— Лезьте!

— Это еще что? — спросил Избор. — Что за сбруя?

— Что бы руки не вырвало. Привяжу вас и с Богом…

Князь действовал быстро. Умелые пальцы затягивали узлы, застегивали пряжки. Почувствовав под руками дрожь Исина, успокоил.

— Сейчас. Потерпи. Как в озеро упадете…

Услышав про озеро, хазарин задергался. Плавать он не умел. Он уже смирился с тем, что придется лететь, но что бы лететь в озеро…

— Да не дергайся ты, — грубо сказал князь. — Помню, что плавать не умеешь… За стрелу держитесь. Она вам утонуть не даст. А озеро у нас сами знаете спокойное. Водяных нет. Разве что утопленники…

Отойдя немного подальше, князь оглядел их, удовлетворенно кивнул.

— Долететь бы только… — сказал Избор, — а то вдруг не докрутили?

— Докрутили дальше некуда, — успокоил его князь. — Если думаешь, что не долетишь — ногами оттолкнись. А как в воду упадете, сразу сбрую режьте. Не жалейте ее…

— Не пожалеем, — твердо пообещал Избор. Он вдруг подумал, что на их долю выпало не самое трудное. Через несколько минут, когда станет ясно останутся они в живых или нет, они окажутся в безопасности, а вот князю и дружине придется туго. Песиголовцы во все времена были и оставались могучими противниками, и защитникам Пинска придется несладко.

— Как ты то тут, князь?

Брячеслав махнул рукой.

— О нас не думай. Продержимся… Вы вот не подведите.

Он посмотрел на них пристально и серьезно, так же как недавно смотрел в подвале.

— И лучше вас у меня люди есть и в схватке более умелые, которым верю как себе, а посылаю все равно вас. Сами знаете что несете. Потому ведь вас и посылаю…

Исин ухмыльнулся, но улыбка на бледном лице вышла кривой.

— Ладно, князь. Ты свое дело делай, а уж мы свое сделаем. Не впервой… А живыми вернемся — перед всей дружиной скажешь, что лучше меня да Избора у тебя никого нет!

— Скажу! — улыбнулся князь.

Он не стал томить их напутствиями. Просто взмахнул топором и перерубил веревку.

Избор хоть и хотел оттолкнуться от лука, сделать этого не успел. Его дернуло с такой силой, что он услышал хруст собственных костей и треск упряжи. Он огруз, стал тяжелее, ремни, заскрипев, впились в тело, но выдержали! Он не был волхвом, но как воин понимал, что находится внутри человека. Сквозь распоротые чрева он навидался и костей и кишок и теперь мог представить, как все то мягкое и нежное, что Род вложил в его утробу теперь смялось и торопилось через известное всем место выйти наружу.

Стиснув зубы, человек не дал страху вырваться криком. Ставший вдруг плотным как вода воздух закрыл глаза, но не уши и он услышал, как рядом, отделенный древком стрелы застонал хазарин. Ему тоже было не хорошо. Избор услышал, как заглушая рев ветра, он рвет ремни, что привязывали его к стреле. Открыв глаза Избор посмотрел на свои. Кто бы их не делал, их сделали на совесть. Княжеские шорники прошили толстые полосы мягкой кожи доброй просмоленной дратвой. Он дернул рукой, попробовал дотянуться зубами. Ничего, подумал Избор, не перекусит. Не успеет. Тут лететь-то всего ничего осталось…

Стрелу завертело. Теперь она со свистом, от которого ныли зубы, ввинчивалась в воздух. Земля и небо менялись местами и через несколько мгновений Избор уже перестал различать, где звезды, а где костры песиголовцев, а потом, когда костры остались позади, вдруг стало легко. Каким-то чутьем он понял, что стрела перестала подниматься и теперь медленно, словно раздумывая, что делать дальше, летела вперед.

Он скосил глаза, глянуть как там хазарин, и к своему ужасу увидел, что хазарин размахивает рукой. Каким-то чудом сотнику удалось отвязаться, и Избор тотчас представил, что сейчас должно произойти. От этой мысли ветер, хлеставший по лицу, стал вдвое холоднее. Так оно и получилось — Исин добрался до ножа и теперь кромсал упряжь. Тот страх, что был перед ним сейчас, казался ему самым страшным и хазарин не думал, что случиться после того, как он отцепится от ненавистной стрелы.

— Исин! — проорал Избор. — Сотник! Дурак!

Сотник не слышал его, продолжая в слепом страхе терзать ремни. И тут Светлые Боги сжалились над ними. Стрела клюнула носом, и это так напугало Исина, что он пришел в себя.

— Падаем! — проорал он.

Костры песиголовцев остались далеко позади, и Избор более не опасаясь стрелы снизу, ответил.

— Вижу!

Он ощущал, что хазарин готов хоть сейчас прыгнуть вниз и прекратить весь этот ужас и потому скомандовал:

— Хватит орать! Правь, давай!

Исин ждал чего угодно, только не этого.

— Как?

Воздух забился в рот, рвал щеки, но Избор все же прокричал.

— Ты что, ворон не видел? Рукой маши, как крылом! А то до озера не долетим.

Хазарин неуверенно взмахнул раз, другой… Это получилось у него плавно, по журавлиному и Избор прокричал:

— Чаще! Чаще давай.

Теперь, когда хазарин занимался делом, и неприятностей от него ждать не приходилось, Избор занялся собой. Внизу по-прежнему было темно, но воздух повлажнел и стал прохладней. Теперь все вокруг них стало легким, и он мысленно похвалил хазарина. Это чудо произошло не иначе как его стараниями — тот махал руками на совесть, как ласточка.

Ослабив ремень, воевода не расстегнул его до конца. Князь клялся, что они долетят до озера, и Избора больше интересовало не то, как остаться целым упав воду, а то, как найти в этой темноте берег. Озеро-то было не маленьким да и князь, крутя ворот посторался на славу…

Поток воздуха изменился, запахло камышами, тиной.

— Кончай махать! — крикнул Избор. — Долетели! А то занесешь куда еще… Держись.

Кровь прилила к голове, и обострившимся зрением Избор увидел под собой блеск волн. Они стремительно надвинулись и стрела, уставшая от полета, почти беззвучно пронзила их.

После холодного ветра, трепавшего их наверху, вода показалась парным молоком. Несколько мгновений они висели неподвижно. Стрела воткнулась в дно и застряла там.

Избор первым понял, что что-то не так. Он чувствовал, что движение вниз окончилось, но не ощущал той силы, что всегда выталкивала пловца с глубины наверх. Воевода дернулся раз, другой, но стрела стояла неколебимо. Воздуха в груди уже не хватало, перед глазами замелькали красные круги, удушье сдавило горло. Он нашарил нож и распорол ремни, что держали его и мешок. Слава Богам под водой оказалось немного светлее, чем в воздухе. Сквозь муть разглядел Исина, так же как и он рвавшего привязь, потом что-то блеснуло — то ли рыбешка, то ли нож и хазарин рванулся вверх.

Они вынырнули, отфыркиваясь и отплевываясь и не думая, что на берегу их могут ждать песиголовцы. Отдышавшись и дождавшись, когда хрип вновь превратится в голос, Исин спросил:

— Где это мы?

Его руки вцепились в стрелу. Не чувствуя дна под ногами, он ощущал себя очень неуютно. Смахнув воду с лица, Избор ответил, даже не оглянувшись по сторонам:

— Коли стрелять куда попало, то куда можно попасть? Только сюда.

— Философ,… — выругался хазарин, стуча зубами. — Куда это «сюда»?

— В воду.

Постепенно глаза привыкали к темноте и в ней проступили очертания деревьев, растущих прямо из белой полосы песка. Разобравшись куда нужно плыть, Избор оттолкнулся от стрелы и погреб к берегу.

После двух хороших гребков он задел ногами дно.

— Давай сюда.

Исин все еще жался к стреле и Избор поманил его пальцем.

— Сюда давай. Тут мелко.

Исин шумно, по собачьи, проплыл сажень и встал на ноги.

— Ты чего орал как баба? Неужто страшно? — отплевавшись, спросил Избор.

Исин долго не отвечал, молча греб к берегу, а потом поправил его.

— Почти как баба. Как баба я кричать никогда не буду, потому что у меня грудь другая.

Раздвигая темную воду, он заново переживал страх, охвативший его в небе.

— Хоть бы слово доброе кто вслед молвил, — кривясь от боли, проворчал хазарин, — а то повадились, чуть что, так сразу топором.