Однако Директория, возглавлявшая французское правительство, была не так сильна, как предполагали победы её армии на континенте. Её власть не только шаталась и все больше зависела от армии, но она отчаянно нуждалась в средствах и не проявляла интереса ни к чему, кроме как к выколачиванию денег из своих государств-клиентов и марионеточных республик. Поэтому, когда американские посланники прибыли в Париж в октябре 1797 года, они были встречены рядом унизительных условий ещё до начала переговоров. Агенты Талейрана и Директории, позже названные «X, Y и Z» в опубликованных в Америке депешах, потребовали, чтобы американское правительство извинилось за враждебную речь президента Адамса в Конгрессе в мае 1797 года и взяло на себя ответственность за все непогашенные французские долги и компенсации, причитающиеся американцам. В то же время эти французские агенты настаивали на том, чтобы Соединенные Штаты предоставили Франции «значительный заем» и дали Талейрану и Директории крупную сумму денег для их «личного пользования», то есть солидную взятку в пятьдесят тысяч фунтов. Только в этом случае французское правительство могло бы принять американских комиссаров.

За этими просьбами последовали едва завуалированные угрозы. Нейтралитет Америки, по словам французских агентов, больше невозможен: все страны должны помогать Франции или считаться её врагами. В апреле 1798 года, после нескольких месяцев дальнейших обсуждений, отвращенные Маршалл и Пинкни вернулись в Соединенные Штаты. Джерри, опасаясь, что война с Францией «опозорит республиканизм и сделает его предметом насмешек деспотов», остался.[594]

Тем временем Франция постановила, что любое нейтральное судно с английскими товарами может быть конфисковано — фактически отрицая, что свободные корабли означают свободные товары, и заявляя о своём праве конфисковать практически все американские суда в открытом море. Президент получил депеши, которые написал Маршалл, описывающие «дело XYZ» и крах переговоров с Францией. Не раскрывая депеш, Адамс в марте 1798 года сообщил Конгрессу о провале дипломатической миссии и призвал вооружить торговые суда Америки.

Ничего не зная о содержании депеш, вице-президент Джефферсон был в ярости от необдуманного и иррационального, по его мнению, поведения президента. Он считал, что послание Адамса было «почти безумным», и полагал, что отказ администрации обнародовать депеши был прикрытием. Он продолжал призывать своих друзей-республиканцев в Конгрессе отложить любые дальнейшие шаги к войне. «Если бы мы могли выиграть этот сезон, — сказал он Мэдисону, — мы были бы спасены».[595]

По стране поползли слухи о войне. В январе 1798 года принятая в Конгрессе федералистами мера по финансированию дипломатических миссий за рубежом привела к предложению конгрессмена-республиканца Джона Николаса из Виргинии сократить все дипломатическое ведомство и, возможно, в конечном итоге вообще его ликвидировать. По словам Николаса, у исполнительной власти и так слишком много власти, и её необходимо сократить. Это положило начало шестинедельным дебатам, которые выпустили на волю все предвзятые подозрения и гнев, копившиеся со времен борьбы вокруг Договора Джея. «Законодательное собрание настолько расколото, а партии в нём настолько озлоблены друг против друга, насколько это вообще можно себе представить», — заключил сенатор Джеймс Росс из Пенсильвании.[596] Возможно, это казалось невозможным, но ситуация становилась все хуже.

Республиканцы требовали обнародовать депеши комиссии, не понимая, насколько они вредят их делу. Когда в апреле 1798 года страна наконец узнала об унизительных обстоятельствах «дела XYZ», она пришла в ярость от гнева на французов. Публикация депеш, — сказал Джефферсон Мэдисону, — «произвела такой шок на республиканские умы, какого ещё не было со времен нашей независимости». Особенно смущали ссылки французских агентов на «друзей Франции» в Соединенных Штатах, подразумевая, что в стране существует некая пятая колонна, готовая помогать французам. Многие из «колеблющихся персонажей» Республиканской партии, жаловался Джефферсон, так стремились «избавиться от обвинения в том, что они французские партийцы», что толпами переходили в «партию войны».[597]

Федералисты были в экстазе. «Якобинцы», как Фишер Эймс и многие другие федералисты обычно называли республиканцев, «были сбиты с толку, а триммеры исчезли из партии, как ветки с яблони в сентябре».[598] Даже «за дверями», сообщал государственный секретарь Пикеринг, «французские приверженцы быстро прекращают поклоняться своему идолу». «При таком положении вещей, — стонал Джефферсон, — федералисты будут нести все, что им заблагорассудится». В течение оставшейся части 1798 и в 1799 году федералисты выигрывали выборы за выборами, что было удивительно даже на Юге, и получили контроль над Конгрессом.[599]

Президент и его министры, как заметил изумленный Фишер Эймс, наконец-то стали «решительно популярны».[600] Эймс был поражен, потому что в соответствии с федералистской схемой вещей федералисты не должны были стать популярными до тех пор, пока американское общество не получит дальнейшее развитие и не станет более зрелым и иерархичным. Но французы сыграли на руку федералистам. Ответ американских посланников на требование французов о взятке, как красочно выразилась одна из газет, звучал так: «Миллионы на оборону, но ни цента на дань!». Это стало их кличем. (Пинкни на самом деле сказал: «Нет, нет, ни одного сикспенса!») Когда Маршалл вернулся в Соединенные Штаты, его приветствовали как национального героя, который отказался быть запуганным и подкупленным. Патриотические демонстрации распространились повсюду, и казалось, что долгое противостояние федералистов Французской революции наконец-то оправдано. Пьесы и песни прославляли федералистов и президента как патриотов и героев. Песня «Славься, Колумбия!», написанная филадельфийским адвокатом Джозефом Хопкинсоном на мелодию «Президентского марша», мгновенно стала хитом. Театральные зрители, которые раньше устраивали беспорядки в честь французов, теперь пели дифирамбы президенту Адамсу. В одном случае зрители потребовали, чтобы оркестр сыграл «Президентский марш» шесть раз, прежде чем они будут удовлетворены.

Наиболее впечатляющими были хвалебные обращения, которые сыпались на президента — сотни из них, от законодательных органов штатов, городских собраний, студентов колледжей, больших жюри, масонских лож и военных компаний. Они поздравляли президента с его выступлением против французов; некоторые даже предупреждали, что лжепатриоты, «называющие себя американцами», «пытаются отравить умы благонамеренных граждан и отнять у правительства поддержку народа».[601] Президент Адамс, окрыленный такой непривычной популярностью, отвечал на них всем, иногда с воинственными настроениями против Франции и обвинениями республиканцев в нелояльности, которые не давали покоя даже некоторым федералистам. Президент настолько серьёзно относился к обязанности отвечать на многочисленные обращения, что его жена опасалась за его здоровье; но сам он никогда не был так счастлив, как в эти месяцы, читая своим соотечественникам лекции по основам политической науки.

Адамс призвал провести день поста и молитвы 9 мая 1798 года, и ортодоксальное духовенство на Севере и в Средних штатах ответило поддержкой делу федералистов, тем более что большинство быстро растущего числа раскольников — баптистов и методистов — выступали в поддержку республиканцев. Традиционное конгрегациональное, пресвитерианское и епископальное духовенство ясно видело, что их борьба с неверными связана с борьбой федералистов против Франции и якобинцев в Америке. Джедидия Морс, автор бестселлера «Американская география» (1789) и конгрегационный священник из Чарльзтауна, штат Массачусетс, распространял теорию о том, что Французская революция была частью международного заговора с целью уничтожить христианство и все гражданское правительство. Опираясь на анти-якобинскую работу шотландца Джона Робисона «Доказательства заговора против всех религий и правительств Европы» (1798), Морс проследил, как этот заговор восходит к центральноевропейскому обществу вольнодумцев под названием «Баварские иллюминаты», проникшему в масонские организации в Европе. Морзе утверждал, что теперь французы замышляют использовать республиканцев Джефферсона для подрыва правительства и религии Америки.