В 1794 году разгневанные фермеры в четырех округах западной Пенсильвании не подчинились федеральному акцизу на виски, терроризировали акцизных чиновников, грабили почту и закрывали федеральные суды. Прежде чем все закончилось, около семи тысяч жителей западной Пенсильвании не только вышли на марш против города Питтсбурга, угрожая его жителям и федеральному арсеналу, но и перекинулись с бунтами против акциза на виски на задворки Виргинии и Мэриленда.
Так называемое «Восстание виски» стало самым серьёзным внутренним кризисом, с которым пришлось столкнуться администрации Вашингтона. Он произошел в пугающее время. В то время как Французская революция творила хаос по всей Европе и даже грозила распространиться на Америку, федералисты опасались, что этот мятеж на Западе может привести к свержению американского правительства и разрушению Союза. Хотя это был самый крупный случай вооруженного сопротивления федеральной власти в период между принятием Конституции и Гражданской войной, это был не единственный подобный инцидент сельского восстания; действительно, в течение двух десятилетий после революции в глубинке штатов по всему континенту неоднократно вспыхивали протесты, обычно из-за нехватки денег и кредитов среди коммерчески настроенных фермеров, которым требовалось и то, и другое для ведения торговли.[359]
Непосредственные истоки восстания 1794 года лежат в решении администрации Вашингтона в 1790 году ввести акцизный налог на спиртные напитки, перегоняемые на территории Соединенных Штатов. Гамильтон подсчитал, что одних пошлин на иностранный импорт будет недостаточно для удовлетворения потребностей в доходах, предусмотренных его финансовой программой, и что потребуется какой-то дополнительный налог. Конституция наделила федеральное правительство полномочиями взимать акцизы, но многие американцы горько возмущались такими внутренними налогами, особенно взимаемыми далёким центральным правительством. Таможенные пошлины — это одно, а акцизы — совсем другое. Таможенные пошлины были косвенными налогами, которые платились в портах с импортируемых товаров, часто с предметов роскоши. Большинство потребителей едва ли знали, что платят такие налоги, поскольку они были включены в цену товара. Но плательщики акцизов слишком хорошо знали, какое бремя они несут. Британцы по обе стороны Атлантики долго сопротивлялись тому, что Континентальный конгресс в 1775 году назвал «самым одиозным из налогов».[360]
Во время обсуждения Конституции антифедералисты предупреждали, что наделение федерального правительства полномочиями взимать такие внутренние налоги приведет к появлению полчищ акцизных чиновников и военных. Действительно, акцизы были настолько ненавистны, что первый Конгресс в 1790 году проголосовал за законопроект Гамильтона. Но после повторной попытки в 1791 году, когда врачи поддержали налог на том основании, что он сократит чрезмерное употребление американцами крепких спиртных напитков, акциз наконец-то был принят. Даже Мэдисон признал, что не видел другого способа собрать необходимый доход.
Поскольку Гамильтон в «Федералисте № 12» предупреждал, «что гений народа плохо перенесет пытливый и императивный дух акцизных законов», он знал, что противодействие будет бурным. Хотя он «давно научился считать народное мнение не имеющим ценности», он вряд ли мог предсказать, какой шквал споров вызовет налог.[361] Один из конгрессменов Северной Каролины просто предположил, что налог никогда не будет введен в действие в западных графствах его штата. Сенатор Маклей из Пенсильвании был особенно возмущен попыткой организовать районы сбора акциза без учета границ штатов. Как и многие другие противники федералистов, Маклей считал, что Гамильтон и его приспешники стремились в конечном итоге ликвидировать штаты, а акциз был предлогом для этого. Другие считали, что акциз — это просто ещё один способ создания новых офисов для подпитки патронажной машины администрации. Третьи полагали, что налог был разработан для того, чтобы заставить упрямых шотландско-ирландских винокуров в глубинке почувствовать присутствие федерального правительства.
Несомненно, преданность этих жителей Запада федеральному правительству, да и вообще любому правительству, вызывала подозрения, но на то были веские причины. Приграничные поселенцы были далеки от государственных центров и постоянно чувствовали, что восточные власти не заботятся о том, чтобы защитить их от индейцев или помочь им сбыть урожай. Поскольку западным фермерам было трудно доставить скоропортящееся зерно на рынок, они прибегали к перегонке зерна в гораздо более портативную и менее скоропортящуюся форму алкоголя. Хотя виски, произведенный для домашнего потребления, освобождался от налога, он стал необходимой формой денег для западных районов, испытывающих нехватку средств.
В то время как одни жители западной Пенсильвании препятствовали введению налога, вымазывая его дегтем и перьями и терроризируя сборщиков акцизов, другие направляли свой гнев на внезаконные митинги протеста. Они направляли петиции в Конгресс, организовывали собрания и комитеты по переписке, осуждали акциз за то, что он был таким же несправедливым и деспотичным, как и Гербовый закон 1765 года, и подвергали остракизму всех, кто поддерживал акцизный закон или подчинялся ему. Хотя многие из лидеров оппозиции акцизному налогу сами были богатыми людьми, занимавшими важные посты в графствах и штатах, они, безусловно, чувствовали себя беднее и менее влиятельными, чем представители федералистского истеблишмента. Их представители утверждали, что в федеральном правительстве доминируют «аристократы», «купцы-наемники» и «денежные люди», которые стремятся обратить вспять Революцию и лишить свободы простых фермеров Америки.
Поскольку насилие и протесты в 1791 и 1792 годах охватили приграничные районы всех штатов к югу от Нью-Йорка, федералисты на Востоке решили, что весь порядок и власть поставлены под сомнение, а целостность Союза находится под угрозой. По мнению «друзей порядка», в Америке теперь есть представительные республиканские правительства, и больше нет необходимости во внезаконодательных народных собраниях и протестах. Роль граждан в политике заключалась в том, чтобы просто голосовать за своих правителей и представителей и позволять тем, кто знает лучше, управлять правительством. Федералисты считали, что если позволить «сброду» и «невежественному стаду» осуществлять власть, то это приведет лишь к беспорядку и разврату. Не подчиняясь акцизному закону, жители Запада — эти «занятые и беспокойные сыны анархии» — фактически пытались «вернуть нас к тем сценам унижения и бедствия, от которых нас так чудесно избавила новая Конституция».[362]
Поскольку сопротивление жителей западного Пенсильвания происходило «в штате, в котором находится непосредственное местопребывание правительства», Гамильтон выделил Пенсильванскую глубинку для введения акциза. Кроме того, это был единственный западный регион страны, где некоторые чиновники пытались обеспечить соблюдение закона. В глубинке других штатов налог не получил никакой поддержки. В Кентукки президент Вашингтон даже не смог добиться того, чтобы кто-то согласился занять должность прокурора Соединенных Штатов — должностного лица, которое должно было преследовать уклоняющихся от закона.[363] Если уж нужно было проверить национальную власть, то лучше, чтобы это было сделано в Пенсильвании, где элита была расколота. Федералисты считали, что проверка необходима. Было «совершенно необходимо, — говорил Гамильтон, — чтобы без промедления был проведен решительный эксперимент по проверке силы законов и правительства, способного привести их в исполнение».[364] Хотя президент Вашингтон меньше, чем Гамильтон, стремился применить силу, он согласился выпустить в сентябре 1792 года прокламацию, осуждающую вызов западных жителей власти и угрожающую строгим соблюдением акцизного налога.
