, завороженный чудом, что творилось у него на глазах. Первые два поверха уже стали похожи на большой муравейник, и только самый низ терема еще оставался похожим на творение человеческих рук.

— Нет. Я сейчас тут все разнесу, а ты потом скажешь, что, что именно это и был гнев Богов. Пошли отсюда, пока им не до нас.

Исин поглядел на развалины и с сомнением в голосе спросил.

— Думаешь, догонять побегут?

Гаврила пожал плечами, мол, все может быть, но Исин мудро изрек.

— Нет. Сразу не побегут. Им еще пожар гасить…

Смешиваясь с остатками тумана, из-под бревен потянулся дымок.

Исин оказался прав. Они перешли болото спокойно. Никто не бежал следом, не грозил убить или искалечить — у тех, кто остался в живых и мог двигаться, и без того было дел по горло.

В развалинах все осталось по-прежнему. Только теперь стало светлее и Избор смог разглядеть заросшие мхом камни. Пока Гаврила обиходовал разбойничьих коней он бегло осмотрел все это и спросил Масленникова.

— Тебя на этом самом месте лет двадцать назад не было? Уж больно, похоже.

— Теперь волхва искать надо, — вместо ответа сказал он. Его глаза горели недобрым огнем. Избор помедлил и, придавая вес словам, ответил:

— Тут не всякий волхв поможет. Сильный нужен. Да и захочет ли…

— Ничего. Заставим, — думая о своем ответил Гаврила. Разбойничьи кони хрипели и дичились — от людей пахло болотом и кровью. Гаврила понюхал себя и добавил.

— А по дороге, чтобы речка была. Отмыться бы.

Он покосился на Исина. Хазарин упорно молчал. От самого терема и по сию пору он не сказал ни слова, только хмурился и смотрел на небо. Гаврила и Избор переглянулись. Оба видели, что хазарин до сих пор не верит в случившееся… Избор покачал головой, но промолчал, а Гаврила не сдержался.

— Не жди. Не прилетят.

— Но как? — вдруг взревел сотник, наконец-то поверив, что то, чего он так боялся все же произошло.

— Как? Ведь из рук не выпускали!..

— Не кипятись. Это будет первое, о чем волхва спросим. Найти бы его только…

Когда они выехали на дорогу, Гаврила долго вслушивался в тишину, нависшую над лесом, а потом сказал:

— А ветра-то нет больше.

В голосе его слышалось удовлетворение. Исину не хотелось лишаться последних иллюзий, и он попытался найти объяснение этому. Сотник подставил щеку, но воздух оставался неподвижен, как вода в пруду.

— Лес кругом, — сказал он.

— «Лес», — передразнил его Гаврила, — а вчера тут, что степь была?

— Ладно, поехали, — сдался хазарин. — Теперь-то куда? Где тут колдуны?

Он оглянулся, выбирая дорогу. Лес кругом стоял матерый, плотной коричнево-зеленой стеной отгораживая их от мира. Тут даже в воздухе не было намека на жилье — ни звуков, ни запахов. Только дорога стелилась у ног, приглашая промчаться по себе.

— Люди скажут. Село надо найти.

— А село где?

— Это думать надо.

Дорога перед ними тянулась в оба конца, и на любом из них жили люди. Стоя тут, трудновато было сказать, на каком из концов живут те люди, которые все знают про колдунов. Нужно было выбирать, и хазарин решил показать, как это делается. Он плюнул на ладонь, и не глядя, ребром другой ладони, ударил по лужице слюны. Капля, длинная как сам плевок соскользнула с ладони в воздух, и отлетела вправо. Зацепившись за ветку, она повисла, и качалась там, блестя на солнце.

— Туда, — сказал Исин. — Поехали…

— Ты за своей соплей сам поезжай, — ответил Гаврила. — А нам в другую сторону.

Исин не то что бы обиделся, но спросил.

— Это почему в другую? Ближе там что ли?

— Ближе.

— Откуда знаешь?

— Ближе к тому месту, где талисман потеряли.

Конечно, никто из них не мог толком сказать, как будет лучше, но здравый смысл подсказывал Гавриле, что нужно ехать назад: и дорога была знакомой, и люди там имелись, и так действительно было ближе к похитителям.

Они ехали не быстро, внимательно выглядывая следы людей. То, что они искали, изредка попадалось им на глаза — то разбитый кувшин, то сваленные топором деревья, то коровий череп, невесть как оказавшийся на ветке.

— Скоро, — говорил в этих случаях Гаврила, но слово так и оставалось обещанием и через час они никого не встретили. Злость, что плескалась у каждого в душе, постепенно утихомиривалась. Теперь, когда почти все было ясно, она тяжким камнем лежала в сердцах дожидаясь своего часа. Они не разговаривали — неочем было говорить, и молча поглощали поприще за поприщем.

Два часа спустя, когда к донимавшей их жаре прибавился голод, они остановились на берегу реки. Река тут текла медленно и образовала заводь, заросшую кувшинками. Пустив коней пощипать траву, они расположились в тени глядя на прохладную воду реки. По молчаливому уговору никто не говорил о пропаже — они не хотели тратить свою злобу на ругань, а разговоры делу не помочь никак не могли. Они просто сидели, привалившись, каждый к своему дереву, и давали отдых отяжелевшим мускулам.

В заводи то тут, то там плескалась рыба, гоняя поводе кружки волн.

— Вода-то с гор течет, — сказал Избор, — холодненькая, небось… Чистая да свежая…

Он понюхал рукав и покривился. Гаврила в задумчивости побурчал в ответ что-то неопределенное. Тогда воевода развязал мешок, достал хлеб и мясо. Глаза его при этом не отрывались от воды. Бросив еду на траву, он решительно стащил с себя куртку, а следом за ней и всю остальную одежду.

— Пойду окунусь, — сказал он решительно. — Грязь смою.

Гаврила словно только и ждал этого приглашения, стал снимать с себя все. Оставшись нагишом, он хлопнул в ладоши и побежал к реке.

Избор приотстал. У самого берега Масленников оглянулся, торжествуя, но воевода сильно оттолкнувшись перелетел через него и с плеском упал в воду. Вверх полетели брызги. Гаврила прыгнул следом, и по воде заходили здоровенные волны.

Вода обожгла их бодрящим холодком, освежила головы. Избор попытался нащупать ногами дно, но безуспешно, тогда захватив побольше воздуха, нырнул вниз. Вода упруго разошлась в стороны, и с каждым гребком он уходил в нее все глубже и глубже. Светлый, пронизанный солнцем слой воды остался наверху, а тут плавала зеленоватая муть и какие-то неясные тени. Что-то двигалось вокруг него — то ли это было на самом деле, то ли это казалось ему… Он шевельнул ногами, пытаясь уйти в глубину, но голову сдавило словно обручем и он так и не добравшись до дна, перевернулся и поплыл назад. На поверхности его встретило буйство красок летнего дня. Отдышавшись, подплыл к лежащему на спине Гавриле.

— Зачем нырял? — спросил тот. — Потерял чего?

— Русалок искал.

— Зачем? Исину хочешь приятное сделать?

Они посмотрели на хазарина, что одиноко маялся около дерева.

— Людей нет. А русалок можно было бы о колдунах расспросить…

— Их-то? — с сомнением переспросил Гаврила.

— А кого еще? Реки-то везде текут.

Гаврила перевернулся, нырнул, словно и сам захотел найти русалок, но, недолго пробыв под водой, вынырнул у самого берега, предложил:

— Покричим, может? Вдруг откликнуться?

— Место хорошее, — задумчиво произнес Избор. — Глубоко, камыши… Только давай-ка к берегу поближе. А то не ровен час, утопят нас по своей бабьей глупости…

Они выбрались на мелководье. Берег по-прежнему был пуст, только трещал где-то рядом кустами Исин.

— Что он там? — начал Гаврила.

Но договорить ничего не успел. Две стрелы с тупыми наконечниками почти одновременно ударили их по затылкам и они, лишенные сознания, повалились в воду.