Это был идеальный вечер. Праздник жизни, который мы заслужили. Я чувствовал себя абсолютно счастливым. Я был не Петей, не Алексеем. Я был просто… собой. Человеком, который вырвал у судьбы право на один вечер радости.

Мы вернулись во дворец поздно вечером. Уставшие, немного пьяные, но невероятно счастливые. Лина уснула у меня на плече прямо в карете. Я осторожно отнёс её в одну из гостевых комнат. Дамиан молча кивнул мне и скрылся в своих апартаментах.

Я остался один в огромном, гулком холле. Я подошёл к окну и посмотрел на ночной Петербург. На его магические огни.

Я был здесь. Я был жив.

Я пошёл в свою комнату. Роскошные покои наследника, которые казались мне чужими. Я хотел уже лечь спать, когда почувствовал это.

Холодок.

Не просто холод. А пространственную аномалию. В своей собственной комнате. Раньше, в суматохе, я этого не замечал. Но сейчас, в тишине, я «увидел» её. Одна из стен, та, что была за большим книжным шкафом, «фонила». Она была неправильной.

Любопытство пересилило усталость.

Я подошёл к шкафу. Он был невероятно тяжёлым. Но я не стал его двигать. Я просто… «сдвинул» его. На метр в сторону.

За ним была гладкая стена. Но я «видел» то, что было скрыто. Тайная дверь. Без ручки, без замка. Я провёл по ней рукой и нашёл едва заметный шов. Я влил капельку своей пространственной магии, и дверь беззвучно отъехала в сторону.

За ней была небольшая, пыльная комната. Похоже, это был старый кабинет. Кабинет Игната.

В центре стоял стол. А на стене висела большая доска, вся исчерченная формулами, диаграммами Сети и рунами. Игнат, как и я, изучал магию Пространства. Он тоже пытался понять, как всё устроено.

Я подошёл к доске, освещая её светом ладони. Формулы, схемы… многое было похоже на то, что я видел в книгах. Но в центре было то, чего я не видел нигде.

Это был чертёж сложнейшего ритуала. Я начал вчитываться в руны. «Стабилизация эфирного поля»… «Гармонизация чужеродной души»… «Разрыв ментальной связи»…

Это не был ритуал призыва. Это был ритуал изгнания.

А под ним, твёрдым, уверенным почерком Игната было написано название ритуала.

«Изгнание „Пети“»

Я стоял, глядя на эту надпись, и земля ушла у меня из-под ног.

Он знал. Игнат Воронцов, погибший десять лет назад, каким-то образом знал обо мне. Он не просто знал. Он готовился. Он разрабатывал ритуал, чтобы изгнать меня из тела своего брата.

Всё, что я знал, всё, во что я верил, — всё это было ложью.

Я не ошибка. Я не случайность.

Я — цель.

Я стоял перед доской, и мир вокруг меня сузился до одного этого имени. «Петя». Моё имя. Написанное рукой человека, который умер задолго до моего появления здесь.

Возможно ли, что он ещё жив?

Эта мысль была безумной. Но в этом мире уже не осталось ничего невозможного.

Я решил сделать то, чего не делал раньше.

Я закрыл глаза. Я не стал вспоминать его имя или его кабинет. Я погрузился глубже. Я вызвал в себе то самое, едва уловимое, тёплое чувство, которое испытал, когда впервые подумал о нём. Чувство Алексея к своему брату. Я использовал эту фантомную, чужую любовь как «якорь». Как зацепку.

И я начал искать его след в Сети.

Сначала — ничего. Пустота. Как и со всеми мёртвыми. Его «огонёк» не горел.

Но я не сдавался. Я искал не жизнь. Я искал эхо. Остаточный след.

И я нашёл его.

Он был не в «потоке душ», где должны были быть мёртвые. Он был… в другом месте.

Я «увидел» тончайшую, почти разорванную, серебряную нить. Она тянулась не из нашего мира. Она тянулась из… Зачарованного Леса.

Его след был там. Не живой. Не мёртвый. А… застывший. Словно его душа попала в янтарь. Застряла между мирами, в том самом месте, где не работают законы физики и магии. «Неудачный эксперимент с пространственным разломом»… Похоже, это была правда. Он не умер. Он… исчез. Попал в ловушку в самом сердце хаоса.

Но это было не всё.

Я «увидел», что от этого застывшего следа тянется другая нить. Еле заметная. Она вела не ко мне. Она вела не к Алексею.

Она вела… к Дамиану.

Их следы были связаны. Не сильно. Но связь была.

Я резко открыл глаза. Голова гудела от напряжения.

Игнат не умер. Он заперт в Зачарованном Лесу.

Он каким-то образом знал обо мне задолго до моего появления.

И он… он был как-то связан с Дамианом. С человеком, у которого «Химеры» убили сестру. С человеком, который ненавидит тёмную магию больше всего на свете.

Ничего не сходилось. И в то же время… всё начинало обретать новый, зловещий смысл.

Я стоял в тайном кабинете мёртвого-не-мёртвого брата, и я понял, что моя война — не только с «Химерами» и моим отцом. Она — с тенями прошлого, которые были гораздо сложнее и опаснее, чем я мог себе представить.

Это всё какая-то полнейшая бредятина, — думал я, выходя из родового дворца. — Невозможная. Абсурдная. «Изгнание Пети»⁈ Серьёзно⁈

Будто я какой-то бес, вселившийся в тело несчастного аристократа. Между прочим, я этого не выбирал! Я сам не понимаю, как я тут оказался!

Отчаянная, иррациональная злоба проснулась у меня к этому Игнату. К тому, кого я никогда не видел.

Какой он тебе брат, Петя, очнись! — одёрнул я сам себя. — Он тебе никто. Ты в первую очередь — Петя. Не забывай. Ты здесь гость. Случайный попутчик.

Но эта тайна, это странное открытие, не давало мне покоя. Я снова чувствовал себя слепым котёнком в этом фантастическом мире.

Я вышел на улицу. Мне нужно было отвлечься. Почувствовать, что я живой.

Я просто пошёл, куда глаза глядят. Бродил по широким, вымощенным брусчаткой проспектам. Здесь было не так шумно, как я ожидал. Вместо рёва моторов — тихое гудение магических карет, скользящих по воздуху, и цокот копыт призрачных лошадей.

Я смотрел на людей. Аристократы в дорогих одеждах, с гербами своих Родов, неспешно прогуливались по набережным. Студенты, такие же, как я, стайками высыпали из кафе, где подавали дымящийся шоколад и пирожные, которые левитировали на подносах. Служащие в серых одеждах спешили по своим делам, ловко лавируя в толпе.

Я заглядывал в витрины магазинов. В одной, как живые, двигались манекены, демонстрируя платья, меняющие цвет и фасон. В другой, над бархатными подушками, парили в воздухе зачарованные украшения, переливающиеся всеми цветами радуги. В третьей, книжной лавке, книги сами слетали с полок и раскрывались перед заинтересованными покупателями.

Это был город магии. Город чудес. И я был его частью.

Я свернул на боковую улочку и оказался на небольшом, шумном рынке. Здесь всё было проще. Пахло жареными пирожками, пряностями и травами. Торговцы громко зазывали покупателей. Крестьяне продавали овощи со своих огородов. Ремесленники предлагали простые, но добротные вещи — глиняную посуду, кожаные сапоги, тёплые платки.

Это был другой Петербург. Живой, настоящий.

Я стоял у лотка гончара, когда услышал этот крик. «Держи вора!». Обернувшись, я увидел картину, которая была до боли знакома по любому рынку в любом мире: худой, оборванный мальчишка лет десяти, сжимающий в руке украденную буханку хлеба, и разъярённый пекарь, бегущий следом. Но здесь, в этом мире, в эту простую, вечную сцену вмешалась магия.

Ленивый взмах руки проходящего мимо аристократа, каменная подножка, выросшая из брусчатки, и мальчик летит на землю, роняя свою добычу. Пекарь, дородный мужчина с красным лицом, тут же подскочил к нему.

— Попался, ворюга! Сейчас я тебя в стражу сдам!

Мальчишка не кричал от боли. Он тихо плакал, уткнувшись лицом в грязные ладони. От унижения. От голода. Толпа вокруг смотрела равнодушно. Аристократ, сотворивший это, уже шёл дальше, брезгливо поправляя перчатки. Ему было всё равно.

И в этот момент во мне что-то щёлкнуло. Не ярость, как раньше. А что-то другое. Глухое, твёрдое, как сталь.