Будучи названными вежливым обществом «отбросами земли, грязью творения», евангелисты сделали своё общение, свой опыт обращения и свои особые народные обряды знаками респектабельности.[1536] Они начали прилагать напряженные усилия, чтобы взять под контроль свои собственные страсти и анархические порывы и создать некоторый порядок из всего социального беспорядка. К ужасу своих необученных странствующих проповедников, некоторые из них стали предлагать создать семинарии для подготовки своих священнослужителей. За несколько десятилетий после основания Андоверской семинарии в 1807 году представители тринадцати различных протестантских деноминаций создали пятьдесят семинарий в семнадцати штатах.[1537] Они начали прекращать свои насмешки над образованием и пытались приобрести хоть немного благородства, которого, как им неоднократно говорили, им не хватало. Они работали в моральных обществах, которые возникали повсюду, и осуждали распущенное поведение, которое они видели вокруг себя — сквернословие, пьянство, проституцию, азартные игры, танцы, скачки и другие развлечения, которые разделяли как роскошная аристократия в верхушке общества, так и непроизводительный сброд в низах. Осуждая пороки тех, кто был выше и ниже их, евангелисты наносили удар сразу по двум социальным направлениям и тем самым начинали приобретать отличительные черты «среднего класса».
Другие люди переживали столь радикальные перемены и недоумение в своей жизни, что им оставалось только сделать вывод, что мир стоит на пороге великих преобразований — не иначе как Второго пришествия Христа и Судного дня, предсказанных в Библии. Пожалуй, никогда ещё в истории христианства миллениум не казался столь неотвратимым, и, возможно, никогда ещё так много людей не верили, что наступили последние дни.
В бурные десятилетия после революции расцвели различные миллениаристские верования, как научные, так и популярные. Буквально миллениаризмом называлась доктрина, которой придерживались некоторые христиане на основании Откровения 20:4–6. Традиционная вера в миллениум обычно предполагала, что пришествие Христа будет предшествовать установлению нового Царства Божьего. Буквальное пришествие Христа должно было быть предвозвещено знамениями и бедами, кульминацией которых станет ужасный пожар, в котором все будет уничтожено. Затем Христос будет править верующими в Новом Иерусалиме в течение тысячи лет до последнего Судного дня. Те, кто придерживался подобных домилленаристских взглядов, обычно считали мир настолько испорченным и злым, что только внезапное и катастрофическое вмешательство Христа могло бы создать его заново.
Вышедшая из сердца пуританства XVII века, эта пессимистическая эсхатологическая традиция была существенно изменена в Америке великим теологом XVIII века Джонатаном Эдвардсом. По замыслу Эдвардса, миллениум наступит внутри истории, то есть пришествие Христа будет следовать за тысячей лет, которые составят последний век существования человека на земле, а не предшествовать ей. Эта тысяча лет будет временем радости и благополучия в подготовке к окончательному пришествию Христа. В годы после революции ряд видных американских священнослужителей, включая внука Эдвардса Тимоти Дуайта, президента Йельского университета, а также Джозефа Беллами и Сэмюэля Хопкинса, пропагандировали миллениаристские взгляды Эдвардса, которые помогли оправдать и объяснить великие социальные перемены того периода. Трактат Хопкинса «О миллениуме», опубликованный в 1793 году, стал настольной книгой для целого поколения американских богословов.[1538]
Хотя некоторые фундаменталистские секты отвергли это новое эдвардсианское толкование миллениума и продолжали придерживаться более древнего апокалиптического взгляда, большинство ведущих американских церквей представляли себе катаклизмическое Второе пришествие Христа следующим, а не предшествующим тысячелетию славы и блаженства.[1539] Такая оптимистическая вера адвентистов казалась гораздо более подходящей для улучшающегося прогрессивного общества, переживающего исторические преобразования.
К 1810 году события предыдущих пятидесяти лет, особенно после 1789 года, убедили евангелического служителя Джедидию Морса в том, что «Бог в своём провидении готовил и готовит мир к какой-то грандиозной революции, к какому-то удивительному проявлению своей суверенной и всемогущей власти». Взяв за основу пророчество Даниила (12:4): «Многие будут бегать туда-сюда, и знания будут возрастать» — текст, который использовали и другие служители, — Морс продолжил описывать типичные признаки наступающего миллениума. Миссионеры распространяли знания и христианство во все уголки мира, даже в глубь Африки, а крах папства и доктрины Магомета, казалось, был «уже близок, даже у дверей». Люди, говорил Морс, узнают о начале миллениума по исчезновению множества языков, обращению и возвращению рассеянных евреев на Святую землю. Понимая, что Евангелие в настоящее время распространяется повсюду и в конце концов достигнет «каждой твари под небом», Морс мог только заключить, что пророчество о грядущем миллениуме «сейчас исполняется на наших глазах».[1540]
Но федералист Морс был необычен в своих пророчествах; действительно, в те годы едва ли можно было найти священнослужителя, особенно в Новой Англии, который бы не читал знамения времени и не предсказывал, что происходит нечто судьбоносное. Баптист и республиканец Элиас Смит считал, что борьба за свободу и права личности во всём мире отличает нынешний век от всех предыдущих в истории. Правление королей и священников уходит в прошлое, и примером тому служит республиканское правительство Соединенных Штатов. В проповеди, прочитанной сразу после второй инаугурации Джефферсона на пост президента в 1805 году, Смит предположил, что переизбрание Джефферсона предвещает наступление миллениума. Он считал, что «Томас Джефферсон — это ангел, который излил свой пузырек на реку Евфрат, чтобы подготовить путь царям востока». Люди всего мира узнают, когда на них придёт любимое правительство Христа. Это будет правительство Америки: оно будет состоять из «свободы, равенства, единства и мира».[1541]
Другие священнослужители также считали, что приближающийся век совершенства начинается в Америке. Странствующий методист Лоренцо Доу был убежден, что подобно тому, как в Америке наступает «рассвет свободы», так и миллениум начнётся в Соединенных Штатах. «Америка лежала неоткрытой несколько тысяч лет, — говорил Доу, — как бы прибереженная для эпохи, когда здравый смысл начнёт пробуждать её долгую дремоту». Мудрость и доброта Создателя словно ждали «НОВОГО МИРА», «…нового театра для демонстрации новых вещей».[1542]
Поскольку Соединенные Штаты сами вели человечество к последней тысяче лет земного блаженства, миллениаристские надежды неизбежно фокусировались на современных событиях, происходящих в Америке, как на признаках приближающегося века совершенства — совершенства, которое будет достигнуто, как говорили некоторые, «не чудесами, а средствами», более того, «ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ ЭКСПЕРИЯМИ».[1543] Хотя последовательный кальвинизм Сэмюэля Хопкинса не позволял грешнику надеяться на собственное спасение, тем не менее его «Трактат о миллениуме» предлагал радужный взгляд на будущее. Сделав акцент на обычном духовном воскресении, которое произойдет в начале миллениума, Хопкинс вскоре перешел к той части своей книги, которая, должно быть, особенно понравилась многим читателям, — к описанию конкретных земных благ, которых люди могут ожидать в течение миллениума. Тысяча лет, предшествующих Апокалипсису, писал он, «будет временем великого наслаждения и всеобщей радости». Члены семьи будут любить друг друга, судебные тяжбы исчезнут, невоздержанность и расточительность уменьшатся, а хорошее здоровье будет у всех. Мужчины научатся вести хозяйство более эффективно и бесперебойно. Ремесленники будут совершенствовать своё мастерство в «механических искусствах», в результате чего «необходимые и удобные предметы жизни, такие как вся утварь, одежда, здания и т. д., будут формироваться и изготавливаться лучшим образом и с гораздо меньшими затратами труда, чем сейчас». Люди, утверждал Хопкинс, научатся рубить камни, прокладывать дороги и строить дома новыми трудосберегающими способами. Они изобретут машины для выравнивания гор и поднятия долин. Миллениум, заключил он, принесёт «полноту и изобилие всех жизненно необходимых вещей и удобств, чтобы сделать всех гораздо более легкими и удобными в их земных обстоятельствах и удовольствиях, чем когда-либо прежде». Хопкинс признал, что делать все эти предсказания было непросто, но он надеется, что не наделал слишком много ошибок. Кроме того, по его словам, он, вероятно, проявляет осторожность. Подчеркивая, что все будет даже лучше, чем он предсказывал, Хопкинс гарантировал, что его послание миллениуму будет популярным.[1544]
