— Ещё одно движение, — сказал я тихо, и мой голос был абсолютно лишён эмоций, — и ты окажешься на полу. Вниз лицом.
Я сделал паузу, давая ему осознать мои слова.
— Отпусти меня. Прямо сейчас.
Моё спокойствие, моя уверенность, полное отсутствие страха — всё это сбило его с толку. Он ожидал чего угодно — ответных оскорблений, попытки вырваться. Но не этого.
Он на мгновение замер. Его хватка ослабла. Он смотрел в мои глаза и видел там не испуганного мальчика, которого он победил на дуэли, а кого-то другого. Кого-то холодного, чужого и опасного.
И он испугался.
Он не просто отпустил. Он отшатнулся от меня, как от огня.
— Ты… — прохрипел он. — Ты не Воронцов…
Он смотрел на меня с суеверным ужасом, а затем, не говоря больше ни слова, развернулся и почти бегом скрылся в коридоре.
Я остался один. Я спокойно поправил китель, словно ничего не произошло.
Я не применил ни капли магии. Я не использовал ни одного приёма. Я победил его. Одним только взглядом.
Я смотрел вслед убегающему Родиону. Он просто пацан. Если бы Алексей Воронцов видел это, он бы вёл себя с ним по-другому, по-своему, аристократично-гадливо. Но я был не Алексей. С другой стороны, Воронцов тоже был пацаном… а теперь… теперь я и сам не знаю, кто я. Мне стало немного грустно от этой мысли.
Ладно, не время для рефлексии.
Я пошёл дальше по коридору, направляясь в сторону Южного Крыла, где, судя по карте лекаря, находились учебные аудитории. Мне хотелось взглянуть на расписание. В конце концов, я теперь не пленник, я — студент! И если за мной наблюдают, пусть видят, что я занят важным и совершенно нормальным делом.
Южное Крыло было самым шумным. Здесь было полно студентов, которые сновали между высокими дверями аудиторий. Я нашёл то, что искал — большую доску объявлений из тёмного дерева, на которой висели пергаментные листы с расписанием для каждого курса.
Я подошёл к доске и нашёл лист с надписью «Курс II».
Расписание было плотным. Я пробежался глазами по названиям дисциплин.
Понедельник: История Родов, Основы Плетений (Практика), Эфиродинамика.
Вторник: Имперское Право, Боевые Трансформации, Древние Руны.
Среда: Этикет и Дипломатия, Защитные Плетения (Практика).
Четверг: Артефакторика (Лекция), Стратегия и Тактика.
Пятница:…
Сегодня был вторник. И первая же пара, которая должна была начаться через полчаса, — «Боевые Трансформации». Звучало… интересно.
Я уже собирался отойти, как вдруг увидел на полях расписания приписку, сделанную знакомым почерком ректора.
«Кн. Воронцову А. Д. — Вторник, 14:00 и Пятница, 10:00 — явиться в ректорат для индивидуальных занятий».
Так вот оно как. Он не шутил. Дважды в неделю — личные уроки с самым могущественным магом Академии.
Пока я изучал расписание, я почувствовал на себе чей-то взгляд. Я медленно обернулся.
В нескольких метрах от меня, прислонившись к колонне, стояла Вера Оболенская. Она была одна. Она смотрела на меня со своей обычной хитрой, всезнающей улыбкой.
— Изучаете расписание, княжич? — протянула она. — Решили вернуться к нам, простым смертным?
Она отделилась от колонны и медленно подошла ко мне.
— Я видела вашу… сцену с Родионом. Очень впечатляюще. Вы его напугали. И не только его.
Она остановилась совсем рядом.
— А ещё я видела, как вы ушли с Анастасией. Все видели. И теперь вся Академия гудит, как растревоженный улей. Никто не понимает, что происходит.
Она заглянула мне в глаза.
— А я вот, кажется, начинаю понимать. Вы не так просты, как казались, Алексей Воронцов. И мне это… нравится.
Её голос был как мёд, но я чувствовал в нём стальные нотки. Она не просто болтала. Она что-то хотела.
Как только она подошла ближе, я снова почувствовал это. Чувства Воронцова. Желание. Восхищение. Он был влюблён в эту девушку, очевидно. И, чёрт возьми, было за что. Её взгляд, её манера держаться, её манящая, опасная энергия…
Я с усилием задавил это чужое наваждение, призывая на помощь всё своё хладнокровие. «Маска Покоя» легла на лицо сама собой.
— Я просто говорил со своей невестой. Ничего более, — ответил я ровным, почти безразличным тоном. — Вы что-то хотели, княжна?
Я намеренно использовал официальное обращение, проводя между нами черту.
Вера Оболенская на мгновение удивлённо приподняла бровь. Она явно не ожидала такой холодности после моего «представления» на площади. Но она тут же взяла себя в руки.
— О, я просто проявляю дружеское участие, — она улыбнулась ещё шире. — Ведь мы с вами… почти друзья. Не так ли?
Она сделала шаг ближе, и её голос стал тише, доверительнее.
— Я просто хотела вас предупредить, Алексей. Вы сейчас в центре внимания. И не все желают вам добра. Этот ваш «пробудившийся дар»… он вызывает много зависти. И страха.
Она посмотрела по сторонам, словно боясь, что её подслушают.
— Особенно сейчас. После того, как нашли тело этого несчастного Шуйского. Все говорят, что это тёмная магия. И некоторые… — она многозначительно посмотрела на меня, — … некоторые шепчутся, что ваш «дар» может иметь ту же природу. Что вы связаны.
Я слушал её, и её «дружеское участие» вызывало у меня только усмешку. Она не предупреждала. Она прощупывала почву.
— Слухи, княжна, — это яд, — ответил я спокойно, глядя ей в глаза. — Бороться с ним бессмысленно. Даже если вы решили мне помочь… — я сделал паузу, и на моих губах появилась лёгкая, ироничная улыбка, — … отсосать весь яд никак не выйдет. Слишком его много в нашем обществе. Не находите?
Я намеренно сделал акцент на этом слове. Юморок из моего прошлого мира. Грязноватый, двусмысленнный.
Вера Оболенская замерла. Её улыбка на мгновение дрогнула. Она поняла. Прекрасно поняла всю двусмысленность моей фразы. В её хитрых глазах на долю секунды мелькнул шок, а затем… неподдельный, почти восхищённый интерес.
Ни один аристократ, ни один княжич никогда бы не позволил себе такой… вульгарности. Такой прямой, развязной игры слов.
Она рассмеялась. Тихо, но искренне.
— Воронцов, — сказала она, и в её голосе звучало уже не притворное участие, а настоящее веселье. — Вы — нечто. Вы и правда совершенно не похожи на того скучного мальчика, которым были раньше.
Она снова стала серьёзной.
— И вы правы. Яда много. И самый опасный яд — это правда, смешанная с ложью.
Она шагнула ещё ближе.
— Так скажите мне, Алексей, — её голос стал почти шёпотом. — Какую часть правды мне стоит знать, чтобы не отравиться?
Она не отступила. Она приняла мою игру и повысила ставки. Она открыто предлагала мне сделку. Информацию в обмен на… что? Лояльность? Союз?
Я посмотрел ей в глаза. Она ждала. Ждала, что я начну торговаться, делиться секретами, втягиваться в её игру.
— О, вы хотите, чтобы я дал вам информацию о себе… как противоядие? — я театрально всплеснул руками. — Хорошо. Держите ваше противоядие.
Моё лицо стало абсолютно серьёзным, почти пророческим.
— Моя природа… природа моего дара соткана из чистого, лучезарного света. Как солнышко над этим тёмным, хмурым миром.
Она слушала, и на её лице отражалось полное недоумение.
— А вот… — я поднял указательный палец и очень медленно, почти церемониально, коснулся им её груди в районе сердца. — … мой лучик, который светит прямо в ваше сердечко.
Я убрал палец.
— Теперь… вы заражены, княжна. Но не ядом. А моим светом. Всего хорошего.
