— Который?
Исин тронув пятками коня, на пару шагов выехал вперед.
— Я, князь.
Князь посмотрел на него оценивающе, словно прикидывал глубину его государственного ума. Под его взглядом Исин опустил брови и наморщил лоб. Князь насмотревшись на хазарина посмотрел на боярина.
— А с тобой что? — он обратил внимание на его лицо.
— Так, ничего, — мужественно ответил Кочетыга. — Пройдет… Рассосется…
— А остальные что?
— Спутники. Едут по своим делам…
Князь молчал, разглядывая их, и Исин чувствовал, что он смотрит глубже, чем Брячеслав. На их глазах ночь закрашивала небо чернотой. Все так же молча, князь снял с пояса маленькую клетку, достал оттуда голубя и выпустил его в ночное небо. Проводив птицу глазами, князь устало сказал.
— Слава победителю чудовищ!
Дворня и дружинники, что стояли рядом подхватили его слова, и волна восторженных криков прокатилась по двору, раздвигая плечи гостей. Князь медленно поднял руку, останавливая общий восторг.
— Гостям почет и уважение. Сегодня отдыхайте. Завтра поговорим.
В комнате, которую им выделил князь Исин сбросил мешок на лавку и немного обиженно сказал:
— Даже княжну не показали…
— А что должны были? Покормили тебя, и спасибо скажи.
— Ну… Я надеялся… — сказал сотник подумав. — Не каждый день таких чудищ губить приходится. А ведь наверно ждала девка.
— Да уж, тебя дождешься. Девка, поди, иссохла вся по тебе, а ты бродишь незнамо где… — насмешливо откликнулся Гаврила. Он по хозяйски осмотрелся. Окно, дверь три лавки, стол. Из окна виднелся темный двор и ворота в стене, через которые они и попали сюда.
— Наверняка ведь ждала! — гнул свое хазарин. — Не могла не ждать!
— Да кто тебе это сказал?
— Да этот… Ну, плешивый, что вез нас сюда… И что ждет говорил, и даже окна ее показал.
Гаврила закатил глаза, вспоминая всех плешивых, что ездили на телегах и, наконец, догадался.
— Сераслан, что ли?
— Ну да!
— Так какой же он плешивый? Он лысый, — возразил Гаврила.
Исин, уже собравшийся встать и открыть, остановился.
— А почему лысый? Плешивый! Раз волос нет, значит плешивый.
— Ничего ты не понимаешь, — отозвался из своего угла Избор. Он аккуратно пристраивал меч в изголовье.
— Лысый — это лысый, а плешивый — это плешивый.
— А какая разница? У того волос нет и у этого… Я имею ввиду и у лысого и у плешивого… Или у лысых волос хоть чуть-чуть больше, чем у плешивых?
— Эх ты. В зятья к князю набиваешься, а таких простых вещей не знаешь. Есть разница. У лысого ум волосы ест, а у плешивого они сами вылезают. От плохой жизни.
Исин немного помолчал, а потом ответил Масленникову одним словом.
— Мудер.
— Как ты при своем уме еще не лысый? — отозвался Избор.
— Сам не понимаю, — ответил Гаврила. — Может, сплю мало?
Он зевнул, опрокинулся на лавки и сонным голосом добавил.
— Дверь я заложил. Мало ли что…
— А что? — встрепенулся Исин. — Что-то не так?
Жизнь научила его доверять предчувствиям Масленникова.
— Все так, только уж больно хорошо дверные петли смазаны…
Они не успели провалиться в сон, как в дверь стукнули. Избор уже устроившийся на лавке приподнялся, но к двери не пошел, только положил руку на меч… Стучал явно кто-то из своих — уважительно и аккуратно.
— Так с вами никогда умным не станешь, — проворчал Исин сквозь зевок. Сон уже наполнял его как мед непочатую бочку. Хотелось закрыть глаза и провалиться в уютную темноту и заново пережить события этого дня, но каждый удар словно вколачивал ступеньку в лестницу, что вела к пробуждению.
— Не спится кому-то, — сказал сотник. Его лавка стояла ближе всех к двери, и уж если кому полагалось встать и открыть стучащим, то именно ему.
— Открой, — отозвался Гаврила. — Не чуешь, разве, что тебе стучат?
— Почему мне? — спросил Исин, перевернувшись на живот и отыскивая в полумраке лицо Гаврилы.
— Уважительно, уж больно, — объяснил Гаврила. — Так не Пинскому воеводе и не Киевскому богатырю стучат, а …
— Сотнику Пинского князя… — закончил Исин, явно веселясь. Едва видный в темноте Гаврила отрицательно покачал головой.
— И не сотнику. Сотнику бы в дверь ногой барабанили, а тут со всем уважением. Рукой и не сильно.
— А кому же тогда? — спросил хазарин. Он уже догадывался, что скажет Гаврила, но это и было приятно.
— Не зайдам, каким-нибудь стучат, — продолжил подползать к главному Гаврила. — Княжеского зятя вызывают.
Исин поднялся, но к двери не подошел.
— Может, дверью ошиблись? Сераслан говорил, что князь рано ложится. Да и вообще тут поспать любят…
— Это открыть надо, да выяснить, — сказал Гаврила, поудобнее устраиваясь на лавке. Он-то понимал, что те, кто сейчас маются за дверью, к нему никакого отношения не имеют.
— Чего нужно? — крикнул Избор.
В дверь последний раз грохнуло и оттуда пророкотало:
— Князь к себе вашего сотника требует, будущего зятя.
Голос звучал громко, самоуверенно. Гаврила развел руками, показывая все видом, что открывать придется именно Исину и никому другому. Он поднялся, чувствуя спиной взгляд Гаврилы.
— Погодите. Оденусь… — и начал одеваться. Он торопился, сквозь зубы проклиная перепутавшиеся штанины, а когда все же оделся небрежно опершись о дверь — не за каждым же вот так среди ночи посылают князья — бросил:
— Схожу к тестю, послушаю, что скажет…
Гаврила осмотрел его, зевнул с завыванием и сообщил.
— Чего скажет? Скажет, что дурак…
Восторженности у Исина поубавилось. Гаврила видел что-то, что не видел он.
— А что не так?
— Не срамись. Ты чего без меча поперся?
Хазарин пощупал свой пояс.
— Так князь…
Гаврила ничего не стал говорить, а только покачал головой. Мол, учишь его, учишь…
— Бесхитростный ты. Даже завидно.
Исин медленно вернулся и одел меч.
— Лучше на пояс, — поправил его Избор. — Тут потолки низкие. Если что, то выхватить не успеешь.
Он перевесил меч и пошарил в изголовье и под одобрительным взглядом Гаврилы сунул за голенище нож.
— Засов не закладывайте, — попросил он…
— Ничего. Постучишь.
— Может быть, ты раньше утра не вернешься.
— Может быть, тебя там сейчас прямо и женят, утра не дожидаясь… — предположил Гаврила.
— На пир хоть позови…
Дверь за ним закрылась, и он услышал, как Гаврила рассмеялся. Потом босые ноги прошлепали к двери, и кто-то заложил ее.
Обрезанный закрывшейся дверью свет пропал и перед ним в обе стороны протянулся полутемный коридор.
— Пошли, сотник. Князь ждать не любит… — сказал старший подчеркивая свою близость к сильным мира сего.
— Да, — небрежно согласился Исин, — что князья, что каганы… Все они одинаковые… Всем сегодня нужно то, что достать или сделать можно будет только завтра…
Ему никто не ответил и он бодро пошел дальше. Маленький отряд миновали несколько поворотов, одиноким факелом раздвигая тьму перед собой. Исин смотрел по сторонам, соображая куда направляются княжеские дружинники.
— Почему сюда? — спросил он. — Князь вроде в другой половине?
Старший на ходу обернулся, и ответил.
— А то я не знаю, где тут князь.
В его голосе уже не было угодливости и подобострастия, так удививших Исина час назад. Хазарин оглянулся, пожал плечами и двинулся дальше. Холодок скверного предчувствия прокатился по спине, заныли зубы. Еще час назад в глазах этих людей он был героем. Да что там героем, больше чем героем. Он был человеком, от которого в ближайшем будущем могла зависеть жизнь каждого из них. Муж княжеской дочери и сам почти князь и вот тут такое… Сколь не скоротечна земная слава за этот час она не могла исчезнуть бесследно. Остатки уважения должны были остаться, но он их не чувствовал. Сотник начал соображать, вспоминая все то, что рассказал Сераслан и то, что успел увидеть сам. Все левое крыло князь отдал жене Елене и дочери, а сам с сыном жил в правом. Исин вспомнил вид из окна, подсчитал повороты и мысленно почесал затылок. Похоже, что вели его, все-таки на женскую половину. «К княжне? На смотрины?» — подумал он. — «А то она до утра дождаться не могла». Пламя факела осветило впереди стену из бревен. «Если вверх, то может быть и к княжне» — подумал Исин уже не веря в это. Предчувствия его не обманули. Свет, что нес старший впереди, плавными скачками начал спускаться вниз. «Подвал, — подумал Исин, — а что хорошего может быть в подвале? Да ничего!»
