На самом деле федералисты надеялись, что федеральные суды помогут разрушить лояльность штатов и национализировать общество. Федеральное законодательство по Конституции, в отличие от законодательства Конфедерации, проникало сквозь мембрану суверенитета штатов и действовало непосредственно на индивидов — одна из самых радикальных черт нового национального правительства. Сенатор Уильям Патерсон, впоследствии помощник судьи Верховного суда, сказал во время разработки Закона о судоустройстве в 1789 году, что он ожидает, что федеральные суды «донесут закон» до людей, «до их домов, до их дверей», чтобы «мы думали, чувствовали и действовали как один народ».[1031]
Однако, учитывая сильную лояльность большинства американцев к своим отдельным штатам, такое расширение полномочий федеральных судов должно было происходить осторожно. Верховный судья Джей прекрасно понимал, что «у федеральных судов есть враги среди всех, кто боится их влияния на дела штатов». Таким образом, противоречивые мнения окружных судов, окружные суды в целом и другие проблемы федеральных судов «должны быть исправлены тихо», поскольку, как сказал председатель Верховного суда Джей сенатору от Нью-Йорка Руфусу Кингу в 1793 году, если «все недостатки будут выставлены на всеобщее обозрение в ярких цветах, появится больше врагов, а трудность их исправления возрастет».[1032]
Опасаясь, что суды штатов могут подорвать национальную власть, федералисты составили Акт о судоустройстве 1789 года таким образом, чтобы повысить вероятность того, что первоначальная подача федеральных дел будет осуществляться в федеральные суды первой инстанции, а не в суды штатов. Это уменьшало необходимость федерального апелляционного пересмотра решений судов штатов, особенно решений по искам британских кредиторов, что могло привести к неприятным конфликтам между федеральной судебной системой и судебной системой штатов. Именно такое дело о британских долгах, Ware v. Hylton, начатое в федеральном суде, дошло до Верховного суда в 1796 году. Суд постановил, что согласно статье Конституции о верховенстве, договоры Соединенных Штатов имеют преимущественную силу перед законами штата Виргиния — важный прецедент для установления национальной власти. В том же 1796 году суд в деле «Хилтон против Соединенных Штатов» гарантировал, что новое федеральное правительство будет обладать достаточно широкими налоговыми полномочиями, чтобы удовлетворить свои потребности, и снова проиграл дело Виргинии против федерального налога на кареты. Это дело стало настолько важным прецедентом в отношении возможности федерального правительства извлекать доходы из своих граждан, что Александр Гамильтон временно оставил свою частную юридическую практику, чтобы выступить в суде от имени правительства; это был единственный раз, когда он выступал в суде.
Этими решениями суд, в котором доминировали федералисты, продемонстрировал своё желание заявить, что Соединенные Штаты представляют собой единую нацию, состоящую из одного народа. Однако в деле «Чисхолм против Джорджии» (1793) суд перегнул палку. Он постановил, что штат Джорджия не имеет иммунитета от исков граждан другого штата. Это решение представляло собой настолько серьёзное посягательство на суверенитет штата, что не могло устоять; даже федералисты в Массачусетсе были потрясены им. Законодательные собрания многих штатов призвали принять поправку к конституции, которая отменила бы решение Чисхолма и не позволяла бы штатам судиться с иностранцами или гражданами другого штата. В результате в 1798 году была принята Одиннадцатая поправка к Конституции, которая гласила, что «судебная власть Соединенных Штатов не должна толковаться как распространяющаяся на любой иск по закону или праву справедливости, начатый или предъявленный против одного из Соединенных Штатов гражданами другого штата, или гражданами или подданными любого иностранного государства».[1033]
Хотя большинство федералистов не стремились упразднить штаты и весь государственный суверенитет, они хотели убедиться, что у национального правительства достаточно полномочий для управления. В ходе судебных процессов над мятежниками во время восстаний Виски и Фриса федеральные суды предложили широкое «конструктивное» толкование государственной измены в Конституции, утверждая, что простое вооруженное противодействие статуту приравнивается к развязыванию войны против Соединенных Штатов. Если целью восстания было «подавление акцизных контор и предотвращение исполнения акта Конгресса с помощью силы и запугивания», — заявил судья Патерсон на процессе по делу виски-бунтарей, — «преступление, по юридической оценке, является государственной изменой; это узурпация власти правительства; это государственная измена путем развязывания войны». Для Патерсона не имело значения, что обвинение не смогло представить двух свидетелей явных действий подсудимого. Федералисты намеревались подавить беспорядки. Те же самые соображения лежали в основе суда над мятежниками Фриса в 1799 году. Хотя Джон Фриз и толпа спасли восемнадцать человек от федерального маршала и его помощников, выстрелов не последовало, а пленники впоследствии без сопровождения добрались до Филадельфии, где сдались в руки закона. Тем не менее, Фрис был обвинен и дважды осужден за государственную измену за развязывание войны против Соединенных Штатов. Определить бунт и спасение как государственную измену было большой натяжкой — «новый эксперимент», говорили адвокаты, — но в атмосфере 1799 года федералисты были напуганы.[1034]
Не меньшее значение для укрепления власти федерального правительства имели усилия федералистов по созданию закона о банкротстве для всей страны. Основной целью принятия единого национального закона о банкротстве 1799 года было желание федералистов, как выразился конгрессмен Джеймс Байярд из Делавэра, «объединить и натурализовать Соединенные Штаты, …скрепить различные части Союза и теснее связать нацию с федеральным правительством».[1035]
Пожалуй, самой важной из попыток федералистов укрепить национальную власть в 1790-х годах было их утверждение о том, что федеральные суды обладают юрисдикцией в отношении преступлений, совершенных по общему праву. Федералисты утверждали, что федеральные суды могут использовать так называемое американское общее право — свод прецедентов и практики, взятых из неписаного английского общего права и адаптированных к американским условиям, — для наказания за преступления против Соединенных Штатов и их правительства даже в отсутствие конкретных федеральных уголовных законов.
Первое обращение верховного судьи Джона Джея к большому жюри весной 1790 года обозначило обширную область юрисдикции национального общего права. Он сказал присяжным, что их обязанность распространяется «на расследование и представление всех преступлений любого рода, совершенных против Соединенных Штатов», под которыми он, по-видимому, подразумевал практически любой пример противоправных действий против нации или её правительства, независимо от того, запрещены они федеральным уголовным законом или нет.[1036] В 1793 году судья Джеймс Уилсон в обвинении большого жюри пошёл ещё дальше в расширении юрисдикции федеральных судов, заявив, что право наций является частью того, что он назвал «общим правом» Соединенных Штатов.
В 1790-х годах большинство судей-федералистов почти не сомневались в существовании федерального общего закона о преступлениях, адаптированного к американским условиям. Фактически, они полагали, что ни одно национальное правительство не может по праву называть себя настоящим правительством, если оно не имеет законных средств для защиты себя с помощью одного лишь судебного разбирательства. Как заявил в 1799 году председатель Верховного суда Эллсворт, деяния, «явно разрушающие правительство или его полномочия, которые народ постановил считать существующими, должны быть преступными». По словам Эллсворта, нет необходимости конкретизировать эти преступные деяния законодательным актом, «поскольку они легко воспринимаются и определяются известными и установленными правилами; я имею в виду максимы и принципы общего права нашей страны».[1037]
