— Как ты князю-то нужен, а? Хороший тесть у тебя будет. Ничего для тебя не жалеет — ни людей, ни времени… — прокричал он. Хазарин сделал вид, что не расслышал, а может быть и правда, голос богатыря затерялся в перестуке копыт. Разметая перед собой кур, они вихрем пронеслись до ближайших ворот. На их счастье дружинники перед ними не ждали их тут.
Всадники пронеслись мимо них, не дав им случая и возможности пустить стрелу вслед. В ожидании их беглецы то и дело оглядывались назад.
— Мост! — закричал Гаврила. — К мосту!
— Нам не туда…
— К мосту, — повторил Гаврила. — Там оторвемся!
Они продолжали нестись и проскакали почти половину расстояния до переправы, когда показалась погоня.
— Их только пятеро! — Крикнул Исин. — Отобьемся.
Избор пришпорил коня и, обгоняя хазарина, прокричал в ответ.
— Уймись! Тебе, может, там еще княжить придется… Зачем себе врагов заводить?
— Догонят ведь! — ответил Исин и тоже пришпорил коня.
— Ну, когда еще…
Мост приближался так быстро, словно и сам не стоял на месте, а, перебирая опорами, спешил им навстречу. Исин все оглядывался. Кони у преследователей оказались похуже и они потихоньку отставали.
— Уходим! — крикнул хазарин. Его никто не услышал. В этот момент копыта лошадей ударили по настилу моста. Шум воды, что журчала, обтекая опоры моста, обдал их прохладой. Сразу за мостом Гаврила остановился. Из-под копыт его коня в воздух взвилось облако пыли, и он развернулся лицом к преследователям.
— Достаньте луки.
— А то мы пятерых без луков не уложим?
— И семерых уложим, да только в другой раз. Нынче без крови обойдемся. Просто покажем, что готовы драться.
Настил моста из коротких бревен горбиком поднимался к небу, но на середине моста спускался к другому берегу. С другой стороны к ним приближались пять всадников. Из ворот, что еще виднелись выезжали новые всадники.
Луки в руках Избора и Исина остановили преследователей около самого моста. Голос Гаврилы перелетел с берега на берег, словно птица.
— Что нужно?
Они не полезли напролом, а оглянулись, выискивая помощь, и ответили.
— Князь вас к себе требует.
— Это я уже слышал, — пробормотал хазарин, глядя, как всадники из города подъезжают все ближе и ближе.
Гаврила, так же следивший за ними, отрицательно покачал головой.
— При всем уважении к князю не можем быть его гостями. У нас дело, нашим князем порученное. Вот когда сделаем, тогда может быть…
— Тогда обязательно! — подхватил Исин. — Я к невесте вернусь. Как дела закончу, так сразу!
Исин слушал хазарина, и не мог понять шутит тот, или говорит правду.
— Передайте князю поклон и скажите, как только дела закончим обязательно, и сами приедем, и зятя ему привезем, а сейчас не можем — уж больно дело серьезное…
Всадники из города, наконец, подоспели и также встали перед мостом. Теперь тут стояли все, кто приехал сегодня в корчму.
— Вы своему князю служите, а мы — своему… Посмотрим кто лучше служит. Вперед! — скомандовал кто-то самый отчаянный…
— Назад! — крикнул Гаврила, и все послушались его. На глазах преследователей мост вздыбился, в воздух взлетели бревна и через мгновение настила на нем не стало. С гулким плеском половинки бревен попадали в воду и течение, не прекращая журчать у мостовых опор, понесло бревна вниз. Напуганные кони рванули в стороны, и через мгновение на том берегу клубилось облако пыли, из которого выскакивали то люди, то лошади.
— Ну, кажется, никого не убил… — пробормотал Гаврила.
— Вряд ли они это оценят…
— Ничего. Исин ввернется — объяснит. Если захочет. Поехали отсюда.
Развернув коней, они помчались прочь от реки.
Степь, что быстро летела под копыта, взлетела ввысь небольшим холмом. Они выскочили на вершину, и не слезая с седел, смотрели на то, как по противоположному берегу мечутся люди и лошади.
— Вряд ли это их остановит… — сказал Исин, глядя на разрушенный Гаврилой мост. В его словах Избор уловил потаенную гордость. Будущий княжеский зять словно бы гордился такими справными воинами, что не испугались ни Гаврилы, ни их всех, а особенно его самого.
— Зато охладит, — отозвался Масленников. — Как ни крути, моста-то больше нет… Нырять придется… А этот берег выше… Пока еще переправятся… Лошадей заведут…
— Но ведь переправятся же…
— Да, — вынужден был согласиться Гаврила. Он посмотрел на берег сквозь трубку в кулаке. — Может быть, поубивать их?
Богатырь оглянулся на Исина, а тот, не заметив взгляда, покачал головой.
— Перетопи, — посоветовал практичный Избор. — Пока они из воды вылезли. Чистая смерть… Им хорошо, да и нам спокойнее.
Он говорил искренне и далек был от мысли вести себя так, что бы когда-нибудь Исину проще было бы посмотреть в глаза князю Голубеву. Кем бы ни были те люди в реке и на берегу добросовестными воинами или бесстрашными дураками, но они мешали им делать дело. Для воеводы привезти талисман в Киев было куда как важнее, нежели устроить личную жизнь хазарина, при всем нему, хазарину, его, воеводы, уважении.
— Жалко, — наконец сказал Гаврила. — Мне спокойней будет, если мы им хазарина отдадим. И нам лучше и ему приятнее.
— Ну, уж нет, — быстро откликнулся хазарин, еще помнивший Гавриловы пророчества о том, для чего он нужен князю и чем все это может кончится.
— Я до князя сам когда-нибудь доберусь. Это если охота будет.
Поняв, что у Гаврилы рука не поднимается перетопить хоть и не безобидных, но случайных вообще-то людей, Избор развернул коня и поскакал вперед. За ним следом, привязанная коротким ремнем скакала четвертая лошадь, что осталась им в наследство от странников. Выбора у них теперь не было — следовало уходить и как можно скорее.
Гаврила и Исин припустили вслед за ним, понимая, что сейчас их мягкосердечие, возможно, испортит им жизнь в самом ближайшем будущем. Исин все время оглядывался и в один из таких разов сказал.
— Переправились.
— Теперь их точно поубивать придется. Вот беда-то…
Избор не отозвался.
— Слышишь, Избор. Они переправились…
— Слышу, — отозвался воевода. — Не та беда, что с земли, не та, что с воды, а та беда, что с неба.
И Гаврила, и сотник тут же забыв о преследователях, начали озираться, отыскивая опасность в небе. Они шарили глазами по небу, пока хазарин впрямую не спросил.
— Где они? Не вижу ничего. Остроголовые?
— Да, — откликнулся Избор, глядя как всадников у них за спиной становится все больше и больше. Они выскакивали из реки и, нахлестывая лошадей, бросались в погоню.
— Где же?
— Надеюсь, что далеко… Но чувствую, что уже летят сюда гады… Летят!
Их преследователям ни занимать было, ни упорства, ни смелости. После того, что Гаврила сделал с мостом, они могли бы спокойно вернуться, и рассказать о страшном колдуне, что в одно мгновение разрушил мост и едва не повернул реку вспять, но они неслись следом за ними как свора собак за зайцами. То ли они видели, что их больше, то ли их страх перед князем был сильнее страха смерти, но они не отставали и потихоньку расстояние между ними сокращалось. Гаврила, в очередной раз оглянувшись, крикнул Избору.
— Пришпоривай!
Воевода скакал последним. Запасная лошадь скакала не налегке — на нее нагрузили все мешки, что второпях бегства побросали странники и она, словно якорь, не давала ему разогнаться.
— Брось ее! — крикнул хазарин.
— Еще чего, — отозвался воевода. — Что я им родственник такие подарки делать?
— Догонят — все отберут…
— Пусть попробуют!
Гаврила покачал головой и придержал коня.
Копыта четырех коней дробно ударяли по сухой земле, но вскоре к этим звукам прибавились голоса погони.
— Брось мешки… Раз голоса долетели, значит, и стрела долетит, — вновь проорал Гаврила. — Бросай! Все равно не наше…
— То-то и оно! — откликнулся Исин, вполне понимавший своего воеводу. — Мало ли чего там в мешках понапиханно… Волхвы ведь…
Избор не ответил, но когда через несколько минут к крикам погони прибавился стук копыт, подтянул коня поближе и не отпуская поводьев, стал другой рукой рыться в ближнем мешке. Воевода действовал рассудительно. Он сперва щупал то, за что хватался и только потом, когда понимал, что ухватил зряшную вещь, вытаскивал ее и бросал. Он действовал споро, и уже через несколько минут позади них лежало на земле или плыло по воздуху какое-то тряпье, пучки сухой травы. С мешком, в котором странники держали еду, он разобрался еще быстрее, мельком помянув старцев за жадность — всю прошлую ночь они за обе щеки ухомякивали их еду, хотя у них самих в мешке чего только не было. Именно поэтому Избор расстался с этим мешком с каким-то мстительным удовольствием. Он попросту распорол боковину мешка и смотрел, как на дорогу вываливаются ковриги хлеба и куски мяса в чистых холщовых тряпицах, и что-то еще. Лошадь сразу пошла живее.
