ВО ВРЕМЯ ВЫБОРОВ ПРЕЗИДЕНТА 1796 года мало кто из американцев предвидел, насколько плохо все обернется. После отставки Вашингтона политические лидеры впервые столкнулись с необходимостью выбирать президента, и никто не знал, как это сделать. Согласно Конституции, президенты избирались Коллегией выборщиков, в которой каждый штат имел столько же выборщиков, сколько конгрессменов и сенаторов. Коллегия выборщиков стала результатом долгих мучительных дебатов на Конституционном конвенте. Некоторые делегаты, в том числе Джеймс Уилсон, предлагали прямые выборы народом. Но другие задавались вопросом, как после избрания Вашингтона жители будут знать, за кого голосовать, кроме известных людей в своём штате. Делегаты, конечно, не предполагали, что политические партии будут предлагать билеты или средства массовой информации будут создавать национальных знаменитостей. Другие делегаты предлагали, чтобы президента избирал Конгресс, который будет знать, кто квалифицирован в масштабах страны. Но когда было отмечено, что это поставит президента в зависимость от Конгресса, другие предложили избирать президента на один семилетний срок и не переизбирать его: не добиваясь переизбрания, президент не должен будет подчиняться Конгрессу. Однако другие опасались, что семь лет — слишком большой срок. И так продолжались дебаты, пока кто-то не предложил создать альтернативный Конгресс независимых выборщиков, который будет нести единственную и исключительную ответственность за избрание президента каждые четыре года. Так родилась Коллегия выборщиков.
К 1796 году, с принятием в штаты Вермонт, Кентукки и Теннесси, общее число выборщиков составило 138. Штаты могли выбирать своих выборщиков любым способом, и выборщики могли голосовать за любых двух человек, при условии, что один из них был не из штата. Человек, получивший наибольшее большинство голосов, становился президентом; получивший второе большинство — вице-президентом. Если никто не получал большинства голосов выборщиков, то Палата представителей, голосующая по делегациям конгресса штата, где каждая делегация имеет только один голос, должна была выбрать президента из кандидатов, набравших пять наибольших голосов выборщиков.
После Вашингтона эта сложная двухступенчатая процедура, вероятно, была тем, как большинство рамочников ожидали, что избирательный процесс будет работать в обычном режиме. Поскольку они предполагали, что достойные кандидаты в президенты могут быть неизвестны за пределами своего штата или региона, они думали, что Коллегия выборщиков, которая отдает предпочтение крупным штатам, будет действовать как орган выдвижения кандидатов. Голоса выборщиков будут разбросаны, и никто, как предполагалось, не получит большинства; таким образом, из пяти человек, набравших наибольшее количество голосов выборщиков, Палата представителей будет делать окончательный выбор президента. Неожиданное развитие партий подорвало эти ожидания.
Но не сразу. В 1796 году партии все ещё вызывали отвращение, и большинство людей не желали ставить партийную преданность выше региональной, государственной или личной. Поэтому ведущие претенденты на президентский пост — Джон Адамс и Томас Джефферсон — должны были выглядеть так, будто им безразличен этот пост. В 1796 году они не вели открытой предвыборной кампании, а уединились на своих фермах, не делая никаких заявлений и не предлагая никаких намеков на свои намерения. Хотя Адамс считал себя «законным наследником» и полагал, что его «преемственность» вполне вероятна, он, как и Джефферсон, понимал, что идеальный персонаж для президентства должен быть призван на этот пост.[535]
Поэтому продвигать кандидатуру того или иного человека должны были его друзья и союзники. Большинство федералистов считали, что Адамс заслуживает президентства, но, конечно же, они хотели, чтобы вице-президентом стал сторонник федерализма. Томас Пинкни из Южной Каролины, участник переговоров по договору с Испанией, был самым обсуждаемым, но не все знали, кто он такой. Сам Пинкни находился посреди Атлантики на пути домой из Европы и ничего не знал о продвижении своей кандидатуры на высокий пост. Гамильтон вообще считал, что Пинкни больше подходит для президентства, чем Адамс (у него «гораздо более сдержанный и примирительный нрав»). Но независимо от того, Адамс это или Пинкни, Гамильтон, по крайней мере, ясно понимал одно: «Все личные и пристрастные соображения должны быть отброшены, и все должно уступить место великой цели — исключить Джефферсона».[536]
Другие федералисты были в равной степени потрясены перспективой того, что Джефферсон станет президентом или даже вице-президентом. По словам Оливера Уолкотта-младшего, федералиста из Коннектикута, сменившего Гамильтона на посту министра финансов в 1795 году, Джефферсон на посту президента «ввел бы новшества и растратил бы Конституцию впустую». Но, продолжал Уолкотт, Джефферсон на посту вице-президента может быть даже хуже, чем если бы он был президентом: «Он стал бы центром сплочения фракций и французского влияния» и «не неся никакой ответственности, он… разделил бы, подорвал и, наконец, подмял под себя конкурирующую администрацию».[537] Лучше поддержать Пинкни в качестве президента, заявили некоторые федералисты, чем видеть Джефферсона на любом посту, даже если это будет стоить Адамсу президентства.
Адамс узнал об этих сплетнях федералистов и пришёл в ярость. Мысль о том, что Пинкни может стать президентом раньше него, нарушала естественную иерархию общества и сам смысл Революции. «Видеть, как такое… неизвестное существо, как Пинкни, проносится над моей головой и топчется на животах сотен других людей, бесконечно превосходящих его по талантам, заслугам и репутации, внушало мне опасения за безопасность всех нас».[538]
Для республиканцев Джефферсон был самым очевидным кандидатом на пост президента. Но они были ещё более растеряны и разделены, чем федералисты, в вопросе выбора вице-президента. Одни хотели Пирса Батлера из Южной Каролины. Другие называли Джона Лэнгдона из Нью-Гэмпшира. И все же другие предлагали Роберта Р. Ливингстона или Аарона Бёрра из Нью-Йорка. Бёрр, отличавшийся особым обаянием и хорошими связями, на самом деле смотрел на президентский пост и был готов добиваться голосов федералистов, чтобы получить его. Личные маневры Бёрра заставили многих поверить, что он «не определился в своей политике» и, следовательно, может «перейти на другую сторону».[539]
В итоге личные амбиции, местные интересы, секционные связи и личные дружеские отношения взяли верх над лояльностью национальной партии, превратив окончательные выборы в запутанное и хаотичное дело. Таким образом, рудиментарные усилия партийных собраний по определению подходящей пары кандидатов имели меньший эффект, чем многие хотели. Поскольку выборщики в каждом штате выбирались различными способами и могли голосовать за кого угодно, избирательная система ограничивала возможности партий по организации президентских и вице-президентских билетов.
Конституция предусматривала, что выборщики могут выбрать любых двух кандидатов, которые их устраивают, даже если они принадлежат к противоположным партиям. Так, в Пенсильвании один выборщик проголосовал за Джефферсона и Пинкни. В Мэриленде один выборщик проголосовал за Адамса и Джефферсона. А все выборщики Южной Каролины проголосовали и за Джефферсона, и за Пинкни. Однако, несмотря на эти примеры пересечения партийных линий, в восьми из шестнадцати штатов голосование прошло по прямой линии Адамс-Пинкни или Джефферсон-Бёрр. И все же, как следует из голосования выборщиков Южной Каролины, выборы на самом деле отражали скорее секционный, чем партийный раскол.
В итоге Адамс получил семьдесят один голос выборщиков, в основном из Новой Англии, Нью-Йорка и Нью-Джерси. Джефферсон был следующим с шестьюдесятью восемью, все из Пенсильвании и южных штатов. Пинкни получил пятьдесят девять голосов, а Бёрр — тридцать. Оставшиеся сорок восемь голосов были распределены между девятью людьми, включая Сэмюэля Адамса, который получил пятнадцать голосов избирателей от Виргинии в знак недоверия этого штата к Бёрру, чего Бёрр никогда не простил.
